Истцов представлял пока один Сеня Хромкин.
Председатель и члены суда разместились за столом, прочие на скамейке перед столом. Открыл заседание, конечно, Митя Соловей.
– Товарищи! – поднявшись, сказал он торжественно. – На этом заседании мы должны решить несколько необычный вопрос: принять ли к производству дело… – он взял папку, куда уже переселилась жалоба Сени Хромкина, породившая это дело, и прочитал: – «…по обвинению кота по кличке Адам, возраст точно не установлен, масти тигровой, принадлежащего пенсионеру гражданину Титкову Андрону Мартемьяновичу. рождения 1902 года, члену профсоюза, под судом и следствием не состоявшему, в том, что он, вышеупомянутый кот Адам…» – простите, тут не очень грамотно, я потом подредактирую – «…душит цыплят, принадлежащих индивидуальным хозяевам, а также утят, как частных, так и совхозных». В деле имеется коллективное заявление граждан Ветровой, Маёшкиной, Буреломовой, Буреломова… Последних двух, извините, не знаю. Кто это Буреломовы?
– Мы с Феней7 – сказал Сеня смущенно. – Хромкины.
– Понял, благодарю вас. Извините, не знал, что – Хромкин – ваше прозвище, а не.фамилия. Еще раз извините. Всего в заявлении тринадцать подписей, есть резолюция народного судьи Екатерины Алексеевны Мытариной: «В товарищеский суд по месту жительства ответчика». Вот так. – Он положил перед собой папку и, как бы извиняясь, развел руками: – Как видите, нам предлагают разобрать это заявление, хотя ничего подобного мы до сих пор не рассматривали. Трудность, сами понимаете, заключается в том, что прямой ответчик – животное, не владеющее речью, его нельзя приравнять к гомо сапиенс и поэтому трудно судить по человеческим законам.
– А по каким судить, по звериным?
– Не надо меня перебивать, гражданин Титков. Я ничего не утверждаю, я только публично советуюсь с членами товарищеского суда, ищу выход из необычной ситуации, и у меня есть некоторые предложения. В возникшей проблеме мне видятся два вопроса, составляющие основу данной проблемы, и если мы решим эти вопросы, то в конечном итоге решим и саму проблему.
Итак, вопрос первый: имелись ли подобные прецеденты в судебной практике человечества вообще и нашей социалистической страны в частности? Об этом нас проинформирует товарищ Мытарин Степан Яковлевич. Он, кстати, вполне сойдет у нас за юридического консультанта.
– Ну зачем так, – пробасил Мытарин. – Я просто из любительского интереса…
– Не скромничайте, не скромничайте, здесь все знают вашу любознательность, склонность собирать всякие редкие факты, эрудированность. Но пойдем дальше – вопрос второй: обладает ли ответчик кот Адам теми качествами, которые приближают его сколько-нибудь к человеку и позволяют считать хотя бы ограниченно правоспособным? Этот вопрос нам осветит егерь охотничьего хозяйства товарищ Шишов.
Бородатый Монах при упоминании своей фамилии пошевелил косматыми бровями, а присутствующие поглядели на него с удивлением: надо же, оказывается, и у этого отшельника есть фамилия!
– Итак, слово предоставляется товарищу Мытарину. А вас, Клавдия Юрьевна, прошу вести протокол.
– Уже веду. Какое заседание без протокола.
– Очень хорошо. Прошу внимания. Начинайте, пожалуйста.
Мытарин поднялся, развернул тетрадку и размеренно, громко стал читать. Видно было, что само чтение и сообщение этих сведений доставляет ему наслаждение.
– «В судебной практике суд над животными совершался во всех или почти во всех странах. Суд над животными был во Франции, в Италии, в Германии, в Англии, в России, в Нидерландах, в Швеции и так далее. Животные при этом рассматривались как разумные существа и поэтому обязанные отвечать за свои поступки по общим законам».
– Ну, насчет разумности это зря, тут и доказывать нечего, – сказал Титков.
– Прошу не перебивать. – Митя Соловей постучал карандашом по пустому графину. – Доказывать надо все, на то мы и суд. Продолжайте, пожалуйста.
– «В одна тысяча двести шестьдесят восьмом году в Париже, – продолжал Мытарин, – была приговорена к сожжению свинья за то, что съела ребенка. В 1499 году в том же аббатстве было возбуждено аналогичное уголовное преследование против поросенка. Вот текст приговора: „Имея в виду, что по обстоятельствам дела, вытекающим из процесса, возбужденного прокурором аббатом монастыря, трехмесячный поросенок причинил смерть ребёнку по имени Гилон, имевшему от роду полтора года; принимая во внимание данные следствия, проведенного прокурором, усмотрев и выслушав все, что касается указанного поросенка и обстоятельства дела, – мы присудили его к казни через повешение. Изложенное дело, с приложением малой печати уголовных дел, 19 апреля 1499 года…“ В деле же имеется протокол объявления приговора поросенку перед исполнением казни…»
Тут поднялась энергичная рука Феди-Васи, и когда председатель согласно кивнул, вскочил он сам:
– А правильный приговор? Неправильный, граждане. Поросенку сколько лет? Три месяца. Значит, что? А то: несовершеннолетний. Стало быть, его надо судить по какой статье? По другой! А они сразу высшую меру закатили. Так нельзя. – И, огорченный, сел.
Мытарин пожал плечами:
– Теперь бесполезно об этом говорить, не исправишь, давность большая. Слушайте дальше: «Казнили по суду быков, собак и козлов. В XVII веке судья одного австрийского города приговорил собаку к одиночному заключению. В России во второй половине XVII века к ссылке в Сибирь был приговорен козел…»
– Охо-хо-хо-хо! – вздохнул Титков, гладя мурлыкающего у него на коленях Адама. – Вот сошлют в холодные страны, помурлыкаешь тогда!
– Не вышучивайте дела, гражданин Титков, это вас тоже касается.
– Почему меня? Я не кот.
– Не кот, но хозяин кота. Продолжайте, товарищ Мытарин.
– «Кроме уголовных процессов, существовали еще гражданские иски против мышей, крыс, кротов, гусениц и разных насекомых. В одном городе появилось множество червей, которые стали опустошать местность. Жители подали на них жалобу в суд. Суд дал ход делу и назначил ответчиком адвоката. По рассмотрении обстоятельств дела, суд, признав, что указанные черви – создание бога, что они имеют право жить и было бы несправедливо лишать их возможности существования, постановил: назначить им местом жительства лесную, дикую местность, чтобы они могли отныне жить, не причиняя вреда обрабатываемым полям.
В 1473 году разбиралось дело о майских жуках перед духовным судом Лозанны. Один из священников прочитал жукам увещевание: «Глупыя, неразумныя твари! Личинок майских жуков не было в Ноевом ковчеге. Во имя моего милосердного господина, епископа Лозаннского, повелеваю вам всем удалиться в продолжение шести дней со всех тех мест, где растет пища для людей и скота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Председатель и члены суда разместились за столом, прочие на скамейке перед столом. Открыл заседание, конечно, Митя Соловей.
– Товарищи! – поднявшись, сказал он торжественно. – На этом заседании мы должны решить несколько необычный вопрос: принять ли к производству дело… – он взял папку, куда уже переселилась жалоба Сени Хромкина, породившая это дело, и прочитал: – «…по обвинению кота по кличке Адам, возраст точно не установлен, масти тигровой, принадлежащего пенсионеру гражданину Титкову Андрону Мартемьяновичу. рождения 1902 года, члену профсоюза, под судом и следствием не состоявшему, в том, что он, вышеупомянутый кот Адам…» – простите, тут не очень грамотно, я потом подредактирую – «…душит цыплят, принадлежащих индивидуальным хозяевам, а также утят, как частных, так и совхозных». В деле имеется коллективное заявление граждан Ветровой, Маёшкиной, Буреломовой, Буреломова… Последних двух, извините, не знаю. Кто это Буреломовы?
– Мы с Феней7 – сказал Сеня смущенно. – Хромкины.
– Понял, благодарю вас. Извините, не знал, что – Хромкин – ваше прозвище, а не.фамилия. Еще раз извините. Всего в заявлении тринадцать подписей, есть резолюция народного судьи Екатерины Алексеевны Мытариной: «В товарищеский суд по месту жительства ответчика». Вот так. – Он положил перед собой папку и, как бы извиняясь, развел руками: – Как видите, нам предлагают разобрать это заявление, хотя ничего подобного мы до сих пор не рассматривали. Трудность, сами понимаете, заключается в том, что прямой ответчик – животное, не владеющее речью, его нельзя приравнять к гомо сапиенс и поэтому трудно судить по человеческим законам.
– А по каким судить, по звериным?
– Не надо меня перебивать, гражданин Титков. Я ничего не утверждаю, я только публично советуюсь с членами товарищеского суда, ищу выход из необычной ситуации, и у меня есть некоторые предложения. В возникшей проблеме мне видятся два вопроса, составляющие основу данной проблемы, и если мы решим эти вопросы, то в конечном итоге решим и саму проблему.
Итак, вопрос первый: имелись ли подобные прецеденты в судебной практике человечества вообще и нашей социалистической страны в частности? Об этом нас проинформирует товарищ Мытарин Степан Яковлевич. Он, кстати, вполне сойдет у нас за юридического консультанта.
– Ну зачем так, – пробасил Мытарин. – Я просто из любительского интереса…
– Не скромничайте, не скромничайте, здесь все знают вашу любознательность, склонность собирать всякие редкие факты, эрудированность. Но пойдем дальше – вопрос второй: обладает ли ответчик кот Адам теми качествами, которые приближают его сколько-нибудь к человеку и позволяют считать хотя бы ограниченно правоспособным? Этот вопрос нам осветит егерь охотничьего хозяйства товарищ Шишов.
Бородатый Монах при упоминании своей фамилии пошевелил косматыми бровями, а присутствующие поглядели на него с удивлением: надо же, оказывается, и у этого отшельника есть фамилия!
– Итак, слово предоставляется товарищу Мытарину. А вас, Клавдия Юрьевна, прошу вести протокол.
– Уже веду. Какое заседание без протокола.
– Очень хорошо. Прошу внимания. Начинайте, пожалуйста.
Мытарин поднялся, развернул тетрадку и размеренно, громко стал читать. Видно было, что само чтение и сообщение этих сведений доставляет ему наслаждение.
– «В судебной практике суд над животными совершался во всех или почти во всех странах. Суд над животными был во Франции, в Италии, в Германии, в Англии, в России, в Нидерландах, в Швеции и так далее. Животные при этом рассматривались как разумные существа и поэтому обязанные отвечать за свои поступки по общим законам».
– Ну, насчет разумности это зря, тут и доказывать нечего, – сказал Титков.
– Прошу не перебивать. – Митя Соловей постучал карандашом по пустому графину. – Доказывать надо все, на то мы и суд. Продолжайте, пожалуйста.
– «В одна тысяча двести шестьдесят восьмом году в Париже, – продолжал Мытарин, – была приговорена к сожжению свинья за то, что съела ребенка. В 1499 году в том же аббатстве было возбуждено аналогичное уголовное преследование против поросенка. Вот текст приговора: „Имея в виду, что по обстоятельствам дела, вытекающим из процесса, возбужденного прокурором аббатом монастыря, трехмесячный поросенок причинил смерть ребёнку по имени Гилон, имевшему от роду полтора года; принимая во внимание данные следствия, проведенного прокурором, усмотрев и выслушав все, что касается указанного поросенка и обстоятельства дела, – мы присудили его к казни через повешение. Изложенное дело, с приложением малой печати уголовных дел, 19 апреля 1499 года…“ В деле же имеется протокол объявления приговора поросенку перед исполнением казни…»
Тут поднялась энергичная рука Феди-Васи, и когда председатель согласно кивнул, вскочил он сам:
– А правильный приговор? Неправильный, граждане. Поросенку сколько лет? Три месяца. Значит, что? А то: несовершеннолетний. Стало быть, его надо судить по какой статье? По другой! А они сразу высшую меру закатили. Так нельзя. – И, огорченный, сел.
Мытарин пожал плечами:
– Теперь бесполезно об этом говорить, не исправишь, давность большая. Слушайте дальше: «Казнили по суду быков, собак и козлов. В XVII веке судья одного австрийского города приговорил собаку к одиночному заключению. В России во второй половине XVII века к ссылке в Сибирь был приговорен козел…»
– Охо-хо-хо-хо! – вздохнул Титков, гладя мурлыкающего у него на коленях Адама. – Вот сошлют в холодные страны, помурлыкаешь тогда!
– Не вышучивайте дела, гражданин Титков, это вас тоже касается.
– Почему меня? Я не кот.
– Не кот, но хозяин кота. Продолжайте, товарищ Мытарин.
– «Кроме уголовных процессов, существовали еще гражданские иски против мышей, крыс, кротов, гусениц и разных насекомых. В одном городе появилось множество червей, которые стали опустошать местность. Жители подали на них жалобу в суд. Суд дал ход делу и назначил ответчиком адвоката. По рассмотрении обстоятельств дела, суд, признав, что указанные черви – создание бога, что они имеют право жить и было бы несправедливо лишать их возможности существования, постановил: назначить им местом жительства лесную, дикую местность, чтобы они могли отныне жить, не причиняя вреда обрабатываемым полям.
В 1473 году разбиралось дело о майских жуках перед духовным судом Лозанны. Один из священников прочитал жукам увещевание: «Глупыя, неразумныя твари! Личинок майских жуков не было в Ноевом ковчеге. Во имя моего милосердного господина, епископа Лозаннского, повелеваю вам всем удалиться в продолжение шести дней со всех тех мест, где растет пища для людей и скота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98