п. А потом идет пристраивать свою книгу в издательство и ведет себя как последнее ничтожество - прогибается перед власть имущими, лебезит с редакторами журналов и издательств, лжет, лицемерит... И вся его бумажная правда летит к черту.
Такие вот дела...
Собираюсь ехать под Ригу, в Дубулты, на семинар молодых фантастов. От Ленинграда едут трое: Андрей Смоляров, Коля Ютанов (будущий гений!) и я тот еще фантаст.
Отдежурил сутки, сутки отдохнул, и теперь дежурю еще двое - зарабатываю отгулы для поездки на семинар.
Ольга кашляет - бронхит. И бронхит затяжной, хронический. Это повергает меня в уныние: уезжать на две недели от хворающей жены - тоскливо.
19 ноября 1985г. Зеленогорск, гараж.
Сторож Володя Осипов, 1929 года рождения, блокадник:
"Мать мне говорит: "Сходи, Володя, к соседке, что-то она третий день не выходит". Я захожу к ней в комнату, та лежит под одеялом. Зима, холодно. Она и говорит: "Если тебе не трудно, Володя, почеши мне ноги. Что-то чешутся".
Я одеяло поднимаю, а там крысы - ей пальцы грызут. Костяшки торчат. Крысы разбежались. Я одеяло опустил, обжал со всех сторон и двумя утюгами придавил.
- Спите, - говорю, - больше чесаться не будет.
А утром она умерла".
Он жил на Васильевском острове, на 3-й линии.
Сейчас ходит по лесам, собирает чагу, делает из нее чай и угощает всех, уверяя, что она помогает от рака и других болезней. Три года назад лежал в Песочном с опухолью желудка - оперировали.
Маленький, худой, беззубый, в неизменном беретике, похожий на обезьянку, которая в моем детстве мелькала в телевизоре вместе с Телевичком. Пару месяцев назад я выкинул его из будки, когда он пришел затемно на смену и стал светить мне в лицо фонариком, разглядывая нового человека и интересуясь: "Что это за чмырь тут лежит?" Я спал. Мы не были еще знакомы. Я выкинул его и запер дверь. Он бегал под окном и обещал сходить за топором, чтобы зарубить меня.
Потом мы подружились.
14 декабря 1985г. Зеленогорск, гараж.
Вернулся с 4-го Всесоюзного семинара молодых писателей-фантастов и детективщиков-приключенцев. Пробыл две недели. На мой день рождения - 26 ноября - приехала Ольга. Гостила два дня.
Впечатления от семинара богатые. Завел знакомства интересные. Народ читающий, начитанный и одержимый. Последнее некоторым мешает - кроме фантастики они знать ничего не хотят. И не знают. Такое ощущение, что и Толстого не читали, только проходили. Эрскина Колдуэлла путают с американским космонавтом. Кстати, я познакомился с нашим космонавтом Георгием Гречко, взял у него интервью для "Авроры".
Я был приятно удивлен, что народ читал "Записки книгонелюба" в "Авроре", и некоторые, знакомясь, трясли руку: "Так вы тот самый Каралис, который "Записки книгонелюба" написал? Очень приятно! Замечательная вещь! В самую точку попали!"
Семинар проходил в Доме творчества писателей на берегу Рижского залива. Девятиэтажная башня, шведской постройки. Отличная кормежка, отличные номера, безалкогольный бар.
Когда мы приехали, еще зеленела трава и журчала река Лиелупе. Через пару дней река стала. Море не замерзает. С балкона был хорошо слышен его ровный шум.
Выражаясь экономическим языком, я ознакомился с производителями, покупателями и производственными отношениями на литературном рынке.
Пишут фантасты скверно. Много убогого фантазирования и мало литературы. В основном, выжимки из Стругацких, перепевы их сюжетов. Тексты, подчас, такие, что язык сломаешь. Много матерились по этому поводу. Мы ездили с Андреем Смоляровым и Колей Ютановым. Я был в семинаре Дмитрия Владимировича Биленкина. Приятный дядечка из Москвы.
Москвичи - неплохие ребята; есть проблески: Вит. Бабенко, Володя Покровский, Эдик Геворкян. Всего на семинаре было около сорока человек.
По ночам - жаркие споры о литературе.
За выпивкой приходилось рыскать по всей Юрмале.
Накануне вышел Указ - две бутылки водки в одни руки, и мы с Колей Ютановым и Смоляровым накануне моего дня рождения прошли пешком четыре километра по дачным поселкам и нашли, наконец, магазинчик, где продавался кубинский ром "Гавана клаб" крепостью 43 градуса. Задача была - взять как можно больше. По Указу нам полагалось шесть. Сначала мы взяли у скучающего продавца свои законные. Поинтересовались, нельзя ли по случаю дня рождения я показал паспорт - закрыть один глаз на удушливый закон, и дать еще несколько бутылок.
- Не палошена, - даже не глянув в паспорт, ответил здоровяк в фартуке и пестрой кепке.
Вышли, закурили. Ледяная корка на дороге. Ветер холодный. Кругом дачи заколоченные стоят. Ни души. Обратно - четыре километра пиликать. Обидно с полупустыми руками. Фантасты мы или не фантасты?
Придумали переодеться. Ютанова, как самого молодого, решили послать на амбразуру первым. К тому же, он меньше всех светился в магазине - топтался около кондитерского прилавка. Коля с трудом влез в мою куртку, развязал на моей шапке тесемки, опустил уши. Мы сняли с него очки с толстенными стеклами и подвели к двери.
- Помнишь, где продавец стоит? Налево по диагонали! Вперед!
Коля, как Паниковский, изображавший слепого, захлопал рукой по косяку двери, нащупал ручку...
Вернулся он с литром и даже сдачу правильно принес.
- Кошмар, - смеется, - как в тумане! Ни хрена не видно. Дайте скорее очки!
Выждали для порядка минут пять, и меня стали готовить. Колина шапочка с козырьком у меня до бровей съехала; его пальто из серого сукна, как на вешалке болтается. Едва я нацепил Колины очки, как магазин отпрыгнул от меня на десяток метров, а сам Коля, держащийся за дерево, показался мне далеким путником на опушке леса.
- Водка есть? - прорычал я продавцу. Он стоял, скрестив на груди руки в конце длинного конусообразного туннеля.
- Нет, - меланхолично ответил он. - Только "Кавана клап".
- Две бутылки! - заорал я не своим голосом. И вытянул бесконечно длинную руку с червонцем. Рука неожиданно быстро уперлась в прилавок.
Звякнули бутылки, брякнулась в блюдечко мелочь, шелестнула рублевая бумажка. Я навел телескопическую руку-манипулятор на блюдечко и сгреб сдачу. Ухватил раскатившиеся бутылки и, как на ходулях, пошагал к выходу. Вывалился, снял очки, отдышался.
Смоляров ходил в своих очках, но без шапки и верхней одежды. Он изображал выскочившего из автомобиля шофера. Весьма талантливо изображал. Перья рыжих волос, торчавшие над лысиной, придавали ему лихой и бесшабашный вид. Мы даже позавидовали. Посвистывая и приплясывая, он скрылся за дверью магазина и также весело вернулся с двумя пузырями.
Мы смудрили нечто невообразимое - я вывернул свою куртку мехом наверх, надел другие, круглые, очки, взъерошил волосы, поднял валявшуюся суковатую палку, вошел, прихрамывая, и спросил, заикаясь, про водочку. Пытался косить глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Такие вот дела...
Собираюсь ехать под Ригу, в Дубулты, на семинар молодых фантастов. От Ленинграда едут трое: Андрей Смоляров, Коля Ютанов (будущий гений!) и я тот еще фантаст.
Отдежурил сутки, сутки отдохнул, и теперь дежурю еще двое - зарабатываю отгулы для поездки на семинар.
Ольга кашляет - бронхит. И бронхит затяжной, хронический. Это повергает меня в уныние: уезжать на две недели от хворающей жены - тоскливо.
19 ноября 1985г. Зеленогорск, гараж.
Сторож Володя Осипов, 1929 года рождения, блокадник:
"Мать мне говорит: "Сходи, Володя, к соседке, что-то она третий день не выходит". Я захожу к ней в комнату, та лежит под одеялом. Зима, холодно. Она и говорит: "Если тебе не трудно, Володя, почеши мне ноги. Что-то чешутся".
Я одеяло поднимаю, а там крысы - ей пальцы грызут. Костяшки торчат. Крысы разбежались. Я одеяло опустил, обжал со всех сторон и двумя утюгами придавил.
- Спите, - говорю, - больше чесаться не будет.
А утром она умерла".
Он жил на Васильевском острове, на 3-й линии.
Сейчас ходит по лесам, собирает чагу, делает из нее чай и угощает всех, уверяя, что она помогает от рака и других болезней. Три года назад лежал в Песочном с опухолью желудка - оперировали.
Маленький, худой, беззубый, в неизменном беретике, похожий на обезьянку, которая в моем детстве мелькала в телевизоре вместе с Телевичком. Пару месяцев назад я выкинул его из будки, когда он пришел затемно на смену и стал светить мне в лицо фонариком, разглядывая нового человека и интересуясь: "Что это за чмырь тут лежит?" Я спал. Мы не были еще знакомы. Я выкинул его и запер дверь. Он бегал под окном и обещал сходить за топором, чтобы зарубить меня.
Потом мы подружились.
14 декабря 1985г. Зеленогорск, гараж.
Вернулся с 4-го Всесоюзного семинара молодых писателей-фантастов и детективщиков-приключенцев. Пробыл две недели. На мой день рождения - 26 ноября - приехала Ольга. Гостила два дня.
Впечатления от семинара богатые. Завел знакомства интересные. Народ читающий, начитанный и одержимый. Последнее некоторым мешает - кроме фантастики они знать ничего не хотят. И не знают. Такое ощущение, что и Толстого не читали, только проходили. Эрскина Колдуэлла путают с американским космонавтом. Кстати, я познакомился с нашим космонавтом Георгием Гречко, взял у него интервью для "Авроры".
Я был приятно удивлен, что народ читал "Записки книгонелюба" в "Авроре", и некоторые, знакомясь, трясли руку: "Так вы тот самый Каралис, который "Записки книгонелюба" написал? Очень приятно! Замечательная вещь! В самую точку попали!"
Семинар проходил в Доме творчества писателей на берегу Рижского залива. Девятиэтажная башня, шведской постройки. Отличная кормежка, отличные номера, безалкогольный бар.
Когда мы приехали, еще зеленела трава и журчала река Лиелупе. Через пару дней река стала. Море не замерзает. С балкона был хорошо слышен его ровный шум.
Выражаясь экономическим языком, я ознакомился с производителями, покупателями и производственными отношениями на литературном рынке.
Пишут фантасты скверно. Много убогого фантазирования и мало литературы. В основном, выжимки из Стругацких, перепевы их сюжетов. Тексты, подчас, такие, что язык сломаешь. Много матерились по этому поводу. Мы ездили с Андреем Смоляровым и Колей Ютановым. Я был в семинаре Дмитрия Владимировича Биленкина. Приятный дядечка из Москвы.
Москвичи - неплохие ребята; есть проблески: Вит. Бабенко, Володя Покровский, Эдик Геворкян. Всего на семинаре было около сорока человек.
По ночам - жаркие споры о литературе.
За выпивкой приходилось рыскать по всей Юрмале.
Накануне вышел Указ - две бутылки водки в одни руки, и мы с Колей Ютановым и Смоляровым накануне моего дня рождения прошли пешком четыре километра по дачным поселкам и нашли, наконец, магазинчик, где продавался кубинский ром "Гавана клаб" крепостью 43 градуса. Задача была - взять как можно больше. По Указу нам полагалось шесть. Сначала мы взяли у скучающего продавца свои законные. Поинтересовались, нельзя ли по случаю дня рождения я показал паспорт - закрыть один глаз на удушливый закон, и дать еще несколько бутылок.
- Не палошена, - даже не глянув в паспорт, ответил здоровяк в фартуке и пестрой кепке.
Вышли, закурили. Ледяная корка на дороге. Ветер холодный. Кругом дачи заколоченные стоят. Ни души. Обратно - четыре километра пиликать. Обидно с полупустыми руками. Фантасты мы или не фантасты?
Придумали переодеться. Ютанова, как самого молодого, решили послать на амбразуру первым. К тому же, он меньше всех светился в магазине - топтался около кондитерского прилавка. Коля с трудом влез в мою куртку, развязал на моей шапке тесемки, опустил уши. Мы сняли с него очки с толстенными стеклами и подвели к двери.
- Помнишь, где продавец стоит? Налево по диагонали! Вперед!
Коля, как Паниковский, изображавший слепого, захлопал рукой по косяку двери, нащупал ручку...
Вернулся он с литром и даже сдачу правильно принес.
- Кошмар, - смеется, - как в тумане! Ни хрена не видно. Дайте скорее очки!
Выждали для порядка минут пять, и меня стали готовить. Колина шапочка с козырьком у меня до бровей съехала; его пальто из серого сукна, как на вешалке болтается. Едва я нацепил Колины очки, как магазин отпрыгнул от меня на десяток метров, а сам Коля, держащийся за дерево, показался мне далеким путником на опушке леса.
- Водка есть? - прорычал я продавцу. Он стоял, скрестив на груди руки в конце длинного конусообразного туннеля.
- Нет, - меланхолично ответил он. - Только "Кавана клап".
- Две бутылки! - заорал я не своим голосом. И вытянул бесконечно длинную руку с червонцем. Рука неожиданно быстро уперлась в прилавок.
Звякнули бутылки, брякнулась в блюдечко мелочь, шелестнула рублевая бумажка. Я навел телескопическую руку-манипулятор на блюдечко и сгреб сдачу. Ухватил раскатившиеся бутылки и, как на ходулях, пошагал к выходу. Вывалился, снял очки, отдышался.
Смоляров ходил в своих очках, но без шапки и верхней одежды. Он изображал выскочившего из автомобиля шофера. Весьма талантливо изображал. Перья рыжих волос, торчавшие над лысиной, придавали ему лихой и бесшабашный вид. Мы даже позавидовали. Посвистывая и приплясывая, он скрылся за дверью магазина и также весело вернулся с двумя пузырями.
Мы смудрили нечто невообразимое - я вывернул свою куртку мехом наверх, надел другие, круглые, очки, взъерошил волосы, поднял валявшуюся суковатую палку, вошел, прихрамывая, и спросил, заикаясь, про водочку. Пытался косить глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109