И я не в силах загнать их обратно.
– Дайте что-нибудь выпить. В самолетах всегда предлагают алкоголь. Знаете, в таких маленьких пластиковых бутылочках...
– Здесь вам никто алкоголя не предложит, Джордан. Давайте лучше...
– Давайте лучше закончим на этом! Вы хотели, чтобы я вам рассказала о нас с Джейн? Я рассказала! Вы смотрели когда-нибудь ток-шоу, где одни защищают теорию воспитания, а другие – теорию наследственности? Вот мы с Джейн – ярчайший образчик первой. Физически мы идентичны до последней клеточки. Во всем остальном почти полные противоположности. Джейн всем своим видом пыталась показать, что презирает меня. На самом деле она мне завидовала. До звона в ушах. Завидовала даже моему имени! Ей казалось, что «Джордан» звучит красиво и экзотично. Особенно в сравнении с банальным девчачьим «Джейн». Кстати, когда мы ссорились, я ее всегда так и называла – «банальная Джейн». Она ненавидела меня за то, что вынуждена жить на мои деньги, покупать на них наряды да просто питаться! Она всегда мечтала о модных шмотках – от «Айзод» до «Бассвиунз», – а на мои деньги можно было купить лишь «всякий хлам». Ну что, нравится? А с нашим семейным доходом, между прочим, мы и на этот самый «хлам» по идее не должны были претендовать. Могу ли я назвать Джейн слабохарактерной? Да, могу! Беда таких людей в том, что они не в силах измениться. Я пыталась опекать ее. Даже когда она открыто не замечала этого. Джейн хотела стать классической южной девой и в итоге стала ею. Ей нужен был покой и комфорт, она получила и то и другое.
– Вся наша жизнь – последовательная череда решений, которые мы принимаем в тот или иной момент под влиянием одной стратегической задачи: выжить, – философски изрек Ленц.
Меня вдруг прорвало:
– Теперь я получила полное представление о том, что такое «глубокий психологический анализ»! Доктор, вы говорили, что пережили в свое время тяжелую потерю. Сочувствую вам. Но скажите, чего ради вы так увлеклись этими своими «следственными собеседованиями»? Изо дня в день вам рассказывают о бедах и несчастьях. Нелегко такое выслушивать, понимаю. Но поверьте: гораздо тяжелее это выносить на собственной шкуре! Я лично вынесла все, о чем рассказала. В какой-то момент едва не сломалась, но выдержала. И горжусь этим. А какой смысл бесконечно пережевывать это в разговоре, выстраивать причудливые словесные конструкции, я никак не могу понять! Либо Джейн жива, либо она мертва. Одно из двух. Я должна узнать. Не успокоюсь, пока не узнаю. Я так устроена. И если вас интересует мое мнение, между этими жертвами нет никакой связи. За исключением того, что все они – женщины.
– Джордан...
– А если вам так хочется еще поговорить, то давайте вспомним, о чем я просила Бакстера. И что он мне обещал! Выкладывайте.
– Вы о чем?
– Мне нужна вся информация по этому делу, которой вы располагаете на данный момент. Вся до последней мелочи. Я вас слушаю.
Ленц выложил свои крупные, покрытые пигментными пятнами руки на стол и откинулся на спинку кресла.
– Ну, выпустили пар? Вам теперь легче?
– Не будем отвлекаться.
– Собственно, у нас не так много данных. Ближайшая задача; собрать все известные нам картины из серии «Спящие женщины».
– Где вы их собираете?
– В Национальной галерее в Вашингтоне.
– Сколько картин у вас уже в наличии?
– Ни одной. Четыре привезут завтра, еще несколько – на следующий день. Кое-кто из владельцев отказался отдать картины, но позволил нашим экспертам изучить их на месте. Мы разбили людей на группы, и они готовятся к вылету.
– Что дальше?
– Первым делом мы попытаемся провести опознание и установить, что картины писались именно с женщин, похищенных в Новом Орлеане. В ряде случаев, думаю, нам будет легко это сделать. Осложнения предвижу лишь при изучении ранних картин серии, которые, как известно, написаны в импрессионистской манере. Впрочем, кое-какие идеи есть и на этот счет.
– Поняла, дальше.
– Затем мы установим точный хронологический порядок написания картин. Весьма вероятно, что он будет отличаться от того порядка, в каком они выставлялись на рынок. Одновременно с этим мы проведем экспертизу всех полотен в надежде найти отпечатки пальцев, отдельные волоски, частицы кожи или любой другой биологический материал. Разумеется, мы внимательно просканируем краску, холсты. Опять же может быть, обнаружим остатки налипшей щетины от кисточек. Искусствоведы тем временем изучат стиль и технику художника, сравнят их со стилем и техникой других хорошо известных публике мастеров. И все это – только самое начало пути, который нам предстоит.
– Кто возглавляет расследование?
– Дело находится на личном контроле у директора ФБР. Всего же задействовано огромное количество людей и подразделений. Каждый выполняет свою часть работы. Дэниел возглавил вашингтонскую оперативную группу, на нем вся аналитическая работа. Я прикреплен к нему в качестве консультанта. Группу в Новом Орлеане курирует Патрик Боулс.
– Я с ним знакома по прошлому году?
– Нет. Но он профессионал.
Мне показалось, что Ленц хотел еще что-то сказать, но передумал.
– Что такое? – спросила я, давая понять, что от меня ничего не укрылось.
– В Новом Орлеане есть еще один человек, который, возможно, сыграет важную роль в расследовании. Степень его участия я как раз и хочу прояснить по прилете.
– О ком идет речь?
Ленц вздохнул.
– Его зовут Джон Кайсер. Сейчас он независимый агент, но еще два года назад входил в группу Бакстера.
– В Квонтико?
– Да.
– А как он оказался в Новом Орлеане?
– Перевелся по собственному желанию. Дэниел надеялся, что все обойдется долгосрочным отпуском, но Кайсер решил иначе. Он заявил, что если ему не предоставят статус независимого агента, он уволится из ФБР.
– Почему? С ним что-то произошло?
– Пусть он сам вам расскажет. Если захочет.
– А какое он может иметь отношение к нашему расследованию?
– Обстановка в Новом Орлеане за последний год изрядно накалилась. Это и неудивительно: женщины продолжают пропадать, а подвижек в деле никаких. Ни одной зацепки за все это время. Местная полиция находится под тяжелым прессом общественного мнения. Ситуация осложняется еще и тем, что территория подпадает под юрисдикцию самых разных ведомств. То, что принято понимать под термином «власти Нового Орлеана», в действительности представляет собой настоящий официальный муравейник.
– Как же, как же, слыхали! Джефферсон, Слайдел, Кеннер, Харахан. Шерифы и полиция смешались в кучу, и непонятно, кто за что отвечает.
– Абсолютно точно. А единственным местным специалистом с большим личным опытом работы по таким делам является как раз Джон Кайсер. Насколько мне удалось узнать, поначалу он совсем не рвался помогать, но потом, когда число жертв увеличилось, передумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133
– Дайте что-нибудь выпить. В самолетах всегда предлагают алкоголь. Знаете, в таких маленьких пластиковых бутылочках...
– Здесь вам никто алкоголя не предложит, Джордан. Давайте лучше...
– Давайте лучше закончим на этом! Вы хотели, чтобы я вам рассказала о нас с Джейн? Я рассказала! Вы смотрели когда-нибудь ток-шоу, где одни защищают теорию воспитания, а другие – теорию наследственности? Вот мы с Джейн – ярчайший образчик первой. Физически мы идентичны до последней клеточки. Во всем остальном почти полные противоположности. Джейн всем своим видом пыталась показать, что презирает меня. На самом деле она мне завидовала. До звона в ушах. Завидовала даже моему имени! Ей казалось, что «Джордан» звучит красиво и экзотично. Особенно в сравнении с банальным девчачьим «Джейн». Кстати, когда мы ссорились, я ее всегда так и называла – «банальная Джейн». Она ненавидела меня за то, что вынуждена жить на мои деньги, покупать на них наряды да просто питаться! Она всегда мечтала о модных шмотках – от «Айзод» до «Бассвиунз», – а на мои деньги можно было купить лишь «всякий хлам». Ну что, нравится? А с нашим семейным доходом, между прочим, мы и на этот самый «хлам» по идее не должны были претендовать. Могу ли я назвать Джейн слабохарактерной? Да, могу! Беда таких людей в том, что они не в силах измениться. Я пыталась опекать ее. Даже когда она открыто не замечала этого. Джейн хотела стать классической южной девой и в итоге стала ею. Ей нужен был покой и комфорт, она получила и то и другое.
– Вся наша жизнь – последовательная череда решений, которые мы принимаем в тот или иной момент под влиянием одной стратегической задачи: выжить, – философски изрек Ленц.
Меня вдруг прорвало:
– Теперь я получила полное представление о том, что такое «глубокий психологический анализ»! Доктор, вы говорили, что пережили в свое время тяжелую потерю. Сочувствую вам. Но скажите, чего ради вы так увлеклись этими своими «следственными собеседованиями»? Изо дня в день вам рассказывают о бедах и несчастьях. Нелегко такое выслушивать, понимаю. Но поверьте: гораздо тяжелее это выносить на собственной шкуре! Я лично вынесла все, о чем рассказала. В какой-то момент едва не сломалась, но выдержала. И горжусь этим. А какой смысл бесконечно пережевывать это в разговоре, выстраивать причудливые словесные конструкции, я никак не могу понять! Либо Джейн жива, либо она мертва. Одно из двух. Я должна узнать. Не успокоюсь, пока не узнаю. Я так устроена. И если вас интересует мое мнение, между этими жертвами нет никакой связи. За исключением того, что все они – женщины.
– Джордан...
– А если вам так хочется еще поговорить, то давайте вспомним, о чем я просила Бакстера. И что он мне обещал! Выкладывайте.
– Вы о чем?
– Мне нужна вся информация по этому делу, которой вы располагаете на данный момент. Вся до последней мелочи. Я вас слушаю.
Ленц выложил свои крупные, покрытые пигментными пятнами руки на стол и откинулся на спинку кресла.
– Ну, выпустили пар? Вам теперь легче?
– Не будем отвлекаться.
– Собственно, у нас не так много данных. Ближайшая задача; собрать все известные нам картины из серии «Спящие женщины».
– Где вы их собираете?
– В Национальной галерее в Вашингтоне.
– Сколько картин у вас уже в наличии?
– Ни одной. Четыре привезут завтра, еще несколько – на следующий день. Кое-кто из владельцев отказался отдать картины, но позволил нашим экспертам изучить их на месте. Мы разбили людей на группы, и они готовятся к вылету.
– Что дальше?
– Первым делом мы попытаемся провести опознание и установить, что картины писались именно с женщин, похищенных в Новом Орлеане. В ряде случаев, думаю, нам будет легко это сделать. Осложнения предвижу лишь при изучении ранних картин серии, которые, как известно, написаны в импрессионистской манере. Впрочем, кое-какие идеи есть и на этот счет.
– Поняла, дальше.
– Затем мы установим точный хронологический порядок написания картин. Весьма вероятно, что он будет отличаться от того порядка, в каком они выставлялись на рынок. Одновременно с этим мы проведем экспертизу всех полотен в надежде найти отпечатки пальцев, отдельные волоски, частицы кожи или любой другой биологический материал. Разумеется, мы внимательно просканируем краску, холсты. Опять же может быть, обнаружим остатки налипшей щетины от кисточек. Искусствоведы тем временем изучат стиль и технику художника, сравнят их со стилем и техникой других хорошо известных публике мастеров. И все это – только самое начало пути, который нам предстоит.
– Кто возглавляет расследование?
– Дело находится на личном контроле у директора ФБР. Всего же задействовано огромное количество людей и подразделений. Каждый выполняет свою часть работы. Дэниел возглавил вашингтонскую оперативную группу, на нем вся аналитическая работа. Я прикреплен к нему в качестве консультанта. Группу в Новом Орлеане курирует Патрик Боулс.
– Я с ним знакома по прошлому году?
– Нет. Но он профессионал.
Мне показалось, что Ленц хотел еще что-то сказать, но передумал.
– Что такое? – спросила я, давая понять, что от меня ничего не укрылось.
– В Новом Орлеане есть еще один человек, который, возможно, сыграет важную роль в расследовании. Степень его участия я как раз и хочу прояснить по прилете.
– О ком идет речь?
Ленц вздохнул.
– Его зовут Джон Кайсер. Сейчас он независимый агент, но еще два года назад входил в группу Бакстера.
– В Квонтико?
– Да.
– А как он оказался в Новом Орлеане?
– Перевелся по собственному желанию. Дэниел надеялся, что все обойдется долгосрочным отпуском, но Кайсер решил иначе. Он заявил, что если ему не предоставят статус независимого агента, он уволится из ФБР.
– Почему? С ним что-то произошло?
– Пусть он сам вам расскажет. Если захочет.
– А какое он может иметь отношение к нашему расследованию?
– Обстановка в Новом Орлеане за последний год изрядно накалилась. Это и неудивительно: женщины продолжают пропадать, а подвижек в деле никаких. Ни одной зацепки за все это время. Местная полиция находится под тяжелым прессом общественного мнения. Ситуация осложняется еще и тем, что территория подпадает под юрисдикцию самых разных ведомств. То, что принято понимать под термином «власти Нового Орлеана», в действительности представляет собой настоящий официальный муравейник.
– Как же, как же, слыхали! Джефферсон, Слайдел, Кеннер, Харахан. Шерифы и полиция смешались в кучу, и непонятно, кто за что отвечает.
– Абсолютно точно. А единственным местным специалистом с большим личным опытом работы по таким делам является как раз Джон Кайсер. Насколько мне удалось узнать, поначалу он совсем не рвался помогать, но потом, когда число жертв увеличилось, передумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133