– Кстати, о мифологических персонажах: у тебя свой секрет, Гедали, но и у меня есть свой… только я, в отличие от тебя, не эгоист и готов поделиться. Конечно, если ты не против. Хочешь узнать мой секрет, Гедали?
Я сказал, что да, хотя не слишком интересовался его секретами.
– Тогда иди за мной.
Мы прошли в одну из палат, самую дальнюю. Он открыл дверь, знаком велел мне войти – и только тогда зажег свет. То, что я увидел, привело меня в изумление. Там в клетке из толстых стальных прутьев находилось странное – странное даже на взгляд бывшего кентавра – существо. Это была женщина, точнее, голова и бюст женщины, составлявшие единое целое с телом, которое я, после некоторого колебания, определил как тело львицы. Она лежала, вытянув передние лапы вперед и пристально глядя на нас. Странное чувство охватило меня: смесь неловкости и отвращения, жалости и брезгливости. Смесь солидарности, которую чувствуют друг к другу инвалиды, уроды и больные-хроники, и злобы, которую чувствуют друг к другу инвалиды, уроды и больные-хроники. Хотелось сразу и смеяться, и плакать. В конце концов я почувствовал, что краснею. От стыда, но от стыда за что? Что до нее, она нас, казалось, не замечала.
– Знакомься, это Лола, – сказал врач, и гордость, прозвучавшая при этом в его голосе, делала сцену еще более нелепой. Он обратился к ней по-французски:
– Поздоровайся с нашим другом Гедали, Лола. Он из Бразилии.
– Merde! – рявкнуло существо и отвернулось к стене.
– Что это, – спросил я, когда ко мне вернулся дар речи. Доктор рассмеялся:
– Как? Неужели это для тебя новость, Гедали? Ты, мифологический персонаж, не узнаешь коллегу по коллективному бессознательному? Это сфинкс, Гедали.
Сфинкс. Конечно: полуженщина – полульвица. Я не сразу сообразил, потому что не мог связать увиденное с привычным образом египетского сфинкса: ведь передо мной была не гигантская каменная статуя с изъеденным временем лицом. У этого существа было прекрасное женское лицо: кожа медноватого оттенка, ясные глаза, полные губы – и золотистая шевелюра, обворожительные груди. И лапы, и тело львицы, и нервно шевелящийся хвост. Сфинкс, конечно. Значит, и сфинксы тоже существуют.
– Она так же реальна, как и ты, – сказал доктор, будто угадывая мои мысли. – Реальна, и, как видишь, дурно воспитана… N'est-ce pas, Лола? Однако весьма умна. Хочешь убедиться?
Он подошел к клетке.
– Ну-ка, Лола, скажи молодому человеку, что ходит утром на четырех ногах, днем – на двух, а вечером – на трех.
Странное существо не ответило. Оно по-прежнему смотрело в стену. Врач незаметно просунул руку между прутьями клетки и резко дернул ее за хвост. Женщина-сфинкс подпрыгнула.
– Merde! – ревела она в ярости. – Merde, merde!
Она бросилась на прутья, колотя их мощными лапами. Я в испуге отпрянул. Но прочная клетка выдержала атаку. Врач-марокканец смеялся, видя мой ужас.
– Ладно, Лола, – сказал он, – ты произвела на гостя достаточное впечатление. Оставляем тебя в покое, дорогая. Спокойной ночи, приятных сновидений. Ты на нас не в обиде?
Женщина-сфинкс не отвечала. Она лежала, закрыв голову лапами, и, казалось, рыдала. Доктор погасил свет и мы вышли.
Он предложил мне посидеть в саду. Ассистент налил нам вина.
– Откуда взялось это создание? – спросил я, все еще не в силах прийти в себя. И, пытаясь сострить, добавил: – Не из Египта, случайно?
Он засмеялся:
– Нет, не из Египта. Из Туниса. Ее обнаружил один мой знакомый врач, большой любитель охоты. Он давно слышал от туземцев о странном существе с телом львицы и женской грудью, однако, хотя история про сфинкса была ему известна, не верил этим рассказам. Все же, когда ему показали следы, он решил пройти по ним. На четвертый день след привел в такое место, из которого его будущей пленнице было не выбраться: в узкое ущелье между отвесных гор. Его помощники блокировали один выход из ущелья, он сам направился во второй. Увидев, что перед ним за существо, он был потрясен и решил взять ее живой. Лола разорвала в клочья двух собак и трех тунисцев, прежде чем удалось накинуть на нее сеть. Коллегу тронула ее красота. Зная о моих операциях на кентаврах, он привез ее сюда, надеясь, что я смогу придать ей человеческий облик. Думаю, он был влюблен.
Доктор глотнул вина.
– Славное вино, – вздохнул он. – Я столько лет не пил приличного вина, Гедали.
Самолет с оглушительным ревом пронесся над клиникой.
– Самолет короля, – сказал доктор. – Он часто здесь летает. Думаю, что…
Я перебил его:
– Ну? Что же произошло потом?
– Что произошло? Ах, да. Ну, скоро я понял, что добиться сколько-нибудь приемлемого результата невозможно. У вас с Титой было примерно по половине человеческого тела, а передние ноги вполне могли заменить человеческие. У Лолы от человека только голова и бюст. После операции, даже в случае удачи, она превратилась бы в еще более странного уродца: карлика на львиных лапах. Я так и сказал коллеге. Он был настолько огорчен, что предпочел уехать, оставив сфинкса мне. Буквально через несколько дней он умер от сердечного приступа. Слишком впечатлительный был человек, верил в проклятья, в колдовство, что его, по всей видимости, и убило. Лола осталась у меня. Сначала она и видеть меня не желала – даже теперь временами готова наброситься, как ты сам мог убедиться, – но мало-помалу мне удалось завоевать ее доверие. Я научил ее французскому языку… Она большая умница: схватывает все на лету. Много читает. Но неразговорчива. До сих пор я мало знаю о ее жизни.
Он осушил бокал.
– Превосходное вино. Просто превосходное. Так вот, как я уже говорил, стало ясно, что оперировать ее невозможно. Возник вопрос: что с ней делать? Признаюсь, у меня мелькнула мысль начать показывать ее публике. Можно было бы неплохо заработать; уже тогда я испытывал финансовые затруднения, деньги бы не помешали. Я осторожно заговорил с ней об этом. Она пришла в ярость, закричала, что скорее умрет. Я решил ее не травмировать, Гедали. Сам видишь: я теперь всего лишь старый разорившийся врач, которому в прошлом не чужды были сомнительные делишки, – однако остатки достоинства во мне все же сохранились. Я выделил Лоле эту палату, создав все возможные условия; не знаю, заметил ли ты, но там даже есть телевизор. Ты видел клетку, но это не просто тюрьма. Она нужна для того, чтобы сдерживать приступы ярости, которым Лола порой подвержена, кстати, как я тебе говорил, не так уж редко. В конце концов клетка служит для ее же безопасности; она сама это признает. Бедная Лола. В глубине души, говорит она, я дикий зверь.
Он засмеялся.
– Дикий зверь? Нет, Гедали. Несчастная девушка – вот кто она. Одинокая. Загадочная.
Я спросил, можно ли мне с ней поговорить. Он взглянул на меня: некоторое недоверие, может, что-то вроде ревности мелькнуло в этом взгляде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61