Уля сорвала зло на тихом Жене Федулове – фотокоре, которого в отсутствие Булкина и Тюрина ей пришлось взять на задание.
– Чего ты тут сидишь, жопу греешь?! – напустилась на парня Асеева. – Иди ищи точку, с которой будешь звезд снимать. Как они из машин вылезают, как в кабак входят. С кем, блин, приходится работать! Хоть самой в руки камеру бери!
Женя суетливо выбрался из машины, а Уля, проанализировав ситуацию, пришла к выводу: придется «идти на панель». Это означало, что сейчас она вылезет из машины и встанет неподалеку от входа, «торгуя лицом» и льстя себя надеждой, что кто-то из приглашенных звезд возьмет ее с собой.
Подобный прием Асеева частенько практиковала на заре своей светско-хроникерской юности, но за последний год не прибегла к нему ни разу. Жалкое топтание у входа сильно ударяло по ее гордости и самолюбию, но плюнуть на все и уехать она не могла. Если бы еще рядом не было «политиков», Уля бы выкрутилась. Сказала бы завтра Габаритову, что была на тусовке весь вечер и чуть не умерла со скуки. Что звезды там были «только самые занюханные», что снимать фотокору (Федулов бы все подтвердил – куда б он делся?) было нечего. И такое вранье прокатило бы как по маслу. Ни «Молодежной истины», ни «Столичного авангарда» на вечеринке не будет, значит, и фоторепортаж о нынешнем событии нигде не появится. Но присутствие «политиков» («Вот суки, и ведь отчаливать не собираются!») меняло все. И Уля встала у входа. Не у самого входа, а метрах в пяти. На тот случай, если среди приглашенных окажутся люди, у которых на Асееву имеется зуб и которые, ткнув в ее сторону пальцем, попросят «убрать подальше».
Интуиция Улю не подвела. Одним из первых радовать нефтяников своим творчеством прибыл Даня Малюков. Слава богу, Асеева успела отвернуться, сделав вид, что прикуривает на ветру сигарету.
Вечер и впрямь был совсем не июльский. Поежившись, Уля взглянула на небо, где собирались тучи. Через несколько минут на редактора светской хроники упали две первые капли. Уля набрала номер установленного в машине телефона:
– Эй, как тебя там? Водитель! Это Асеева, принеси мне зонт, он на заднем сиденье валяется. Быстрей давай, а то я щас промокну вся.
Теперь она стояла под зонтом, по которому стучали крупные частые капли. Вот мимо прошла певица Гортензия с мужем-бизнесменом. В Улину сторону даже головы не повернула. Ладно, мы тебе это еще припомним. А вот и другая сладкая парочка – поп-звезда Евгения с мужем-продюсером. Эти тормознулись.
– Уля, а ты чего здесь стоишь? – удивленно распахнула бирюзовые глаза Евгения.
– Да вот, организаторы в список забыли внести, сейчас разбираются, – не моргнув, соврала Асеева.
– Ты извини, Улечка, но мы тебя с собой взять не можем, – виновато улыбнулась Евгения. – Нас убедительно попросили никого из прессы не протаскивать и ни за кого не ходатайствовать. Ну пока!
За следующие десять минут двери «ночника» впустили Мишу Заозерного и его друга, коллегу по кино и театру Григория Айвенского, какого-то припозднившегося министра («политики» встрепенулись, но поздно – тот успел скользнуть за дверь), экс-жену Феди Хиткорова Жанну Калашникову, команду юмористов во главе с Петром Евроняном, девочек из группы «Мезим».
В 21.30 к «Бином-парку» подкатила красная «Ламборджини». Уля подалась вперед. Пепита не оставит ее мокнуть под дождем. А на все запреты ей насрать! Сколько раз она протаскивала Асееву на мероприятия и покруче. Глянет на охрану и тоном, не терпящим возражений: «Это со мной!» Те в струнку вытягиваются и ладошку в сторону отводят: входите, дескать, милости просим.
Но Пепита, увидев подругу, только сухо кивнула и быстро скрылась за дверью.
Все, шансы попасть внутрь свелись к нулю. Оставалось только, сидя в машине, дожидаться окончания тусовки и щелкать выходящих вип-персон и звезд – пьяных и расторможенных. Пока Уля топталась у входа, «политики» смылись – сидеть в засаде они не собирались. Не их профиль. Раньше, выезжая на задания с Булкиным, в таких ситуациях звезда светской хроники могла позволить себе свалить домой или на какую-нибудь пьянку, оставив Робика «папарацать» одного. Булкин знал звезд в лицо, их жен-мужей, любовников-любовниц и даже водил. А потому никого и ничего пропустить не мог. А утром Уля приходила в редакцию, отсматривала сделанные Булкиным снимки и по ним шарашила материал. Очень даже удобно. С Федуловым этот номер не прокатит – на светские мероприятия его доселе брали крайне редко: он ездил на пожары, ДТП, снимал утопленников и найденных на пустырях и в парках жертв маньяков.
Устраиваясь на заднем сиденье, успевшая таки промокнуть Уля скомандовала:
– Прибавь температуру!
Это водителю. А фотокору:
– Федулов, сгоняй в магазин, купи фляжку коньяка и что-нибудь пожрать: колбасной нарезки, сыру.
– Может, на машине? – попросил Федулов. – Вон какой ливанул, а у меня кроссовки тряпочные.
– Ничего, не растаешь. Уезжать отсюда нельзя, за пять минут могут место забить: откуда тогда следить будем?
Тяжело вздохнув, Женя выбрался из машины и, прикрываясь выданным Асеевой пакетом (зонт она оставила себе – на случай, если подрулит еще кто-то из звезд), потрусил в сторону многоэтажки, на первом этаже которой виднелась надпись «Продукты».
Ополовинив фляжку, Уля пришла к выводу, что все не так уж плохо. Велела водителю «побегать по волнам» и отыскать «забойную музычку». На «Русском радио» гнали дорогую сердцу Асеевой попсу, и редакторша принялась подпевать – громко, путая слова и не попадая в ноты. Когда она наконец задремала, фотокор и водитель облегченно вздохнули.
Проснулась Уля от толчка в бок:
– Они выходят!
Мигом открыла глаза:
– Кто уже вышел, заметил?
– Два мужика каких-то и баба.
– «Два мужика и баба», – передразнила Уля. – Набрали в фотокоры олигофренов трахнутых! Ты кто вообще? Репортер или хрен собачий? В морду всех должен узнавать! И даже в зад! Выходим! Сама буду тебе говорить, что снимать!
Дождь закончился, но в воздухе висела какая-то водянистая взвесь, из-за которой предметы даже на близком расстоянии казались размытыми, нечеткими.
За час сидения, а точнее, стояния в засаде Федулов сделал снимков сорок. И ни одного стоящего. Виновники торжества, их гости-политики и участники концерта выходили, крепко держась на ногах. И никаких неожиданных альянсов. Никто на тусовке бабами не поменялся: с кем пришел, с той и уходил. На прощание взасос тоже никто не целовался. А хорошо б заснять какого-нибудь министра, сладострастно лобзающего силиконовую грудь одной из солисток «Мезима».
– Смотри! – аж подпрыгнула на месте Уля. – Видишь, Гортензия идет с Заозерным! Щелкай! А где же муж этой «Жимолости» общипанной? А, вон и он выползает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61