По сравнению с ним ссудо-сберегательный кризис в Америке – карманные деньги, отнятые у школьника. Меня особо не удивило, что Кидзугути был в этом замешан. Не удивило меня и его участие в специфическом японском рэкете сокайя. Делается это так: рэкетир покупает небольшую долю акций, а потом угрожает сорвать собрание акционеров, если не получит отступные. Одержимые страхом «потерять лицо» японцы всегда предпочтут заплатить шантажисту. Можно сказать, деловая рутина.
Меня удивило другое: как этот мафиози пролез в музыкальный бизнес? От такого вопроса Такэси зашелся смехом:
– Всем известно: на сокайя теперь не разживешься, экономика в упадке, власти давят. Но детишки покупают музыку, что бы ни творилось на фондовой бирже. Я так думаю, ему надоело быть одиноким волком, он нарыл какой-нибудь грязи про «Сэппуку» и выжал из них приличную должность и долю доходов.
Вроде разумно. Если этот Кидзугути занимался всяческим рэкетом, он не мог обойти вниманием индустрию развлечений. Но что-то тут было неладно, что-то меня смутно беспокоило, а впрочем, сказал я себе, в индустрии развлечений хватает темных пятен.
– Еще что-нибудь скажешь?
– Задарма?
Мой черед фыркать.
– О'кей, – вздохнул Такэси. – Есть одна наводка, неподтвержденная. Якобы в ночь смерти Ёси видели в «Краденом котенке» – убогое такое заведение в Кабуки-тё. Любая девчонка в стране пошла бы с ним, только свистни, а он болтается в Кабуки-тё! Просто не понимаю.
– Слыхал пословицу: в слишком чистой воде рыбка не водится.
– Слыхал. Но все равно не понимаю.
И это говорит человек, который согласился жить в картонной коробке, лишь бы не спорить с женой о расходах! На этот раз я удержался и не высказал крамольную мысль вслух – опасался, что он опять заговорит про Сару.
– Кстати, я вот еще чего не понимаю, – завел он. – Чего это Сара перестала приезжать с тобой в Японию?
– Потом объясню, – пообещал я, вешая трубку.
Я представил себе, как Такэси в своем офисе обиженно смотрит на телефон. Почему-то эта картина меня не утешила, но я не стал раздумывать, почему, я сбежал вниз по ступенькам, выскочил из гостиницы и устремился в погоню за призраком Ёсимуры Фукудзацу.
Шаткие стеллажи упираются в сводчатый потолок, пол заставлен картонными коробками с журналами. Новые выпуски японских комиксов вперемешку с замшелыми учебниками, страницы которых уже пожелтели. Дешевые романчики бунко борются за место под солнцем с устаревшими пособиями по бизнесу и разрозненными томами энциклопедии. Снова комиксы. Я представил себе, как спасатели попытаются проложить себе путь через завалы книг, когда случится Большой Толчок, как они будут искать уцелевших людей под нагромождением печатных слов.
Это я зашел в букинистический магазин в Дзинботе переждать час пик. Тесный магазинчик покажется раем после давки в поездах на линии Яманотэ. К тому же до открытия заведений в Кабуки-тё оставалось немало времени, а я и так больше четверти своей сознательной жизни провел в гостиничных номерах, подыхая со скуки.
Протиснувшись между тесными рядами стеллажей, я добрался до дальнего угла, где молодой парень в очках с проволочной оправой, как у Леннона, пристроился возле старой лампы, способной осветить разве что две-три пылинки в ближайшем соседстве. Он читал потрепанный том «Моей Антонии» на английском. Чем юного токийца привлекла многословная хроника из Небраски? Понятия не имею. Хорошо хоть не Айн Рэнд.
Я подошел к прилавку и постучал по нему костяшками. Что-то пробурчав, парень аккуратно отметил место, на котором остановился, снял очки и протер стекла тряпочкой.
– Как вам книга? – спросил я.
– Прекрасная! – скучным голосом ответил он. – Уилла Кэзер – просто бомба!
Что, в самом деле? Я лишний раз убедился, что не смогу писать статьи для демографической ниши generasiax.com – для людей в возрасте от 20 до 31 с половиной. Кто их знает? Может, они все без ума от Уиллы Кэзер.
– Вы уже добрались до той сцены, когда доят коров? – поддержал разговор я. – Люблю эту главу. Кэзер пишет – как из пулемета херачит.
– Чем могу вам помочь?
– У вас есть отдел журналов? – намекнул я.
Продавец махнул рукой в сторону картонных коробок, наваленных в дальнем углу.
– Те, что посвежее, там.
Меня не больно-то привлекают потрепанные журналы, но часы пик длятся долго. Поблагодарив, я поплелся обратно, обходя старые и совсем старые коробки, пока не добрался до упаковки с надписью «Новые журналы».
Новизна – понятие относительное. Самый свежий номер «Молодежи Азии» был датирован позапрошлогодним февралем. В тот выпуск я не подготовил очерка, поскольку увлекся сюжетом о семнадцатилетнем пацане из Гонконга, революционере в области чревовещания. К несчастью, одно из его выступлений не понравилось «Триаде», и киллеры добрались до артиста раньше меня. Они даже его куклу изувечили.
Пролистав номер, я обнаружил, что кто-то выдрал мою ежемесячную колонку. Возможно, какой-нибудь учитель литературы выбрал этот текст в качестве образца современной прозы, или юный романтик вложил его в подарочный конверт для подруги на Белый день. А еще вернее – скатали бумажные шарики и с задней парты обстреляли жирнягу-одноклассника.
Я пролистал еще несколько журналов, однако ничто не привлекало взгляд. Стоит какому-нибудь журналу обнаружить новое течение в подростковой моде, глядишь, это течение уже испускает дух. Более того: мы сами губим зарождающиеся движения, когда пишем о них. Я лично прикончил несколько таких начинаний: китайские лагеря нудистов, пакистанские соревнования по запуску йо-йо и даже подпольные черепашьи бои, потрясшие Бангкок в конце девяностых.
Полугодичной давности номер «Ниппон Кул» подтвердил мою теорию. Я раскрыл его на странице «Крутая пятерка». Вся эта «крутая пятерка» за шесть месяцев успела раствориться. Превратилась в историю древнего мира. С тем же успехом я мог бы читать еженедельник эпохи Мэйдзи. Или, если уж на то пошло, хроники Уиллы Кэзер.
Только я вознамерился вторично попытать продавца, как заметил у себя под ногами коробку с «Мощным аккордом Японии». МАЯ – это рок-журнал, проявляющий особую склонность к гитаристам. Он до отказа набит эзотерикой, рассуждениями о всяких примочках к гитарам и спорами о том, кто у кого первым украл какой гитарный рифф. Главным образом в этом издании публикуются таблатуры и описание оборудования, причем исключительно для гитарных отаку.
На обложке этого номера красовался Ёси. Таинственно подмигивал мне из коробки. Длинные черные волосы свисали с головы, как ветви плакучей ивы, глаза обведены тушью гуще, чем у девочки-подростка с комплексом неполноценности. Пояс кожаных штанов вместо пряжки скреплен наручниками, блестящая и переливающаяся лиловая рубашка без рукавов выставляет напоказ весь набор положенных татуировок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Меня удивило другое: как этот мафиози пролез в музыкальный бизнес? От такого вопроса Такэси зашелся смехом:
– Всем известно: на сокайя теперь не разживешься, экономика в упадке, власти давят. Но детишки покупают музыку, что бы ни творилось на фондовой бирже. Я так думаю, ему надоело быть одиноким волком, он нарыл какой-нибудь грязи про «Сэппуку» и выжал из них приличную должность и долю доходов.
Вроде разумно. Если этот Кидзугути занимался всяческим рэкетом, он не мог обойти вниманием индустрию развлечений. Но что-то тут было неладно, что-то меня смутно беспокоило, а впрочем, сказал я себе, в индустрии развлечений хватает темных пятен.
– Еще что-нибудь скажешь?
– Задарма?
Мой черед фыркать.
– О'кей, – вздохнул Такэси. – Есть одна наводка, неподтвержденная. Якобы в ночь смерти Ёси видели в «Краденом котенке» – убогое такое заведение в Кабуки-тё. Любая девчонка в стране пошла бы с ним, только свистни, а он болтается в Кабуки-тё! Просто не понимаю.
– Слыхал пословицу: в слишком чистой воде рыбка не водится.
– Слыхал. Но все равно не понимаю.
И это говорит человек, который согласился жить в картонной коробке, лишь бы не спорить с женой о расходах! На этот раз я удержался и не высказал крамольную мысль вслух – опасался, что он опять заговорит про Сару.
– Кстати, я вот еще чего не понимаю, – завел он. – Чего это Сара перестала приезжать с тобой в Японию?
– Потом объясню, – пообещал я, вешая трубку.
Я представил себе, как Такэси в своем офисе обиженно смотрит на телефон. Почему-то эта картина меня не утешила, но я не стал раздумывать, почему, я сбежал вниз по ступенькам, выскочил из гостиницы и устремился в погоню за призраком Ёсимуры Фукудзацу.
Шаткие стеллажи упираются в сводчатый потолок, пол заставлен картонными коробками с журналами. Новые выпуски японских комиксов вперемешку с замшелыми учебниками, страницы которых уже пожелтели. Дешевые романчики бунко борются за место под солнцем с устаревшими пособиями по бизнесу и разрозненными томами энциклопедии. Снова комиксы. Я представил себе, как спасатели попытаются проложить себе путь через завалы книг, когда случится Большой Толчок, как они будут искать уцелевших людей под нагромождением печатных слов.
Это я зашел в букинистический магазин в Дзинботе переждать час пик. Тесный магазинчик покажется раем после давки в поездах на линии Яманотэ. К тому же до открытия заведений в Кабуки-тё оставалось немало времени, а я и так больше четверти своей сознательной жизни провел в гостиничных номерах, подыхая со скуки.
Протиснувшись между тесными рядами стеллажей, я добрался до дальнего угла, где молодой парень в очках с проволочной оправой, как у Леннона, пристроился возле старой лампы, способной осветить разве что две-три пылинки в ближайшем соседстве. Он читал потрепанный том «Моей Антонии» на английском. Чем юного токийца привлекла многословная хроника из Небраски? Понятия не имею. Хорошо хоть не Айн Рэнд.
Я подошел к прилавку и постучал по нему костяшками. Что-то пробурчав, парень аккуратно отметил место, на котором остановился, снял очки и протер стекла тряпочкой.
– Как вам книга? – спросил я.
– Прекрасная! – скучным голосом ответил он. – Уилла Кэзер – просто бомба!
Что, в самом деле? Я лишний раз убедился, что не смогу писать статьи для демографической ниши generasiax.com – для людей в возрасте от 20 до 31 с половиной. Кто их знает? Может, они все без ума от Уиллы Кэзер.
– Вы уже добрались до той сцены, когда доят коров? – поддержал разговор я. – Люблю эту главу. Кэзер пишет – как из пулемета херачит.
– Чем могу вам помочь?
– У вас есть отдел журналов? – намекнул я.
Продавец махнул рукой в сторону картонных коробок, наваленных в дальнем углу.
– Те, что посвежее, там.
Меня не больно-то привлекают потрепанные журналы, но часы пик длятся долго. Поблагодарив, я поплелся обратно, обходя старые и совсем старые коробки, пока не добрался до упаковки с надписью «Новые журналы».
Новизна – понятие относительное. Самый свежий номер «Молодежи Азии» был датирован позапрошлогодним февралем. В тот выпуск я не подготовил очерка, поскольку увлекся сюжетом о семнадцатилетнем пацане из Гонконга, революционере в области чревовещания. К несчастью, одно из его выступлений не понравилось «Триаде», и киллеры добрались до артиста раньше меня. Они даже его куклу изувечили.
Пролистав номер, я обнаружил, что кто-то выдрал мою ежемесячную колонку. Возможно, какой-нибудь учитель литературы выбрал этот текст в качестве образца современной прозы, или юный романтик вложил его в подарочный конверт для подруги на Белый день. А еще вернее – скатали бумажные шарики и с задней парты обстреляли жирнягу-одноклассника.
Я пролистал еще несколько журналов, однако ничто не привлекало взгляд. Стоит какому-нибудь журналу обнаружить новое течение в подростковой моде, глядишь, это течение уже испускает дух. Более того: мы сами губим зарождающиеся движения, когда пишем о них. Я лично прикончил несколько таких начинаний: китайские лагеря нудистов, пакистанские соревнования по запуску йо-йо и даже подпольные черепашьи бои, потрясшие Бангкок в конце девяностых.
Полугодичной давности номер «Ниппон Кул» подтвердил мою теорию. Я раскрыл его на странице «Крутая пятерка». Вся эта «крутая пятерка» за шесть месяцев успела раствориться. Превратилась в историю древнего мира. С тем же успехом я мог бы читать еженедельник эпохи Мэйдзи. Или, если уж на то пошло, хроники Уиллы Кэзер.
Только я вознамерился вторично попытать продавца, как заметил у себя под ногами коробку с «Мощным аккордом Японии». МАЯ – это рок-журнал, проявляющий особую склонность к гитаристам. Он до отказа набит эзотерикой, рассуждениями о всяких примочках к гитарам и спорами о том, кто у кого первым украл какой гитарный рифф. Главным образом в этом издании публикуются таблатуры и описание оборудования, причем исключительно для гитарных отаку.
На обложке этого номера красовался Ёси. Таинственно подмигивал мне из коробки. Длинные черные волосы свисали с головы, как ветви плакучей ивы, глаза обведены тушью гуще, чем у девочки-подростка с комплексом неполноценности. Пояс кожаных штанов вместо пряжки скреплен наручниками, блестящая и переливающаяся лиловая рубашка без рукавов выставляет напоказ весь набор положенных татуировок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73