железной дорогой от Аяччо до Бастии. По ней ходили составы, вполне заслуживающие названия «бронепоезд», в которых ездило много вооруженных пушками и пулеметами охранников и немного пассажиров.
Внутри, за дверью, раскрытой настежь, располагался небольшой квадратный зал с широкой стойкой с сидящим за ней клерком. Перед ней в данный момент стоял пожилой мужчина в белых брюках и рубашке с короткими рукавами. Рядом дожидался своей очереди еще один, отличающийся от первого небольшим брюшком, меньшим ростом и сомбреро, лихо сдвинутым на затылок. Справа, у стены, рядом со стойкой примостился лакированный столик, за которым сидела особа лет эдак тридцати. О, что это была за женщина! Не из тех «европейских красавиц», встречавшихся тут и там, – с грудями размером с дыню каждая и толстыми ляжками. Нет, эта была совсем другой – с грудью умеренных пропорций, скрытой свободной коротенькой рубашкой без пуговиц, не прятавшей от чужих глаз плоский живот и тонкую талию. Бедра были соблазнительно округлы, ноги стройны – это Оскар хорошо разглядел, несмотря на то, что их обладательница сидела. И даже икры у нее оказались гладкими и чуточку полными, как у маленькой девочки. При таком теле природа-мама могла бы уже не очень стараться над лицом (и она любит так поступать), по этой особе повезло: носик у нее был тонким и изящным, губы пухленькими, глаза – черными и большими. Темно-каштановые волосы небрежно спадали на лоб и плечи. Одна прядь норовила попасть в глаз, и прекрасная незнакомка задумчиво накрутила ее на палец. Оскар вдруг поймал себя на мысли о том, что не сможет пройти мимо столь очаровательного существа, не поговорив, как минимум.
– Здравствуйте, синьора! – сказал он слегка небрежно, будто пообщаться с ней ему не так уж и хочется.
– Привет, – ответила она, не глядя, рассеяно водя при этом по бланку телеграммы пальцем. Однако ее левая рука юрко спрятала под бланк маленький мятый листочек бумаги.
– Вы не стоите в очереди? – спросил Оскар, лучезарно улыбаясь, и был вознагражден: женщина поглядела на это произведение мужского искусства приставания к противоположному полу.
– Я думаю, все мужчины здесь окажутся джентльменами и пропустят даму вперед, даже если она не заняла очередь.
– Ахм, лично я – конечно, – Оскар продолжал улыбаться, но внутри у него все изменилось. Ему вдруг показалось, что он слышал этот голос раньше! Что-то в нем было не так, поэтому вспомнить до конца никак не получалось. Из-за старания вспомнить он уже не мог придумать слов для продолжения беседы и пристроился в очередь за пожилыми мужчинами. Вот так дела! В первый же день его постигло странное чувство «deja vu». Мозг лихорадочно искал зацепку в старой памяти, но ведь уже порядочно прошло времени с тех пор, как он был ближе, чем за три тысячи километров от Корсики. К тому же тощий старик нудным монотонным голосом ругал клерка за слишком, по его мнению, долгую возню с билетами. Второй старик с тяжелым вздохом достал длинный мундштук, вставил в него сигарету без фильтра и закурил. Дым был терпким и сладким. Сигарета? Ах да, на Корсике они всегда имелись – для тех, кто мог заплатить хорошие деньги. Остальные, как и везде, курили трубки или крутили «козьи ножки».
Воздух опять стал душным и раскаленным – а ведь еще нет и одиннадцати! Эти часы всегда были полны «знойного коварства», как любили говорить поэты. Люди, неосторожно попавшие под яростные лучи утреннего солнца, становились склонными к необдуманным и опрометчивым поступкам. Один из таких и ворвался в помещение КТТК, когда сварливый пассажир уже забрал, наконец, свои билеты и собирался уходить. Пистолет в вытянутых руках налетчика ходил ходуном, а лицо больше походило на маску ярости.
– Всем стоять, не двигаться!! Руки за голову!! – заорал молодой грабитель. Его грязная рубашка была расстегнута, на голове, на копне нечесаных волос, кое-как держалась белая бейсболка. Клерк за стойкой ему не понравился или же сделал какое-то подозрительное движение. Едва он привстал со стула, нервный обладатель пистолета продырявил ему лоб. Труп несчастного с грохотом упал на пол, цепляя за собой столик с бумагами. Оставшиеся в живых послушно завели руки за голову и старались не двигаться.
– Ты!! – крикнул грабитель Оскару. – Снимай кобуру и давай мне свою сумку.
Тот осторожно проделал все, что требовалось. Ситуация была пренеприятной: Оскару страшно не хотелось умирать здесь от пули этого шального грабителя, так глупо и бесцельно. Терять свое добро тоже не хотелось, однако. Человек без пожитков может что-то сделать, а вот пожитки без человека – никогда… К тому же какая-то часть разума подсказывала ему, что жандармы не дадут ограбить одну из самых уважаемых на острове контор.
– Теперь собери кошельки у всех остальных, выгреби монеты из-за стойки и выходи во двор! – снова закричал налетчик, стряхивая с Оскара его нелегкие раздумья. Он медленно принялся выполнять указания. Когда очередь дошла до женщины, она прожгла его взглядом, кричащим: «Сделай что-нибудь, ты, мужчина!» Оскар виновато пожал плечами.
– Bastardo! – прошипела женщина. – Трусливый ублюдок!
Оскар, нагруженный добычей, осторожно обошел налетчика. По пути он обдумывал план нападения, потому что был уверен в том, что молодчик пустит пулю ему в затылок, как только они отойдут подальше. Но на улице мелькнуло золотое шитье погон. Оскар резко прыгнул в сторону сразу за дверью. Грабитель нажал курок. Его пуля пронзила белую куртку одного из жандармов, остальные вскинули автоматы и открыли огонь. Раздались визгливые звуки рикошетов, глухой стон, стук и странный, похожий на вой волчицы, вопль. За десять секунд жандармы расстреляли в щепу косяки, продырявили, как дуршлаг, налетчика и невинных граждан. Один из старичков, стоявший справа, смог спастись, вжавшись в стену. Второму пули расцарапали щеку и порвали в клочья руку. Когда Оскар зашел внутрь, он лежал в большой луже крови и громко стонал… Несчастной же женщине досталось никак не меньше, чем бандиту. Ее прекрасное некогда тело теперь стало кучей истекавшего кровью мяса, и только идеальной формы икры остались целы, хотя и покрыты каплями крови. Оскар убрал шторку со своего левого глаза и поглядел на останки красавицы рентгеновским зрением. Увы, сердце не билось за крошевом ребер. Ничего не шевелилось в призрачном силуэте на полу. Двое жандармов в цилиндрических фуражках с козырьками с глупыми улыбками расспрашивали выживших о случившемся. Из двери, прятавшейся за конторкой, вышли еще трое клерков, которые наперебой громко заявляли, что они все видели и слышали. Старичок, в кулаке которого билеты превратились в мятую кучу бумаги, спросил голосом умирающего:
– Но как же, господа, вы ведь убили их всех!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Внутри, за дверью, раскрытой настежь, располагался небольшой квадратный зал с широкой стойкой с сидящим за ней клерком. Перед ней в данный момент стоял пожилой мужчина в белых брюках и рубашке с короткими рукавами. Рядом дожидался своей очереди еще один, отличающийся от первого небольшим брюшком, меньшим ростом и сомбреро, лихо сдвинутым на затылок. Справа, у стены, рядом со стойкой примостился лакированный столик, за которым сидела особа лет эдак тридцати. О, что это была за женщина! Не из тех «европейских красавиц», встречавшихся тут и там, – с грудями размером с дыню каждая и толстыми ляжками. Нет, эта была совсем другой – с грудью умеренных пропорций, скрытой свободной коротенькой рубашкой без пуговиц, не прятавшей от чужих глаз плоский живот и тонкую талию. Бедра были соблазнительно округлы, ноги стройны – это Оскар хорошо разглядел, несмотря на то, что их обладательница сидела. И даже икры у нее оказались гладкими и чуточку полными, как у маленькой девочки. При таком теле природа-мама могла бы уже не очень стараться над лицом (и она любит так поступать), по этой особе повезло: носик у нее был тонким и изящным, губы пухленькими, глаза – черными и большими. Темно-каштановые волосы небрежно спадали на лоб и плечи. Одна прядь норовила попасть в глаз, и прекрасная незнакомка задумчиво накрутила ее на палец. Оскар вдруг поймал себя на мысли о том, что не сможет пройти мимо столь очаровательного существа, не поговорив, как минимум.
– Здравствуйте, синьора! – сказал он слегка небрежно, будто пообщаться с ней ему не так уж и хочется.
– Привет, – ответила она, не глядя, рассеяно водя при этом по бланку телеграммы пальцем. Однако ее левая рука юрко спрятала под бланк маленький мятый листочек бумаги.
– Вы не стоите в очереди? – спросил Оскар, лучезарно улыбаясь, и был вознагражден: женщина поглядела на это произведение мужского искусства приставания к противоположному полу.
– Я думаю, все мужчины здесь окажутся джентльменами и пропустят даму вперед, даже если она не заняла очередь.
– Ахм, лично я – конечно, – Оскар продолжал улыбаться, но внутри у него все изменилось. Ему вдруг показалось, что он слышал этот голос раньше! Что-то в нем было не так, поэтому вспомнить до конца никак не получалось. Из-за старания вспомнить он уже не мог придумать слов для продолжения беседы и пристроился в очередь за пожилыми мужчинами. Вот так дела! В первый же день его постигло странное чувство «deja vu». Мозг лихорадочно искал зацепку в старой памяти, но ведь уже порядочно прошло времени с тех пор, как он был ближе, чем за три тысячи километров от Корсики. К тому же тощий старик нудным монотонным голосом ругал клерка за слишком, по его мнению, долгую возню с билетами. Второй старик с тяжелым вздохом достал длинный мундштук, вставил в него сигарету без фильтра и закурил. Дым был терпким и сладким. Сигарета? Ах да, на Корсике они всегда имелись – для тех, кто мог заплатить хорошие деньги. Остальные, как и везде, курили трубки или крутили «козьи ножки».
Воздух опять стал душным и раскаленным – а ведь еще нет и одиннадцати! Эти часы всегда были полны «знойного коварства», как любили говорить поэты. Люди, неосторожно попавшие под яростные лучи утреннего солнца, становились склонными к необдуманным и опрометчивым поступкам. Один из таких и ворвался в помещение КТТК, когда сварливый пассажир уже забрал, наконец, свои билеты и собирался уходить. Пистолет в вытянутых руках налетчика ходил ходуном, а лицо больше походило на маску ярости.
– Всем стоять, не двигаться!! Руки за голову!! – заорал молодой грабитель. Его грязная рубашка была расстегнута, на голове, на копне нечесаных волос, кое-как держалась белая бейсболка. Клерк за стойкой ему не понравился или же сделал какое-то подозрительное движение. Едва он привстал со стула, нервный обладатель пистолета продырявил ему лоб. Труп несчастного с грохотом упал на пол, цепляя за собой столик с бумагами. Оставшиеся в живых послушно завели руки за голову и старались не двигаться.
– Ты!! – крикнул грабитель Оскару. – Снимай кобуру и давай мне свою сумку.
Тот осторожно проделал все, что требовалось. Ситуация была пренеприятной: Оскару страшно не хотелось умирать здесь от пули этого шального грабителя, так глупо и бесцельно. Терять свое добро тоже не хотелось, однако. Человек без пожитков может что-то сделать, а вот пожитки без человека – никогда… К тому же какая-то часть разума подсказывала ему, что жандармы не дадут ограбить одну из самых уважаемых на острове контор.
– Теперь собери кошельки у всех остальных, выгреби монеты из-за стойки и выходи во двор! – снова закричал налетчик, стряхивая с Оскара его нелегкие раздумья. Он медленно принялся выполнять указания. Когда очередь дошла до женщины, она прожгла его взглядом, кричащим: «Сделай что-нибудь, ты, мужчина!» Оскар виновато пожал плечами.
– Bastardo! – прошипела женщина. – Трусливый ублюдок!
Оскар, нагруженный добычей, осторожно обошел налетчика. По пути он обдумывал план нападения, потому что был уверен в том, что молодчик пустит пулю ему в затылок, как только они отойдут подальше. Но на улице мелькнуло золотое шитье погон. Оскар резко прыгнул в сторону сразу за дверью. Грабитель нажал курок. Его пуля пронзила белую куртку одного из жандармов, остальные вскинули автоматы и открыли огонь. Раздались визгливые звуки рикошетов, глухой стон, стук и странный, похожий на вой волчицы, вопль. За десять секунд жандармы расстреляли в щепу косяки, продырявили, как дуршлаг, налетчика и невинных граждан. Один из старичков, стоявший справа, смог спастись, вжавшись в стену. Второму пули расцарапали щеку и порвали в клочья руку. Когда Оскар зашел внутрь, он лежал в большой луже крови и громко стонал… Несчастной же женщине досталось никак не меньше, чем бандиту. Ее прекрасное некогда тело теперь стало кучей истекавшего кровью мяса, и только идеальной формы икры остались целы, хотя и покрыты каплями крови. Оскар убрал шторку со своего левого глаза и поглядел на останки красавицы рентгеновским зрением. Увы, сердце не билось за крошевом ребер. Ничего не шевелилось в призрачном силуэте на полу. Двое жандармов в цилиндрических фуражках с козырьками с глупыми улыбками расспрашивали выживших о случившемся. Из двери, прятавшейся за конторкой, вышли еще трое клерков, которые наперебой громко заявляли, что они все видели и слышали. Старичок, в кулаке которого билеты превратились в мятую кучу бумаги, спросил голосом умирающего:
– Но как же, господа, вы ведь убили их всех!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99