Желтоволосый немного потрепался с ними. Оказалось, всех их пулемет заставил долго валяться среди камней, по потом пулеметчик то ли был ранен, то ли просто струсил и сбежал. Солдаты, а их набралось около трех десятков, поднялись на террасу и прошли ее от начала до конца. К их сожалению, живых врагов там уже не было. Они сосчитали трупы и теперь возвращались на свои места. Когда они ушли, несколько минут Оскар и желтоволосый сидели во тьме, всеми забытые и покинутые. Наконец, австриец шумно вздохнул и сказал:
– Ну что, так и будем сидеть?
– А в чем дело?
– Все наши там, сзади. Я вернулся за тобой, дружище. Думал, ты тут захочешь поискать свои вещички, или еще чего.
– Хм, это трудная задача. Ты видел Циммермана? Его труп?
– Угу… Хотя он еще дышал. – Желтоволосый усмехнулся и добавил: – Этого следовало ожидать. Слишком он был бешеным, этот парень. Как результат – смерть в первой серьезной потасовке.
– Он спас мне жизнь.
– Ей-богу, случайно! Циммерман никого никогда не спасает, вернее, не спасал.
Из темноты выступила фигура.
– Вот вы где! – это был Бертольд, держащий забинтованную правую руку па перевязи. – Полковник послал за тобой и велел передать пистолет.
Он протянул Оскару его оружие.
– Старый добрый «Глок»! Мне его серьезно не хватало в драке. Хорошо, нужно все-таки попытаться найти сумку, иначе пистолет – единственное, что у меня останется из вещей.
– Скорее всего, она обратилась в дым вместе с нашим грузовиком, – критически отозвался об этом предложении Бертольд и оказался не прав. Сумка висела не очень далеко от места их разговора на покалеченном дереве, закопченная, по целая. Бертольд пощупал ее здоровой рукой и восхищенно цокнул языком:
– Надо же! А если бы ты сидел внутри?
– Меня бы расплющило взрывной волной. Пойдем, а то ты упадешь в обморок от удивления и потери крови.
Парнишка, и вправду, был очень бледен, но держался молодцом. Они пошли в сторону конца колонны, а за их спинами ревущий БТР сталкивал под откос то, что осталось от грузовиков. Теперь их перевозчиком стала машина № 4, заполненная пятью развалившимися на сиденьях солдатами – всеми, кто остался целым или почти целым из их прежнего экипажа. Через пару минут внутрь влезли знакомый обер-лейтенант и множество рядовых, «коренных обитателей» куига.
С беззлобной руганью они потеснили новичков. Вскоре двигатель загудел, и машина двинулась вперед.
Солдаты, отдохнувшие и попившие водички, оживленно обсуждали результаты боя.
– Что слышно о потерях? – спросил один у обер-лейтенанта.
– Тридцать два убитых, двадцать один раненый, – ответил тот
– Двадцать одно! Очко, господин Бертольд! – хихикнул желтоволосый, ткнув растянувшегося па кушетке сослуживца в бок.
– Отстань от него, Мачек! – цыкнул сосед. Желтоволосый пожал плечами и повернулся к офицеру.
– А сколько макаронников мы отправили к их чесночным праотцам?
– Черт их знает… На террасе нашли всего восемь трупов, на берегу озера – около сорока. А сколько их взлетело прямиком на небо на семи катерах, которые не доплыли?
– Ну, все равно ясно, что счет в нашу пользу! – важно объявил Мачек. – Теперь кайтесь, грешники, кто сколько пришил. Я лично троих.
Остальные наперебой стали хвалиться своими успехами, из коих следовало, что сидящие в этом грузовике уничтожили две трети врагов. Оскару они напомнили древних ирландцев, которые тоже вот так бахвалились друг перед другом, доводя число побед до смехотворно преувеличенной цифры. Неужели в развитии человечества имел место виток, и теперь все возвращается к прежней кровожадности диких времен, только с современными методами и средствами умерщвления? Кто, какой философ в силах ответить на этот вопрос? Если вырыть его из могилы, оживить и спросить: «О, мудрец прошлых времен, что скажешь ты о времени нашем, как объяснишь его безумство и жестокость?» Не ответит мудрый старец, а попросит быстрее зарыть его назад в уютную могилку… Кто же сможет ответить, почему человечество обуяла жажда убивать, грабить, разрушать и насиловать по любому поводу – из-за различий в вере, национальности, из-за железа и нефти, а потом и вовсе для развлечения. Война – это ад, говорили раньше. Сейчас она снова стала хорошим поводом для похвальбы и шуток.
Вдруг грузовик остановился. Лейтенант немедленно схватил трубку телефона и закричал:
– В чем дело?
По мере того как он слушал, на лоб его наползали морщины, а лицо прямо-таки темнело.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил кто-то, когда обер-лейтенант отнял трубку от уха.
– Они хватились арьергардного разъезда – не выходили на связь. Отправили назад БТР и нашли перевернутый джип и четыре трупа.
После этого в кунге воцарилось тяжкое молчание. Очевидно, гибель арьергарда произвела гораздо более тягостное впечатление, чем смерть других товарищей в горячке боя, на глазах остальных. Некоторое время колонна стояла, ожидая, пока трупы погрузят к остальным. Мачек опустил голову, спрятав лицо в сложенных на коленях руках.
– Не спать! – тихо предупредил тут же лейтенант. – Боевую готовность никто не отменял.
Оскара это не касалось. Он чувствовал себя дико, до колотья в печенке и ломоты в коленях, уставшим – судя по всему, сие были последствия боевого стресса. Он улегся прямо на пол, на свою пропахшую дымом сумку, и вскоре уснул. Колонна уползала все дальше в горы, а он спал и не видел снов… В два ночи караван пересек швейцарскую границу и достиг перевала Шплюген. Там его встретили части швейцарской армии, поддерживаемые даже двумя вертолетами, и отконвоировали до безымянного переезда прямо посреди гор со снежными вершинами, белеющими во тьме. Солдаты и техника были погружены в вагоны, которые пыхтящий тепловоз поволок в родную Австрию. Наконец-то, после долгих тревожных часов, после грозящей смерти, солдаты смогли расслабиться и поспать. Редкие «везунчики», попавшие в караулы, проклинали судьбу и лопали таблетки против сна. Мачек, конечно, оказался среди них. Только он и Краус провожали на перроне в Фельдкирхе покидавшего состав Оскара.
– Полковник просил передать вам благодарность и небольшую сумму денег из его личного кармана, – устало сказал Краус. В его ввалившиеся глаза, молящие о сне, страшно было взглянуть. Оскар молча взял деньги и кивнул Мачеку, который сделал ему ручкой. Без лишних слов порученец Швальбе исчез за дверью.
– Может, встретимся! – шепнул рядовой. Поезд резко дернулся и унес его прочь. Оскару показалось неуместным бежать ему вслед или что-то орать в ответ австрийцу. Он только развел руками, повернулся и побрел к зданию вокзала.
Ночь Энквист провел в неудобном жестком пластиковом кресле зала ожидания под пристальными взглядами дежурных жандармов, а утром сел в поезд, идущий из Цюриха в Вену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– Ну что, так и будем сидеть?
– А в чем дело?
– Все наши там, сзади. Я вернулся за тобой, дружище. Думал, ты тут захочешь поискать свои вещички, или еще чего.
– Хм, это трудная задача. Ты видел Циммермана? Его труп?
– Угу… Хотя он еще дышал. – Желтоволосый усмехнулся и добавил: – Этого следовало ожидать. Слишком он был бешеным, этот парень. Как результат – смерть в первой серьезной потасовке.
– Он спас мне жизнь.
– Ей-богу, случайно! Циммерман никого никогда не спасает, вернее, не спасал.
Из темноты выступила фигура.
– Вот вы где! – это был Бертольд, держащий забинтованную правую руку па перевязи. – Полковник послал за тобой и велел передать пистолет.
Он протянул Оскару его оружие.
– Старый добрый «Глок»! Мне его серьезно не хватало в драке. Хорошо, нужно все-таки попытаться найти сумку, иначе пистолет – единственное, что у меня останется из вещей.
– Скорее всего, она обратилась в дым вместе с нашим грузовиком, – критически отозвался об этом предложении Бертольд и оказался не прав. Сумка висела не очень далеко от места их разговора на покалеченном дереве, закопченная, по целая. Бертольд пощупал ее здоровой рукой и восхищенно цокнул языком:
– Надо же! А если бы ты сидел внутри?
– Меня бы расплющило взрывной волной. Пойдем, а то ты упадешь в обморок от удивления и потери крови.
Парнишка, и вправду, был очень бледен, но держался молодцом. Они пошли в сторону конца колонны, а за их спинами ревущий БТР сталкивал под откос то, что осталось от грузовиков. Теперь их перевозчиком стала машина № 4, заполненная пятью развалившимися на сиденьях солдатами – всеми, кто остался целым или почти целым из их прежнего экипажа. Через пару минут внутрь влезли знакомый обер-лейтенант и множество рядовых, «коренных обитателей» куига.
С беззлобной руганью они потеснили новичков. Вскоре двигатель загудел, и машина двинулась вперед.
Солдаты, отдохнувшие и попившие водички, оживленно обсуждали результаты боя.
– Что слышно о потерях? – спросил один у обер-лейтенанта.
– Тридцать два убитых, двадцать один раненый, – ответил тот
– Двадцать одно! Очко, господин Бертольд! – хихикнул желтоволосый, ткнув растянувшегося па кушетке сослуживца в бок.
– Отстань от него, Мачек! – цыкнул сосед. Желтоволосый пожал плечами и повернулся к офицеру.
– А сколько макаронников мы отправили к их чесночным праотцам?
– Черт их знает… На террасе нашли всего восемь трупов, на берегу озера – около сорока. А сколько их взлетело прямиком на небо на семи катерах, которые не доплыли?
– Ну, все равно ясно, что счет в нашу пользу! – важно объявил Мачек. – Теперь кайтесь, грешники, кто сколько пришил. Я лично троих.
Остальные наперебой стали хвалиться своими успехами, из коих следовало, что сидящие в этом грузовике уничтожили две трети врагов. Оскару они напомнили древних ирландцев, которые тоже вот так бахвалились друг перед другом, доводя число побед до смехотворно преувеличенной цифры. Неужели в развитии человечества имел место виток, и теперь все возвращается к прежней кровожадности диких времен, только с современными методами и средствами умерщвления? Кто, какой философ в силах ответить на этот вопрос? Если вырыть его из могилы, оживить и спросить: «О, мудрец прошлых времен, что скажешь ты о времени нашем, как объяснишь его безумство и жестокость?» Не ответит мудрый старец, а попросит быстрее зарыть его назад в уютную могилку… Кто же сможет ответить, почему человечество обуяла жажда убивать, грабить, разрушать и насиловать по любому поводу – из-за различий в вере, национальности, из-за железа и нефти, а потом и вовсе для развлечения. Война – это ад, говорили раньше. Сейчас она снова стала хорошим поводом для похвальбы и шуток.
Вдруг грузовик остановился. Лейтенант немедленно схватил трубку телефона и закричал:
– В чем дело?
По мере того как он слушал, на лоб его наползали морщины, а лицо прямо-таки темнело.
– Ну и что? – нетерпеливо спросил кто-то, когда обер-лейтенант отнял трубку от уха.
– Они хватились арьергардного разъезда – не выходили на связь. Отправили назад БТР и нашли перевернутый джип и четыре трупа.
После этого в кунге воцарилось тяжкое молчание. Очевидно, гибель арьергарда произвела гораздо более тягостное впечатление, чем смерть других товарищей в горячке боя, на глазах остальных. Некоторое время колонна стояла, ожидая, пока трупы погрузят к остальным. Мачек опустил голову, спрятав лицо в сложенных на коленях руках.
– Не спать! – тихо предупредил тут же лейтенант. – Боевую готовность никто не отменял.
Оскара это не касалось. Он чувствовал себя дико, до колотья в печенке и ломоты в коленях, уставшим – судя по всему, сие были последствия боевого стресса. Он улегся прямо на пол, на свою пропахшую дымом сумку, и вскоре уснул. Колонна уползала все дальше в горы, а он спал и не видел снов… В два ночи караван пересек швейцарскую границу и достиг перевала Шплюген. Там его встретили части швейцарской армии, поддерживаемые даже двумя вертолетами, и отконвоировали до безымянного переезда прямо посреди гор со снежными вершинами, белеющими во тьме. Солдаты и техника были погружены в вагоны, которые пыхтящий тепловоз поволок в родную Австрию. Наконец-то, после долгих тревожных часов, после грозящей смерти, солдаты смогли расслабиться и поспать. Редкие «везунчики», попавшие в караулы, проклинали судьбу и лопали таблетки против сна. Мачек, конечно, оказался среди них. Только он и Краус провожали на перроне в Фельдкирхе покидавшего состав Оскара.
– Полковник просил передать вам благодарность и небольшую сумму денег из его личного кармана, – устало сказал Краус. В его ввалившиеся глаза, молящие о сне, страшно было взглянуть. Оскар молча взял деньги и кивнул Мачеку, который сделал ему ручкой. Без лишних слов порученец Швальбе исчез за дверью.
– Может, встретимся! – шепнул рядовой. Поезд резко дернулся и унес его прочь. Оскару показалось неуместным бежать ему вслед или что-то орать в ответ австрийцу. Он только развел руками, повернулся и побрел к зданию вокзала.
Ночь Энквист провел в неудобном жестком пластиковом кресле зала ожидания под пристальными взглядами дежурных жандармов, а утром сел в поезд, идущий из Цюриха в Вену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99