Любомудры не замечают ни Серафима Саровского, ни старцев
Оптиной Пустыни, как "любомудры" Елизаветинской и Екатерининской эпохи не
заметили Св. Тихона Задонского, отца русского старчества Паисия Величковского и
религиозную философию Григория Сковороды.
"Православие, — как верно определяет Розанов, — в высшей степени отвечает
гармоническому духу, но в высшей степени не отвечает потревоженному духу".
Любомудры же, предтечи русской интеллигенции, — есть люди потревоженного духа".
Оторвавшись от русского духа, они пытаются восстановить утерянную духовную
гармонию в немецких философских системах, воспринимают их как целостные,
всеобъемлющие системы мировоззрения. Немецкая философия должна была заменить
православие и вообще отвергнутое религиозное мировоззрение. Кружок Любомудров
отдал свои души немецкому философу Шеллингу, Фихте, Окену, Герессу и другим.
В кружке любомудров, как и в других философских кружках конца правления
Александра I, продолжается традиция французского чужебесия, когда по
свидетельству Вигеля "неверие почиталось непременным условием просвещения".
"Христианское учение, — пишет А. И. Кошелев, — казалось нам пригодным только для
народных масс, а не для нас философов. Мы особенно высоко ценили Спинозу и
считали его творения много выше Евангелия и других священных писаний". (36)
Легко можно установить и идейное влияние русского масонства. Один из
виднейших любомудров князь В. Ф. Одоевский учился в университетском пансионе,
директором которого был Прокопович-Антонский, ученик известного масона
Розенкрейцера Шварца. "Хотя Прокопович-Антонский сам и не был масоном, но по
справедливому замечанию Саккулина, через него, конечно, переходили к
воспитанникам идейные традиции масонства. Отрицать историческую преемственность
здесь никак не приходится". (37)
В 1825 году Бестужев писал в Альманахе "Полярная звезда":
"Мы воспитаны иноземцами, мы всосали с молоком безнародности и удивление
только чужому...
Мы выросли на одной французской литературе, вовсе не сходной с нравом
русского народа, ни с духом русского языка...
Нас одолела страсть к подражанию: было время, что мы невпопад вздыхали
по-стерновски, потом любезничали по-французски, теперь залетели в тридевятую
даль по-немецки. Когда же попадем мы в свою колею?"
Так писал Бестужев в "Полярной звезде" в 1825 году.
XV. МАСОНЫ ИСПОЛЬЗУЮТ МИСТИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ АЛЕКСАНДРА I ДЛЯ НОВОГО НАПАДЕНИЯ
НА ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ
I
Русское масонство немедленно использовало мистические настроения
Александра для дальнейшего наступления на Православие.
Н. Бердяев указывает в "Русской идее", что "Александр I был связан с
масонством и так же, как масоны, искал истинного и универсального христианства.
Он был под влиянием баронессы Крюденер, молился с квакерами, сочувствовал
мистицизму интерконфессионального типа. Глубокой православной основы у него не
было".
Проф. М. Зызыкин в своей работе "Тайны Императора Александра I" говорит
уже не о том, что Александр был только связан с масонами, а утверждает уже, что
и сам он был масоном. "Какой религиозный хаос стоял в голове у Александра, —
пишет он, — видно из того, что он не только поддерживал сам масонов, но и был
некоторое время в их числе, о чем свидетельствует его поступок со взятым в плен
под Дрезденом генералом Вандамом, который, будучи подведен к Александру, сделал
ему масонский знак и получил милостивый приказ быть отправленным для улучшения
своей участи в Москву. А в Париже в 1814 году Александр председательствовал в
военной масонской ложе при принятии туда членом Прусского короля
Фридриха-Вильгельма III". Откуда он заимствовал эти сведения, М. Зызыкин не
указывает, а поэтому оставим эти утверждения на его ответственности. Проверить
правильность его утверждений в эмиграции, за отсутствием соответствующей
литературы, не представляется возможным. Был ли Александр I масоном — этот
вопрос требует специального исследования, но то, что русские масоны широко
использовали мистические настроения Александра в нужном для них направлении —
это несомненно.
Если политическое миросозерцание Александра I все время колебалось между
приверженностью к просвещенному абсолютизму и тягой то к конституционной
монархии, то к республике, то таким же неустойчивым было и его религиозное
миросозерцание.
Александр I формально был главой православной церкви, но самого его едва
ли можно считать чисто православным. Религиозное миросозерцание Александра I
характерно своими бесконечными колебаниями.
В эпоху Александра I жил выдающийся деятель Православной Церкви — Серафим
Саровский, в царствование Николая II причисленный к лику святых. При жизни же
Серафима Саровского его деятельностью не интересовался ни Александр I, ни Синод,
ни представители образованного общества. В 1815 году по подсчету Зябловского в
России оставалось уже всего только 478 монастырей, в которых было всего лишь
6598 монашествующих, или в среднем по 13 монахов в монастыре.
Ярким свидетельством падения религиозности в высших слоях общества
является появление в Александровскую эпоху тарелок, табакерок и других вещей, на
которых имелись изображения Спасителя и Божией Матери. В допетровской Руси все
русское государство считалось Домом Божией Матери, а в созданной Петром I
Русской Европии лик Божией Матери стали изображать на табакерках.
В 1815 году Симоновский Архимандрит Герасим явился во дворец и показывал
Александру I изображения Спасителя и Божией Матери на табакерках, тарелках и
других вещах и на коленях умолял защитить Церковь от поругания.
Православная церковь в царствование Александра I продолжала быть объектом
атак на нее со стороны ее врагов. Атаку на православие, пользуясь
неопределенностью религиозного миросозерцания Александра I, вели и масоны, и
католики, и протестанты. Вести наступление на православие врагам православия
было нетрудно. Православная церковь, управляемая то масонами, то открытыми
атеистами, то мистиками, враждебно настроенными к православию, не в силах была
дать нужный отпор своим врагам.
П. Знаменский в своем "Руководстве к русской церковной истории" так
характеризует обер-прокуроров Александровской эпохи: "Обер-прокурором Синода в
первый год царствования был человек уже совершенно неспособный к этой должности
— известный своей несчастной страстью к стихоплетству граф Хвостов". Яковлев,
заменивший Хвостова, "не мог стоять на надлежащей высоте своего призвания".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Оптиной Пустыни, как "любомудры" Елизаветинской и Екатерининской эпохи не
заметили Св. Тихона Задонского, отца русского старчества Паисия Величковского и
религиозную философию Григория Сковороды.
"Православие, — как верно определяет Розанов, — в высшей степени отвечает
гармоническому духу, но в высшей степени не отвечает потревоженному духу".
Любомудры же, предтечи русской интеллигенции, — есть люди потревоженного духа".
Оторвавшись от русского духа, они пытаются восстановить утерянную духовную
гармонию в немецких философских системах, воспринимают их как целостные,
всеобъемлющие системы мировоззрения. Немецкая философия должна была заменить
православие и вообще отвергнутое религиозное мировоззрение. Кружок Любомудров
отдал свои души немецкому философу Шеллингу, Фихте, Окену, Герессу и другим.
В кружке любомудров, как и в других философских кружках конца правления
Александра I, продолжается традиция французского чужебесия, когда по
свидетельству Вигеля "неверие почиталось непременным условием просвещения".
"Христианское учение, — пишет А. И. Кошелев, — казалось нам пригодным только для
народных масс, а не для нас философов. Мы особенно высоко ценили Спинозу и
считали его творения много выше Евангелия и других священных писаний". (36)
Легко можно установить и идейное влияние русского масонства. Один из
виднейших любомудров князь В. Ф. Одоевский учился в университетском пансионе,
директором которого был Прокопович-Антонский, ученик известного масона
Розенкрейцера Шварца. "Хотя Прокопович-Антонский сам и не был масоном, но по
справедливому замечанию Саккулина, через него, конечно, переходили к
воспитанникам идейные традиции масонства. Отрицать историческую преемственность
здесь никак не приходится". (37)
В 1825 году Бестужев писал в Альманахе "Полярная звезда":
"Мы воспитаны иноземцами, мы всосали с молоком безнародности и удивление
только чужому...
Мы выросли на одной французской литературе, вовсе не сходной с нравом
русского народа, ни с духом русского языка...
Нас одолела страсть к подражанию: было время, что мы невпопад вздыхали
по-стерновски, потом любезничали по-французски, теперь залетели в тридевятую
даль по-немецки. Когда же попадем мы в свою колею?"
Так писал Бестужев в "Полярной звезде" в 1825 году.
XV. МАСОНЫ ИСПОЛЬЗУЮТ МИСТИЧЕСКИЕ НАСТРОЕНИЯ АЛЕКСАНДРА I ДЛЯ НОВОГО НАПАДЕНИЯ
НА ПРАВОСЛАВНУЮ ЦЕРКОВЬ
I
Русское масонство немедленно использовало мистические настроения
Александра для дальнейшего наступления на Православие.
Н. Бердяев указывает в "Русской идее", что "Александр I был связан с
масонством и так же, как масоны, искал истинного и универсального христианства.
Он был под влиянием баронессы Крюденер, молился с квакерами, сочувствовал
мистицизму интерконфессионального типа. Глубокой православной основы у него не
было".
Проф. М. Зызыкин в своей работе "Тайны Императора Александра I" говорит
уже не о том, что Александр был только связан с масонами, а утверждает уже, что
и сам он был масоном. "Какой религиозный хаос стоял в голове у Александра, —
пишет он, — видно из того, что он не только поддерживал сам масонов, но и был
некоторое время в их числе, о чем свидетельствует его поступок со взятым в плен
под Дрезденом генералом Вандамом, который, будучи подведен к Александру, сделал
ему масонский знак и получил милостивый приказ быть отправленным для улучшения
своей участи в Москву. А в Париже в 1814 году Александр председательствовал в
военной масонской ложе при принятии туда членом Прусского короля
Фридриха-Вильгельма III". Откуда он заимствовал эти сведения, М. Зызыкин не
указывает, а поэтому оставим эти утверждения на его ответственности. Проверить
правильность его утверждений в эмиграции, за отсутствием соответствующей
литературы, не представляется возможным. Был ли Александр I масоном — этот
вопрос требует специального исследования, но то, что русские масоны широко
использовали мистические настроения Александра в нужном для них направлении —
это несомненно.
Если политическое миросозерцание Александра I все время колебалось между
приверженностью к просвещенному абсолютизму и тягой то к конституционной
монархии, то к республике, то таким же неустойчивым было и его религиозное
миросозерцание.
Александр I формально был главой православной церкви, но самого его едва
ли можно считать чисто православным. Религиозное миросозерцание Александра I
характерно своими бесконечными колебаниями.
В эпоху Александра I жил выдающийся деятель Православной Церкви — Серафим
Саровский, в царствование Николая II причисленный к лику святых. При жизни же
Серафима Саровского его деятельностью не интересовался ни Александр I, ни Синод,
ни представители образованного общества. В 1815 году по подсчету Зябловского в
России оставалось уже всего только 478 монастырей, в которых было всего лишь
6598 монашествующих, или в среднем по 13 монахов в монастыре.
Ярким свидетельством падения религиозности в высших слоях общества
является появление в Александровскую эпоху тарелок, табакерок и других вещей, на
которых имелись изображения Спасителя и Божией Матери. В допетровской Руси все
русское государство считалось Домом Божией Матери, а в созданной Петром I
Русской Европии лик Божией Матери стали изображать на табакерках.
В 1815 году Симоновский Архимандрит Герасим явился во дворец и показывал
Александру I изображения Спасителя и Божией Матери на табакерках, тарелках и
других вещах и на коленях умолял защитить Церковь от поругания.
Православная церковь в царствование Александра I продолжала быть объектом
атак на нее со стороны ее врагов. Атаку на православие, пользуясь
неопределенностью религиозного миросозерцания Александра I, вели и масоны, и
католики, и протестанты. Вести наступление на православие врагам православия
было нетрудно. Православная церковь, управляемая то масонами, то открытыми
атеистами, то мистиками, враждебно настроенными к православию, не в силах была
дать нужный отпор своим врагам.
П. Знаменский в своем "Руководстве к русской церковной истории" так
характеризует обер-прокуроров Александровской эпохи: "Обер-прокурором Синода в
первый год царствования был человек уже совершенно неспособный к этой должности
— известный своей несчастной страстью к стихоплетству граф Хвостов". Яковлев,
заменивший Хвостова, "не мог стоять на надлежащей высоте своего призвания".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29