— глаза Магдалены радостно вспыхнули. — Над чем ты сейчас работаешь?
— Очень ответственный заказ. Поэтому я и пришла сегодня. Мне нужна особая краска. Хочу попросить у твоей матери. Не поверишь, но жена дожа хочет, чтобы я написала ее портрет!
Магдалена ахнула и всплеснула руками.
— Ты говоришь о супруге Андреа Гритти?
— Да! Правда, чудесно?
— Нет! Держись подальше от дожа и его семьи. Это слишком опасно для тебя.
— Не понимаю, — Лаура нахмурилась. — Что здесь опасного?
— Я знаю кое-что об убийствах, — сказала Магдалена.
Теперь она расхаживала по келье, нервно перебирая четки, а Лаура от удивления замерла.
— Все жертвы так или иначе связаны с дожем! Подожди, пока опасность минует.
— О чем это вы беседуете? — распространяя знакомый запах серы, в келью вплыла Челестина.
— Мама, — в голосе Магдалены прозвучала настойчивость, не совсем ей свойственная. — Лаура пишет портрет жены Андреа Гритти!
Монахиня поджала губы. В ее взгляде, брошенном на дочь, было столько ярости, что у гостьи сжалось сердце.
— А тебе-то какое до этого дело?
Магдалена съежилась.
— Я… я просто подумала, что это… не… не совсем хорошо.
— Лаура получила то, чего хотела. Разве ты за нее не рада?
— Нет, — резко ответила послушница, очень удивив Лауру своим явным несогласием с мнением матери: такого раньше не было. — Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Если это произойдет, я умру.
Звук пощечины расколол напряженную тишину, повисшую в келье, подобно удару грома.
— Хватит, — закричала Челестина. — Твой долг — служение Господу! Не вмешивайся в жизнь Лауры!
Еще не вполне веря тому, что случилось, девушка бросилась к Магдалене и обняла подругу.
— Она не заслуживает вашего гнева, — осуждающе произнесла Лаура. — Вы правы, мне ничего не угрожает, но зачем… обижать Магдалену?
Челестина глубоко вздохнула, лицо ее смягчилось, обретя обычное величественно-спокойное выражение.
— Ты права!
Монахиня погладила дочь по щеке и поцеловала в лоб.
— Прости меня, дорогая. Я погорячилась.
Челестина ушла. Вскоре ее примеру последовала и Лаура.
Придется обойтись без краски!
* * *
Накануне праздника Венчания Венеции с Морем Лаура летела домой как на крыльях. Гвидо Ломбарде следовал за ней на почтительном расстоянии. Девушка знала: он сгорает от желания узнать, как прошел ее визит во Дворец дожей, но ей было не до него.
Снова и снова перед глазами вставала сцена приема: дрожащей рукой она откинула занавес и Андреа Гритти с супругой уставились на портрет Бенетты Вендрамин. Ожидая, что они скажут, Лаура затаила дыхание и закрыла глаза. Понравится ли им ее смелость и новизна решения?
Обычно художники выписывали каждый волосок, каждую складку платья. Но юная художница, вдохновленная одобрением своего учителя Тициана, попыталась передать в портрете прежде всего характер и внутренний мир женщины.
Делая наброски, она разговаривала с мадонной Бенедеттой, красивой и пышущей жизнерадостностью женщиной. Лаура не стремилась изобразить великолепие наряда, богатство украшений, роскошь драгоценных камней. Душа женщины — вот что ее заинтересовала. И портрет… Портрет получился крайне необычным, казалось, он светился душевным теплом.
Но ожидая, что скажут дож и его супруга, Лаура сомневалась в себе.
— Великолепно, — промолвила мадонна Бенедетта.
Ее муж согласно закивал.
Охваченная восторгом, жена дожа тут же предложила, чтобы официальное представление портрета состоялось в наиболее подходящей для такого случая обстановке — на борту «Буцентавра», во время праздничной церемонии.
— Завтра! — произнесла Лаура, возвращаясь из воспоминаний в настоящее.
Она спешила. Чувства переполняли ее.
Нужно рассказать кому-то, поделиться успехами. Гвидо не тот человек. Он никогда не понимал ее увлеченности живописью. Может, пойти к Тициану? Маэстро единственный, кто верил в нее, и это он ввел свою ученицу в дивный мир красок и света.
Но Лаура знала: его мнение будет мнением художника, учителя, а ей сейчас требовалось другое — восторг! И только один-единственный человек мог разделить с ней это неповторимое чувство — упоение успехом.
* * *
Однако подойдя к дому Сандро, Лаура в нерешительности остановилась у дверей. Ее одолевали сомнения. Во время последней встречи они поссорились, взаимно обидев друг друга, но с тех пор прошло уже две недели!
«Сегодня все будет иначе», — решила она. Ведь Сандро всегда желал ей успеха, несмотря ни на что.
Приободренная этой мыслью, Лаура постучала, а потом и толкнула дверь. Зрелище, представшее перед ее взором, сильно огорчило девушку: Сандро сидел за столом, волосы тщательно причесаны, ни малейшей небрежности в одежде… Таким он был в день их первой встречи. На лице Сандро сердитое выражение — словно его раздражает весь мир! Она успела забыть, что Кавалли может быть и таким человеком с ледяной душой. Их смех, близость, радость встречи — все это, вероятно, осталось для него в прошлом.
Сандро поднял голову. В глазах мелькнула тень надежды.
В этот миг Лаура поняла, что совершила ошибку, рискнув прийти в его дом.
— Мой господин, — торопливо проговорила она, — я пришла вовсе не потому, что решила принять ваше предложение.
Глаза Стража Ночи померкли, от взгляда потянуло холодом.
— Так что вы теперь от меня хотите, Лаура?
Что она хочет? Ей захотелось выпалить все свои новости, хотелось, чтобы его сильные руки подняли ее и закружили по комнате… Слишком поздно! На Лауру накатила волна горького разочарования — между ними давно уже пролегла пропасть. Смогут ли они ее преодолеть?
— У меня… новость, мой господин. Я показала портрет дожу и его госпоже… Они одобрили.
Лаура нахмурилась. Ее слова прозвучали так, словно она нехотя отвечала на заданный вопрос.
— Прекрасно, — бодро заметил Сандро, поправляя стопку аккуратно сложенных бумаг, — нисколько не удивлен. Никогда не оспаривал вашего таланта.
— Нет, вы оспаривали мое право добиваться признания! — бросила Лаура, взбешенная его безразличием.
Ведет себя так, будто и не было тех сказочных недель их любви и счастья!
— Вы ошибаетесь, — ровным и бесстрастным голосом ответил Кавалли. — Мое предложение вовсе не означало, что вам придется оставить живопись.
— Наверное, — сказала девушка, — мне полагалось проявить благодарность? Большинство женщин моего положения сочли бы за честь принять ваше предложение.
«Но я хочу большего, хочу быть неотъемлемой частью твоей жизни, а не просто любовницей, чей дом ты станешь посещать, когда тебе этого захочется!» — произнести такие слова Лауре не позволяла гордость.
Страж Ночи покрутил в руке перо. Какими ласковыми были эти чудесные руки, когда прикасались к ней в темноте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Очень ответственный заказ. Поэтому я и пришла сегодня. Мне нужна особая краска. Хочу попросить у твоей матери. Не поверишь, но жена дожа хочет, чтобы я написала ее портрет!
Магдалена ахнула и всплеснула руками.
— Ты говоришь о супруге Андреа Гритти?
— Да! Правда, чудесно?
— Нет! Держись подальше от дожа и его семьи. Это слишком опасно для тебя.
— Не понимаю, — Лаура нахмурилась. — Что здесь опасного?
— Я знаю кое-что об убийствах, — сказала Магдалена.
Теперь она расхаживала по келье, нервно перебирая четки, а Лаура от удивления замерла.
— Все жертвы так или иначе связаны с дожем! Подожди, пока опасность минует.
— О чем это вы беседуете? — распространяя знакомый запах серы, в келью вплыла Челестина.
— Мама, — в голосе Магдалены прозвучала настойчивость, не совсем ей свойственная. — Лаура пишет портрет жены Андреа Гритти!
Монахиня поджала губы. В ее взгляде, брошенном на дочь, было столько ярости, что у гостьи сжалось сердце.
— А тебе-то какое до этого дело?
Магдалена съежилась.
— Я… я просто подумала, что это… не… не совсем хорошо.
— Лаура получила то, чего хотела. Разве ты за нее не рада?
— Нет, — резко ответила послушница, очень удивив Лауру своим явным несогласием с мнением матери: такого раньше не было. — Я не хочу, чтобы с ней что-нибудь случилось. Если это произойдет, я умру.
Звук пощечины расколол напряженную тишину, повисшую в келье, подобно удару грома.
— Хватит, — закричала Челестина. — Твой долг — служение Господу! Не вмешивайся в жизнь Лауры!
Еще не вполне веря тому, что случилось, девушка бросилась к Магдалене и обняла подругу.
— Она не заслуживает вашего гнева, — осуждающе произнесла Лаура. — Вы правы, мне ничего не угрожает, но зачем… обижать Магдалену?
Челестина глубоко вздохнула, лицо ее смягчилось, обретя обычное величественно-спокойное выражение.
— Ты права!
Монахиня погладила дочь по щеке и поцеловала в лоб.
— Прости меня, дорогая. Я погорячилась.
Челестина ушла. Вскоре ее примеру последовала и Лаура.
Придется обойтись без краски!
* * *
Накануне праздника Венчания Венеции с Морем Лаура летела домой как на крыльях. Гвидо Ломбарде следовал за ней на почтительном расстоянии. Девушка знала: он сгорает от желания узнать, как прошел ее визит во Дворец дожей, но ей было не до него.
Снова и снова перед глазами вставала сцена приема: дрожащей рукой она откинула занавес и Андреа Гритти с супругой уставились на портрет Бенетты Вендрамин. Ожидая, что они скажут, Лаура затаила дыхание и закрыла глаза. Понравится ли им ее смелость и новизна решения?
Обычно художники выписывали каждый волосок, каждую складку платья. Но юная художница, вдохновленная одобрением своего учителя Тициана, попыталась передать в портрете прежде всего характер и внутренний мир женщины.
Делая наброски, она разговаривала с мадонной Бенедеттой, красивой и пышущей жизнерадостностью женщиной. Лаура не стремилась изобразить великолепие наряда, богатство украшений, роскошь драгоценных камней. Душа женщины — вот что ее заинтересовала. И портрет… Портрет получился крайне необычным, казалось, он светился душевным теплом.
Но ожидая, что скажут дож и его супруга, Лаура сомневалась в себе.
— Великолепно, — промолвила мадонна Бенедетта.
Ее муж согласно закивал.
Охваченная восторгом, жена дожа тут же предложила, чтобы официальное представление портрета состоялось в наиболее подходящей для такого случая обстановке — на борту «Буцентавра», во время праздничной церемонии.
— Завтра! — произнесла Лаура, возвращаясь из воспоминаний в настоящее.
Она спешила. Чувства переполняли ее.
Нужно рассказать кому-то, поделиться успехами. Гвидо не тот человек. Он никогда не понимал ее увлеченности живописью. Может, пойти к Тициану? Маэстро единственный, кто верил в нее, и это он ввел свою ученицу в дивный мир красок и света.
Но Лаура знала: его мнение будет мнением художника, учителя, а ей сейчас требовалось другое — восторг! И только один-единственный человек мог разделить с ней это неповторимое чувство — упоение успехом.
* * *
Однако подойдя к дому Сандро, Лаура в нерешительности остановилась у дверей. Ее одолевали сомнения. Во время последней встречи они поссорились, взаимно обидев друг друга, но с тех пор прошло уже две недели!
«Сегодня все будет иначе», — решила она. Ведь Сандро всегда желал ей успеха, несмотря ни на что.
Приободренная этой мыслью, Лаура постучала, а потом и толкнула дверь. Зрелище, представшее перед ее взором, сильно огорчило девушку: Сандро сидел за столом, волосы тщательно причесаны, ни малейшей небрежности в одежде… Таким он был в день их первой встречи. На лице Сандро сердитое выражение — словно его раздражает весь мир! Она успела забыть, что Кавалли может быть и таким человеком с ледяной душой. Их смех, близость, радость встречи — все это, вероятно, осталось для него в прошлом.
Сандро поднял голову. В глазах мелькнула тень надежды.
В этот миг Лаура поняла, что совершила ошибку, рискнув прийти в его дом.
— Мой господин, — торопливо проговорила она, — я пришла вовсе не потому, что решила принять ваше предложение.
Глаза Стража Ночи померкли, от взгляда потянуло холодом.
— Так что вы теперь от меня хотите, Лаура?
Что она хочет? Ей захотелось выпалить все свои новости, хотелось, чтобы его сильные руки подняли ее и закружили по комнате… Слишком поздно! На Лауру накатила волна горького разочарования — между ними давно уже пролегла пропасть. Смогут ли они ее преодолеть?
— У меня… новость, мой господин. Я показала портрет дожу и его госпоже… Они одобрили.
Лаура нахмурилась. Ее слова прозвучали так, словно она нехотя отвечала на заданный вопрос.
— Прекрасно, — бодро заметил Сандро, поправляя стопку аккуратно сложенных бумаг, — нисколько не удивлен. Никогда не оспаривал вашего таланта.
— Нет, вы оспаривали мое право добиваться признания! — бросила Лаура, взбешенная его безразличием.
Ведет себя так, будто и не было тех сказочных недель их любви и счастья!
— Вы ошибаетесь, — ровным и бесстрастным голосом ответил Кавалли. — Мое предложение вовсе не означало, что вам придется оставить живопись.
— Наверное, — сказала девушка, — мне полагалось проявить благодарность? Большинство женщин моего положения сочли бы за честь принять ваше предложение.
«Но я хочу большего, хочу быть неотъемлемой частью твоей жизни, а не просто любовницей, чей дом ты станешь посещать, когда тебе этого захочется!» — произнести такие слова Лауре не позволяла гордость.
Страж Ночи покрутил в руке перо. Какими ласковыми были эти чудесные руки, когда прикасались к ней в темноте!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89