Он сидел на лошади и держал в руках поводья лошади Саймона. Не заметив ее в тени, солдат сообщил:
— Ружья на месте, сэр, и Робинсона держат в вашей конюшне, ждут вашего прибытия.
Ружья? Робинсон в их конюшне? Сержант-предатель, который представил Саймона дяде Жаку?
Она вдруг все поняла, и кровь отлила от ее лица.
— Это произойдет сегодня, да? — прошептала она. — Ты сегодня его арестуешь.
Испуганный взгляд солдата упал на нее, он было начал бормотать какие-то извинения, но Саймон резко прервал его:
— Спасибо, капрал. — Он хмуро принял из рук растерянного подчиненного поводья. — Можете вернуться. И скажите там, что я еду.
Она проводила глазами отъехавшего солдата и посмотрела на Саймона взглядом, полным отчаяния:
— Сегодня!
Он грустно кивнул.
— Сегодня. В полночь он приезжает к нам домой с ворованными товарами.
Она вдруг поняла, почему Саймон так странно вел себя утром и почему он с такой жадностью занимался с ней любовью. Он уже знал, что надвигается и как она на это отреагирует.
— Это ведь не сюрприз для тебя, правда, Принцесса? — пробормотал он. — Ты же знала, что в один прекрасный день это случится?
— Но ты ничего не сказал…
— Я подумал, что тебе легче будет ничего не знать… пока это не кончится.
Она почувствовала, как ею овладевает гнев. Он и это хотел от нее скрыть так же, как проделки Нейла.
— Нет, ты не это подумал, — выпалила она. — Ты подумал, что я помчусь предупреждать дядю.
— Дело не в этом, — попытался было он возразить, но по его лицу было видно, что она права.
— Ты ничего не сказал потому, что не доверяешь мне. — Она почти кричала. — Действительно, как ты можешь доверять своей жене! Она всего лишь женщина и к тому же креолка.
— Перестань, ты не так меня поняла, — он шагнул к ней, бледный и взволнованный.
— Как раз так, признайся, Саймон. Тебе нравится иметь жену, когда речь идет о чистом доме, хорошей еде, постельных удовольствиях. — Слова без промедления соскакивали у нее с языка. — Ты хочешь, чтобы я согревала тебя в постели, но когда дело доходит до действительно важных вещей…
— Карамба, черт подери, Камилла! — прервал ее Саймон. — Ну как я могу тебе доверять, ведь ты у меня за спиной уже пыталась срывать мои планы. Твой характер непредсказуем, ты бросаешься в такие рискованные мероприятия, в которые сам дьявол побоялся бы лезть. — Тон у него стал неприязненным. — Ты говоришь, жена нужна мне только для ведения хозяйства и любовных игр. Ну что ж, у меня ведь нет выбора, правда? Ты же ничего больше и не желаешь дать. Я даже в преданности твоей не уверен. Она вся в распоряжении Дезире и дяди Жака. Вряд ли что останется для собственного мужа, — он резко оборвал речь, отвернулся и быстро пошел к лошади. — Нет у меня на это времени, — пробурчал он, взбираясь в седло.
Она подоспела к нему как раз вовремя, чтобы успеть выхватить гневно поводья у него из рук. Как мог он так просто развернуться и уйти от разговора!
— Так ты о преданности заговорил? Дезире и дядя Жак завоевали мою преданность, год за годом заботясь обо мне. Никто из них ни разу не солгал мне!
Он смотрел на нее, глаза его сверкали.
— Боже правый, как я устал выслушивать упреки по поводу того, как я плохо с тобой обращаюсь! Я сделал тебе предложение, хотя и не обязан был этого делать. Я предоставил тебе свой дом, свое имя… — он понизил голос, — свою нежность. Но тебе всего этого мало, да? Тебе надо луну с неба и чего-нибудь еще в придачу.
— Ах вот как?! — вскричала она. — Ты не дал мне самого главного — своего доверия. Ты солгал мне, едва мы поженились, прикинувшись подлецом, только бы не сказать правды. Потом ты скрыл правду о Нейле… потому что опять не поверил, что я поведу себя подобающим образом.
Она еще туже накрутила поводья на руку, так что лошадь стала переступать от нетерпения. Саймон смотрел в другую сторону, профиль его казался каменным в лунном свете.
Но она продолжала:
— Ты отдаешь мне гораздо меньшую часть своей души, чем я отдаю тебе. И я должна стоять в стороне и принимать с благодарностью все, что ты решишь по поводу моей собственной жизни. — Он хмыкнул, услышав это «с благодарностью». — Наверное, я сделала много плохого, но я ни разу не солгала тебе.
Она запнулась, но продолжала:
— Ты скрываешь свой истинный характер, свои мысли и желания… скрываешь свои планы… Как могу я быть тебе преданной, когда ты не уделяешь мне ни грамма души. Там мне все понятно: семья, родство, кровь, а ты… ты не даешь мне понять, чему присягать. Единственное, чему ты верен, — это твоя месть. А я не желаю этому помогать. Месть отвратительна.
Она дотронулась до его руки, но он отпрянул. Тело его было жесткое, неподатливое, как и душа. Он намеренно строил сейчас между ними стену, которую никто не в силах разрушить.
Со вздохом она положила поводья ему на седло и отступила. Он не понял, в чем дело. И никогда не поймет.
— Как же ты мог ожидать от меня преданности, когда у тебя нет ко мне доверия?
— Камилла, — пробормотал он, подбирая поводья, — я могу тебе доверять во всем, кроме дела, касающегося твоего дяди. Ты хочешь, чтобы я отказался выполнять ради тебя свой долг, а я этого сделать не могу.
Она печально покачала головой.
— Не от долга прошу я тебя отказаться, Саймон. От мести. Я хочу, чтобы ты забыл о мести. Я знаю, что ты должен арестовать его. Пусть так. Но прошу, не убивай его и не допусти, чтобы его повесили.
Лошадь нетерпеливо переступала ногами, луна с каждой минутой поднималась все выше. Саймон смотрел на Камиллу.
— Скажи мне одну вещь, Принцесса. Ты хоть сознаешь, какую цену ты просишь заплатить? Хочешь, чтобы я потерял свой пост? Хочешь, чтобы я предстал перед военным судом? Или чтобы я просто сложил оружие и предоставил Зэну и его людям возможность перерезать нас, как поросят?
— Они не убьют вас!
— Да неужели? Господи, ты что, действительно не понимаешь: арестовать его можно, только вступив в бой? Твой дядя и его люди будут защищаться. Любой из нас может умереть. — Выпрямившись в седле, он стал похож на мраморную статую героя войны. — Я постараюсь предотвратить кровопролитие, но бой — это всегда штука опасная.
Бой? Все сжалось у нее внутри. Нет, она вовсе не думала, что может завязаться бой. Она наивно полагала, что Саймон и его солдаты, окружив пиратов, тихо-мирно приведут их в Новый Орлеан. Но ведь та злополучная битва дяди Жака с армейским кораблем и впрямь доказывает, что он пойдет на все, станет сражаться с кем угодно, лишь бы избежать ареста. Саймон прав, Жак Зэн не поглядит, что его противник муж его обожаемой племянницы.
Злость Камиллы мгновенно погасла. Она вспомнила пролитое вино. Она, конечно, убеждала себя, что все это глупая старушечья болтовня, но тревога сжимала ее сердце. О, Дева Мария, а что, если это вино предвещало кровь Саймона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Ружья на месте, сэр, и Робинсона держат в вашей конюшне, ждут вашего прибытия.
Ружья? Робинсон в их конюшне? Сержант-предатель, который представил Саймона дяде Жаку?
Она вдруг все поняла, и кровь отлила от ее лица.
— Это произойдет сегодня, да? — прошептала она. — Ты сегодня его арестуешь.
Испуганный взгляд солдата упал на нее, он было начал бормотать какие-то извинения, но Саймон резко прервал его:
— Спасибо, капрал. — Он хмуро принял из рук растерянного подчиненного поводья. — Можете вернуться. И скажите там, что я еду.
Она проводила глазами отъехавшего солдата и посмотрела на Саймона взглядом, полным отчаяния:
— Сегодня!
Он грустно кивнул.
— Сегодня. В полночь он приезжает к нам домой с ворованными товарами.
Она вдруг поняла, почему Саймон так странно вел себя утром и почему он с такой жадностью занимался с ней любовью. Он уже знал, что надвигается и как она на это отреагирует.
— Это ведь не сюрприз для тебя, правда, Принцесса? — пробормотал он. — Ты же знала, что в один прекрасный день это случится?
— Но ты ничего не сказал…
— Я подумал, что тебе легче будет ничего не знать… пока это не кончится.
Она почувствовала, как ею овладевает гнев. Он и это хотел от нее скрыть так же, как проделки Нейла.
— Нет, ты не это подумал, — выпалила она. — Ты подумал, что я помчусь предупреждать дядю.
— Дело не в этом, — попытался было он возразить, но по его лицу было видно, что она права.
— Ты ничего не сказал потому, что не доверяешь мне. — Она почти кричала. — Действительно, как ты можешь доверять своей жене! Она всего лишь женщина и к тому же креолка.
— Перестань, ты не так меня поняла, — он шагнул к ней, бледный и взволнованный.
— Как раз так, признайся, Саймон. Тебе нравится иметь жену, когда речь идет о чистом доме, хорошей еде, постельных удовольствиях. — Слова без промедления соскакивали у нее с языка. — Ты хочешь, чтобы я согревала тебя в постели, но когда дело доходит до действительно важных вещей…
— Карамба, черт подери, Камилла! — прервал ее Саймон. — Ну как я могу тебе доверять, ведь ты у меня за спиной уже пыталась срывать мои планы. Твой характер непредсказуем, ты бросаешься в такие рискованные мероприятия, в которые сам дьявол побоялся бы лезть. — Тон у него стал неприязненным. — Ты говоришь, жена нужна мне только для ведения хозяйства и любовных игр. Ну что ж, у меня ведь нет выбора, правда? Ты же ничего больше и не желаешь дать. Я даже в преданности твоей не уверен. Она вся в распоряжении Дезире и дяди Жака. Вряд ли что останется для собственного мужа, — он резко оборвал речь, отвернулся и быстро пошел к лошади. — Нет у меня на это времени, — пробурчал он, взбираясь в седло.
Она подоспела к нему как раз вовремя, чтобы успеть выхватить гневно поводья у него из рук. Как мог он так просто развернуться и уйти от разговора!
— Так ты о преданности заговорил? Дезире и дядя Жак завоевали мою преданность, год за годом заботясь обо мне. Никто из них ни разу не солгал мне!
Он смотрел на нее, глаза его сверкали.
— Боже правый, как я устал выслушивать упреки по поводу того, как я плохо с тобой обращаюсь! Я сделал тебе предложение, хотя и не обязан был этого делать. Я предоставил тебе свой дом, свое имя… — он понизил голос, — свою нежность. Но тебе всего этого мало, да? Тебе надо луну с неба и чего-нибудь еще в придачу.
— Ах вот как?! — вскричала она. — Ты не дал мне самого главного — своего доверия. Ты солгал мне, едва мы поженились, прикинувшись подлецом, только бы не сказать правды. Потом ты скрыл правду о Нейле… потому что опять не поверил, что я поведу себя подобающим образом.
Она еще туже накрутила поводья на руку, так что лошадь стала переступать от нетерпения. Саймон смотрел в другую сторону, профиль его казался каменным в лунном свете.
Но она продолжала:
— Ты отдаешь мне гораздо меньшую часть своей души, чем я отдаю тебе. И я должна стоять в стороне и принимать с благодарностью все, что ты решишь по поводу моей собственной жизни. — Он хмыкнул, услышав это «с благодарностью». — Наверное, я сделала много плохого, но я ни разу не солгала тебе.
Она запнулась, но продолжала:
— Ты скрываешь свой истинный характер, свои мысли и желания… скрываешь свои планы… Как могу я быть тебе преданной, когда ты не уделяешь мне ни грамма души. Там мне все понятно: семья, родство, кровь, а ты… ты не даешь мне понять, чему присягать. Единственное, чему ты верен, — это твоя месть. А я не желаю этому помогать. Месть отвратительна.
Она дотронулась до его руки, но он отпрянул. Тело его было жесткое, неподатливое, как и душа. Он намеренно строил сейчас между ними стену, которую никто не в силах разрушить.
Со вздохом она положила поводья ему на седло и отступила. Он не понял, в чем дело. И никогда не поймет.
— Как же ты мог ожидать от меня преданности, когда у тебя нет ко мне доверия?
— Камилла, — пробормотал он, подбирая поводья, — я могу тебе доверять во всем, кроме дела, касающегося твоего дяди. Ты хочешь, чтобы я отказался выполнять ради тебя свой долг, а я этого сделать не могу.
Она печально покачала головой.
— Не от долга прошу я тебя отказаться, Саймон. От мести. Я хочу, чтобы ты забыл о мести. Я знаю, что ты должен арестовать его. Пусть так. Но прошу, не убивай его и не допусти, чтобы его повесили.
Лошадь нетерпеливо переступала ногами, луна с каждой минутой поднималась все выше. Саймон смотрел на Камиллу.
— Скажи мне одну вещь, Принцесса. Ты хоть сознаешь, какую цену ты просишь заплатить? Хочешь, чтобы я потерял свой пост? Хочешь, чтобы я предстал перед военным судом? Или чтобы я просто сложил оружие и предоставил Зэну и его людям возможность перерезать нас, как поросят?
— Они не убьют вас!
— Да неужели? Господи, ты что, действительно не понимаешь: арестовать его можно, только вступив в бой? Твой дядя и его люди будут защищаться. Любой из нас может умереть. — Выпрямившись в седле, он стал похож на мраморную статую героя войны. — Я постараюсь предотвратить кровопролитие, но бой — это всегда штука опасная.
Бой? Все сжалось у нее внутри. Нет, она вовсе не думала, что может завязаться бой. Она наивно полагала, что Саймон и его солдаты, окружив пиратов, тихо-мирно приведут их в Новый Орлеан. Но ведь та злополучная битва дяди Жака с армейским кораблем и впрямь доказывает, что он пойдет на все, станет сражаться с кем угодно, лишь бы избежать ареста. Саймон прав, Жак Зэн не поглядит, что его противник муж его обожаемой племянницы.
Злость Камиллы мгновенно погасла. Она вспомнила пролитое вино. Она, конечно, убеждала себя, что все это глупая старушечья болтовня, но тревога сжимала ее сердце. О, Дева Мария, а что, если это вино предвещало кровь Саймона?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89