Это ведь он все придумал!
Карету подбросило на ухабе, так что все едва удержались на местах. Корделия ухватилась за бархатную занавеску, ноты выпали у нее из рук и оказались на коленях лорда Веверли. Он подхватил листы, не дав им упасть.
Дальше карета двигалась относительно гладко, если можно назвать гладкой езду по плохой дороге, полной рытвин и ухабов, а лорд Веверли заглянул в ноты.
– Возможно, вам стоит подобрать упражнения, более подходящие для… начинающего, – заметил он.
Корделия закатила глаза.
– Да эту пьесу я со своими учениками на первом уроке разбираю, ваша светлость! Это простенький псалом, одна мелодия и больше ничего.
– Это какие-то птичьи следы! – возмутился ее отец. – Да и разбирать их, когда едешь по такой дурной дороге, трудно. У меня просто кишки переворачиваются. – Он просительно взглянул на Корделию, давая понять, что «болезнь» его опять прихватила. – Учение давалось бы мне гораздо легче, если бы я мог принять микстуру.
Корделия со стоном покачала головой и взглянула на герцога, словно говоря: «Я же вас предупреждала».
Его светлость перестал улыбаться.
– Мне так жаль, что мы не захватили вашу «микстуру», преподобный Шалстоун. Как я уже говорил, я не знал, что в вашем чемодане, иначе не оставил бы его на крыльце.
Он говорил так убедительно, что Корделия с трудом удерживалась от смеха. Вчера еще она убеждала его, что отец просто откажется от поездки, если его будут заставлять воздерживаться от спиртного. Единственным выходом было не давать викарию вина ни под какими предлогами.
Для этого они с герцогом придумали историю про то, что лорд Веверли крепких напитков терпеть не может, что он и продемонстрировал за воскресным обедом. На время путешествия его светлость взял на себя роль приверженца умеренности, решившего воздерживаться от спиртного и ограждающего от него своих спутников. Пруденс, которой Корделия об этом рассказала, долго ворчала, потому что хоть и не одобряла пагубного пристрастия викария, сама за ужином любила выпить стаканчик вина, но пообещала свое содействие.
Викарий выглядел еще более расстроенным, чем прежде.
– Так можно остановиться и купить.
– Я же говорил вам, мы должны спешить, – прервал его герцог, уже не стараясь скрыть раздражения. – Кроме того, спиртное вредно для здоровья, и я бы просил, чтобы в моем присутствии вы воздерживались от него.
Корделия бросила на отца предупреждающий взгляд, а лорд Веверли изо всех сил старался не взорваться. Неужели отец настолько погряз в пучине порока, что даже не намерен считаться с желаниями герцога?
Викарий заметил, с каким ужасом она смотрит на него, и с вызовом вздернул подбородок.
– Нет так нет, и ладно, – сказал он, правда, голос у него был совсем уж мрачный. – Тогда давай продолжать, детка. Повтори-ка мне про эти половинки, постараюсь на сей раз запомнить.
Корделия, склонившая голову над нотами, чувствовала на себе взгляд лорда Веверли. Так продолжалось все утро. Отец изучал нотную грамоту, а лорд Веверли – ее. Ей мешал пристальный взгляд его глаз цвета старинной бронзы. Он напоминал ей взгляд восточного идола, охраняющего свои сокровища.
Почему он не следует примеру Пруденс и не дремлет себе в уголке? В окно смотреть было незачем – шел снег, укрывая ровным покровом пустынные поля, только их да кусочек серого неба и можно было увидеть, но неужели надо обязательно разглядывать ее?
Неуверенная в том, что выдержит это еще хоть немного, она пробормотала:
– Наверное, все это вас утомляет, лорд Веверли. – Она вспомнила про его коня, следовавшего за каретой. – Может, вам лучше проехаться верхом, пока вы не засохли с нами от скуки?
Он усмехнулся, и она подумала, не догадался ли он об истинной причине ее слов.
– Неужто мое присутствие вас так раздражает, мисс Шалстоун, что вы готовы отправить меня на холод?
Она покраснела.
– О нет… я не хотела…
– Полагаю, – вмешался викарий, – что Корделия лишь предположила, что вы предпочтете поездку верхом тряске в карете. – Он подмигнул Корделии, и она прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Но на слова викария герцог не обратил никакого внимания.
– Моя поездка в Белхам была утомительной, но по необходимости пришлось ее вытерпеть. Боюсь, годы, проведенные в Индии, научили меня предпочитать капризам английской погоды удобства кареты, – ответил герцог и мило добавил: – И прелесть столь очаровательной компании.
Она подняла на него глаза и, заметив, что он забавляется ситуацией, осмелела и заметила:
– А я считала, что в некоторых областях Индии довольно холодно.
Он широко улыбнулся, показав свои белоснежные зубы.
– Так вам кое-что известно про Индию?
– Я читала о ней.
– Правда? Видимо, вы обращались к достойным источникам, ибо вы не ошибаетесь. В горных районах Индии бывает довольно холодно. Но я бывал в местах с мягким климатом.
– Мягкий климат? – фыркнул викарий. – Я слышал, что жара влияет на разум человека, пробуждает в нем склонность строить безумные планы. – Он схватил лист с нотами и с отвращением взглянул на Корделию.
Она нервно стиснула руки. Как же отец грубит! И кому – герцогу! Она бы никогда не осмелилась сказать нечто подобное его светлости.
На нападки викария лорд Веверли обижаться не стал, устроился на сиденье поудобнее и сказал:
– Безумные планы? Не безумнее тех, которые вы с дочкой составляли, чтобы обманывать своих прихожан.
Викарий взвился.
– Позвольте вам заметить, ваша светлость…
– Хватит, папа, – прервала его Корделия. Как же ей вынести еще две недели? Отец будет нападать на герцога, а тот – доводить его. – Забудь ненадолго о его светлости и загляни в ноты. Мы слишком удалились от предмета наших занятий.
Она бросила на герцога умоляющий взгляд. Он приподнял бровь и слегка кивнул, давая понять, что и мольбу, и скрытый упрек принял.
– Теперь покажи мне половинные ноты. Их здесь пять. Какие именно? Отец, ворча, повиновался. И они погрузились в занятия. Герцог продолжал внимательно следить за ней, но она старалась не обращать на это никакого внимания и сосредоточилась на викарии, который тщился постигнуть нотную премудрость.
Так они ехали некоторое время относительно спокойно, отец ее даже начал что-то усваивать понемногу, как вдруг карета опасно накренилась, так что все они чуть не попадали с мест, кучер закричал, лошади заржали, и экипаж остановился.
– Черт подери! – воскликнул герцог и, будучи ближе всех к дверце, которая почти что смотрела в небо, распахнул ее и выбрался наружу. Пруденс зашевелилась, громко сетуя на то, что ее разбудили, а викарий пытался приподняться с пола.
Через несколько мгновений в окошко заглянул герцог.
– Запряжная дернулась, увидев лису, и мы заехали в канаву, в которой и застряли, упряжь вся перепуталась, так что вам придется выйти и подождать, пока мы все не поправим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Карету подбросило на ухабе, так что все едва удержались на местах. Корделия ухватилась за бархатную занавеску, ноты выпали у нее из рук и оказались на коленях лорда Веверли. Он подхватил листы, не дав им упасть.
Дальше карета двигалась относительно гладко, если можно назвать гладкой езду по плохой дороге, полной рытвин и ухабов, а лорд Веверли заглянул в ноты.
– Возможно, вам стоит подобрать упражнения, более подходящие для… начинающего, – заметил он.
Корделия закатила глаза.
– Да эту пьесу я со своими учениками на первом уроке разбираю, ваша светлость! Это простенький псалом, одна мелодия и больше ничего.
– Это какие-то птичьи следы! – возмутился ее отец. – Да и разбирать их, когда едешь по такой дурной дороге, трудно. У меня просто кишки переворачиваются. – Он просительно взглянул на Корделию, давая понять, что «болезнь» его опять прихватила. – Учение давалось бы мне гораздо легче, если бы я мог принять микстуру.
Корделия со стоном покачала головой и взглянула на герцога, словно говоря: «Я же вас предупреждала».
Его светлость перестал улыбаться.
– Мне так жаль, что мы не захватили вашу «микстуру», преподобный Шалстоун. Как я уже говорил, я не знал, что в вашем чемодане, иначе не оставил бы его на крыльце.
Он говорил так убедительно, что Корделия с трудом удерживалась от смеха. Вчера еще она убеждала его, что отец просто откажется от поездки, если его будут заставлять воздерживаться от спиртного. Единственным выходом было не давать викарию вина ни под какими предлогами.
Для этого они с герцогом придумали историю про то, что лорд Веверли крепких напитков терпеть не может, что он и продемонстрировал за воскресным обедом. На время путешествия его светлость взял на себя роль приверженца умеренности, решившего воздерживаться от спиртного и ограждающего от него своих спутников. Пруденс, которой Корделия об этом рассказала, долго ворчала, потому что хоть и не одобряла пагубного пристрастия викария, сама за ужином любила выпить стаканчик вина, но пообещала свое содействие.
Викарий выглядел еще более расстроенным, чем прежде.
– Так можно остановиться и купить.
– Я же говорил вам, мы должны спешить, – прервал его герцог, уже не стараясь скрыть раздражения. – Кроме того, спиртное вредно для здоровья, и я бы просил, чтобы в моем присутствии вы воздерживались от него.
Корделия бросила на отца предупреждающий взгляд, а лорд Веверли изо всех сил старался не взорваться. Неужели отец настолько погряз в пучине порока, что даже не намерен считаться с желаниями герцога?
Викарий заметил, с каким ужасом она смотрит на него, и с вызовом вздернул подбородок.
– Нет так нет, и ладно, – сказал он, правда, голос у него был совсем уж мрачный. – Тогда давай продолжать, детка. Повтори-ка мне про эти половинки, постараюсь на сей раз запомнить.
Корделия, склонившая голову над нотами, чувствовала на себе взгляд лорда Веверли. Так продолжалось все утро. Отец изучал нотную грамоту, а лорд Веверли – ее. Ей мешал пристальный взгляд его глаз цвета старинной бронзы. Он напоминал ей взгляд восточного идола, охраняющего свои сокровища.
Почему он не следует примеру Пруденс и не дремлет себе в уголке? В окно смотреть было незачем – шел снег, укрывая ровным покровом пустынные поля, только их да кусочек серого неба и можно было увидеть, но неужели надо обязательно разглядывать ее?
Неуверенная в том, что выдержит это еще хоть немного, она пробормотала:
– Наверное, все это вас утомляет, лорд Веверли. – Она вспомнила про его коня, следовавшего за каретой. – Может, вам лучше проехаться верхом, пока вы не засохли с нами от скуки?
Он усмехнулся, и она подумала, не догадался ли он об истинной причине ее слов.
– Неужто мое присутствие вас так раздражает, мисс Шалстоун, что вы готовы отправить меня на холод?
Она покраснела.
– О нет… я не хотела…
– Полагаю, – вмешался викарий, – что Корделия лишь предположила, что вы предпочтете поездку верхом тряске в карете. – Он подмигнул Корделии, и она прикусила губу, чтобы не рассмеяться.
Но на слова викария герцог не обратил никакого внимания.
– Моя поездка в Белхам была утомительной, но по необходимости пришлось ее вытерпеть. Боюсь, годы, проведенные в Индии, научили меня предпочитать капризам английской погоды удобства кареты, – ответил герцог и мило добавил: – И прелесть столь очаровательной компании.
Она подняла на него глаза и, заметив, что он забавляется ситуацией, осмелела и заметила:
– А я считала, что в некоторых областях Индии довольно холодно.
Он широко улыбнулся, показав свои белоснежные зубы.
– Так вам кое-что известно про Индию?
– Я читала о ней.
– Правда? Видимо, вы обращались к достойным источникам, ибо вы не ошибаетесь. В горных районах Индии бывает довольно холодно. Но я бывал в местах с мягким климатом.
– Мягкий климат? – фыркнул викарий. – Я слышал, что жара влияет на разум человека, пробуждает в нем склонность строить безумные планы. – Он схватил лист с нотами и с отвращением взглянул на Корделию.
Она нервно стиснула руки. Как же отец грубит! И кому – герцогу! Она бы никогда не осмелилась сказать нечто подобное его светлости.
На нападки викария лорд Веверли обижаться не стал, устроился на сиденье поудобнее и сказал:
– Безумные планы? Не безумнее тех, которые вы с дочкой составляли, чтобы обманывать своих прихожан.
Викарий взвился.
– Позвольте вам заметить, ваша светлость…
– Хватит, папа, – прервала его Корделия. Как же ей вынести еще две недели? Отец будет нападать на герцога, а тот – доводить его. – Забудь ненадолго о его светлости и загляни в ноты. Мы слишком удалились от предмета наших занятий.
Она бросила на герцога умоляющий взгляд. Он приподнял бровь и слегка кивнул, давая понять, что и мольбу, и скрытый упрек принял.
– Теперь покажи мне половинные ноты. Их здесь пять. Какие именно? Отец, ворча, повиновался. И они погрузились в занятия. Герцог продолжал внимательно следить за ней, но она старалась не обращать на это никакого внимания и сосредоточилась на викарии, который тщился постигнуть нотную премудрость.
Так они ехали некоторое время относительно спокойно, отец ее даже начал что-то усваивать понемногу, как вдруг карета опасно накренилась, так что все они чуть не попадали с мест, кучер закричал, лошади заржали, и экипаж остановился.
– Черт подери! – воскликнул герцог и, будучи ближе всех к дверце, которая почти что смотрела в небо, распахнул ее и выбрался наружу. Пруденс зашевелилась, громко сетуя на то, что ее разбудили, а викарий пытался приподняться с пола.
Через несколько мгновений в окошко заглянул герцог.
– Запряжная дернулась, увидев лису, и мы заехали в канаву, в которой и застряли, упряжь вся перепуталась, так что вам придется выйти и подождать, пока мы все не поправим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89