– Мы оба прекрасно знаем, что порядочная девушка не должна отправляться в Лондон сама по себе, да еще затем, чтобы стать композитором. – Она старалась говорить беззаботно, но в голосе ее слышалась горечь. – Я хотела сказать, что, будь это легко, в Лондоне было бы полно предприимчивых женщин, решивших попробовать себя на мужском поприще – в медицине, политике, юриспруденции. И это подрывало бы устои нашего общества.
– Вне всякого сомнения, – сухо согласился он, но по лицу его она не могла понять, как отнесся он к ее словам.
Она судорожно перевела дыхание.
– Нет, я смогу преуспеть на композиторском поприще лишь в том случае, если нам удастся обмануть вашего брата. А для этого вам… нам необходим мой отец. Значит, без него мне обойтись не удастся, не так ли?
Напрасно ждала она от него ответа, напрасно не спускала с него глаз. Она хотела невозможного – чтобы он объявил, что переменил свое решение и розыгрыша не будет. Чтобы сказал, что готов представить ее лорду Кенту в качестве композитора, или даже предложил отвезти в Лондон ее одну.
Но он не стал бы этого говорить. Умом она прекрасно все понимала. Но сердцем – нет.
«Глупое ты, мое сердце, – думала она. – Что ты со мной делаешь?»
Он мрачно улыбнулся.
– Вы правы. Вам невозможно без него жить. – Он явно испытывал неловкость. – Я говорил не подумав.
Свинцовая тяжесть сдавила ей грудь.
– На вас это не похоже, ваша светлость. – Она попыталась освободиться из его объятий.
Пальцы его скользнули под ее накидку, по рукавам платья, и он притянул ее ближе к себе.
– Вы же знаете, что если бы я мог освободить вас от вашего батюшки, я бы сделал это. – Глаза его, отливавшие золотом, пылали огнем, который он не в силах был скрыть.
Она уперлась руками ему в грудь.
– Правда?
– Конечно. – Как она могла в этом сомневаться?
– Почему? – Спросила она, сама того не желая. Но сказанного слова не воротишь.
Он задумчиво смотрел на нее.
– Почему?
– Да, почему вы хотели бы освободить меня от отца?
Он тяжело дышал, видно было, как он волнуется.
– Может, потому, что, когда я смотрю, как он издевается над вами, я вспоминаю, как отец мучил моих сестер. А это просто невыносимо.
Она ожидала иного ответа, но он объяснил все весьма разумно. Она уставилась на свои руки, теребившие его вышитый жилет.
– Понятно. Я напоминаю вам ваших сестер. – Да, кажется, он просто создан для того, чтобы защищать кого-нибудь. – Вы действительно часто ведете себя так, словно я ваша сестра.
Он рассмеялся, и она подняла голову. Себастьян смотрел на нее так внимательно, что у нее дыхание перехватило.
– Сестра, – повторил он иронично. – Он протянул руку и провел пальцем по ее шее, там, где пульсировала голубая жилка. – Почти родная.
И тут он резко отдернул руку и прикрыл глаза, будто, не видя ее, мог что-то изменить.
Ей это не понравилось. Теперь, когда отцовский обман раскрылся, она так нуждалась в чьей-то поддержке, и почему-то ей хотелось, чтобы поддержка эта исходила от Себастьяна. Поэтому она сделала то, чего раньше не позволяла себе ни с кем.
Она его поцеловала.
Это был поцелуй легчайший, она едва коснулась губами его щеки. Но Себастьян тотчас раскрыл глаза и, не успела она перевести дыхание, приник к ее губам, пальцы его стиснули ее руки, он прижал ее к себе. Этот поцелуй не был робким и нерешительным. Он был исполнен страсти, он был требователен и смел. Вспомнив о том, первом поцелуе, она приоткрыла рот. Издав тихий стон, он приник к ней, а она обняла его за шею.
Руки его сомкнулись на ее талии, и она подчинилась его власти.
Ледяной ветер свистел вокруг, клонил к земле ветви деревьев, но ничто не могло охладить его пыл. Она тоже забыла о холоде, потому что ласки его разожгли ответный огонь в ее душе.
Наконец губы его скользнули по ее щеке и замерли у уха.
– Вам следовало позволить мне видеть в вас лишь сестру, – шепнул он и коснулся губами мочки ее уха, отчего она вся затрепетала. – Тогда вы были бы в безопасности.
– Я слишком долго вела безопасную жизнь. – Она едва успела перевести дыхание, а он уже целовал ее в шею, в ямку под ключицами. – И что она дала мне?
Не говоря ни слова, он распустил шарф, укутывавший ее, и бросил его в снег. Когда язык его коснулся ложбинки меж ее грудей, она лишь запустила руку в его шелковистые волосы.
– Как ты прекрасна, – шептал он, прижимаясь к ее груди. – Невообразимо прекрасна. Твоему отцу следовало бы держать тебя взаперти.
Она напряглась и оттолкнула его голову. Он выпрямился, и она была поражена его диким взором.
– Вы… вы все время так говорите, – шепнула она. – Наверное, вы считаете меня страшной распутницей, которую надо прятать от мужчин.
Он попытался улыбнуться.
– Вовсе нет. Но ты такая милая, такая притягательная, я… я не могу с собой совладать. – Он провел рукой по ее щеке, тронул пальцем ее губу. Она почувствовала вкус кожи его перчатки. Кончиком языка она провела по тому месту, до которого дотронулся его палец, и тут он поцеловал ее так страстно, что губы ее еще долго дрожали после этого поцелуя.
– Мы, мужчины, народ опасный, Корделия. Мне нельзя целовать вам даже руку, но я сгораю от желания припасть к ней. И не только это.
Рука его скользнула по ее шее, замерла на плече. Корделия стояла как громом пораженная, не в силах думать ни о чем, не в силах даже пошевелиться.
– Да, и не только это, – повторил он. Глаза его потемнели, он обнажил ее плечо.
Она не могла понять, что с ней творится, почему она стоит истуканом и позволяет делать с собой такое. Но от его ласк сердце ее колотилось бешено, и ей хотелось ласкать его в ответ. И еще – она боялась голодного блеска его глаз.
А может, она просто сошла с ума? Как бы то ни было, но она лишь вздохнула чуть слышно, когда пальцы его добрались до ее локтя, а потом скользнули под платье дальше, к груди.
А он уже высвободил нежную грудь, коснулся соска, который стал твердым, как камешек, и его кожаные перчатки казались ей на удивление теплыми. Она была как зачарованная. Но, когда она наконец собралась с силами и готова была возмутиться, было уже слишком поздно, ибо он закрыл ей рот поцелуем. Рука его покоилась на ее обнаженной груди, а другой он крепко держал ее за талию, не давая даже пошевелиться.
Время словно остановилось, и она растворилась в океане неведомых раньше ощущений. Он ласкал ее грудь, которая напряглась и округлилась, как сочный персик, и пальцы его то сжимали ее до боли, то касались движениями легкими, почти воздушными.
Когда же он достиг непонятным образом того, что ей самой захотелось большего, он коснулся ее соска губами. Она и представить не могла, что позволит такое мужчине, и отпрянула, это было так пугающе и так неизъяснимо приятно, что она не могла терпеть этого долее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Вне всякого сомнения, – сухо согласился он, но по лицу его она не могла понять, как отнесся он к ее словам.
Она судорожно перевела дыхание.
– Нет, я смогу преуспеть на композиторском поприще лишь в том случае, если нам удастся обмануть вашего брата. А для этого вам… нам необходим мой отец. Значит, без него мне обойтись не удастся, не так ли?
Напрасно ждала она от него ответа, напрасно не спускала с него глаз. Она хотела невозможного – чтобы он объявил, что переменил свое решение и розыгрыша не будет. Чтобы сказал, что готов представить ее лорду Кенту в качестве композитора, или даже предложил отвезти в Лондон ее одну.
Но он не стал бы этого говорить. Умом она прекрасно все понимала. Но сердцем – нет.
«Глупое ты, мое сердце, – думала она. – Что ты со мной делаешь?»
Он мрачно улыбнулся.
– Вы правы. Вам невозможно без него жить. – Он явно испытывал неловкость. – Я говорил не подумав.
Свинцовая тяжесть сдавила ей грудь.
– На вас это не похоже, ваша светлость. – Она попыталась освободиться из его объятий.
Пальцы его скользнули под ее накидку, по рукавам платья, и он притянул ее ближе к себе.
– Вы же знаете, что если бы я мог освободить вас от вашего батюшки, я бы сделал это. – Глаза его, отливавшие золотом, пылали огнем, который он не в силах был скрыть.
Она уперлась руками ему в грудь.
– Правда?
– Конечно. – Как она могла в этом сомневаться?
– Почему? – Спросила она, сама того не желая. Но сказанного слова не воротишь.
Он задумчиво смотрел на нее.
– Почему?
– Да, почему вы хотели бы освободить меня от отца?
Он тяжело дышал, видно было, как он волнуется.
– Может, потому, что, когда я смотрю, как он издевается над вами, я вспоминаю, как отец мучил моих сестер. А это просто невыносимо.
Она ожидала иного ответа, но он объяснил все весьма разумно. Она уставилась на свои руки, теребившие его вышитый жилет.
– Понятно. Я напоминаю вам ваших сестер. – Да, кажется, он просто создан для того, чтобы защищать кого-нибудь. – Вы действительно часто ведете себя так, словно я ваша сестра.
Он рассмеялся, и она подняла голову. Себастьян смотрел на нее так внимательно, что у нее дыхание перехватило.
– Сестра, – повторил он иронично. – Он протянул руку и провел пальцем по ее шее, там, где пульсировала голубая жилка. – Почти родная.
И тут он резко отдернул руку и прикрыл глаза, будто, не видя ее, мог что-то изменить.
Ей это не понравилось. Теперь, когда отцовский обман раскрылся, она так нуждалась в чьей-то поддержке, и почему-то ей хотелось, чтобы поддержка эта исходила от Себастьяна. Поэтому она сделала то, чего раньше не позволяла себе ни с кем.
Она его поцеловала.
Это был поцелуй легчайший, она едва коснулась губами его щеки. Но Себастьян тотчас раскрыл глаза и, не успела она перевести дыхание, приник к ее губам, пальцы его стиснули ее руки, он прижал ее к себе. Этот поцелуй не был робким и нерешительным. Он был исполнен страсти, он был требователен и смел. Вспомнив о том, первом поцелуе, она приоткрыла рот. Издав тихий стон, он приник к ней, а она обняла его за шею.
Руки его сомкнулись на ее талии, и она подчинилась его власти.
Ледяной ветер свистел вокруг, клонил к земле ветви деревьев, но ничто не могло охладить его пыл. Она тоже забыла о холоде, потому что ласки его разожгли ответный огонь в ее душе.
Наконец губы его скользнули по ее щеке и замерли у уха.
– Вам следовало позволить мне видеть в вас лишь сестру, – шепнул он и коснулся губами мочки ее уха, отчего она вся затрепетала. – Тогда вы были бы в безопасности.
– Я слишком долго вела безопасную жизнь. – Она едва успела перевести дыхание, а он уже целовал ее в шею, в ямку под ключицами. – И что она дала мне?
Не говоря ни слова, он распустил шарф, укутывавший ее, и бросил его в снег. Когда язык его коснулся ложбинки меж ее грудей, она лишь запустила руку в его шелковистые волосы.
– Как ты прекрасна, – шептал он, прижимаясь к ее груди. – Невообразимо прекрасна. Твоему отцу следовало бы держать тебя взаперти.
Она напряглась и оттолкнула его голову. Он выпрямился, и она была поражена его диким взором.
– Вы… вы все время так говорите, – шепнула она. – Наверное, вы считаете меня страшной распутницей, которую надо прятать от мужчин.
Он попытался улыбнуться.
– Вовсе нет. Но ты такая милая, такая притягательная, я… я не могу с собой совладать. – Он провел рукой по ее щеке, тронул пальцем ее губу. Она почувствовала вкус кожи его перчатки. Кончиком языка она провела по тому месту, до которого дотронулся его палец, и тут он поцеловал ее так страстно, что губы ее еще долго дрожали после этого поцелуя.
– Мы, мужчины, народ опасный, Корделия. Мне нельзя целовать вам даже руку, но я сгораю от желания припасть к ней. И не только это.
Рука его скользнула по ее шее, замерла на плече. Корделия стояла как громом пораженная, не в силах думать ни о чем, не в силах даже пошевелиться.
– Да, и не только это, – повторил он. Глаза его потемнели, он обнажил ее плечо.
Она не могла понять, что с ней творится, почему она стоит истуканом и позволяет делать с собой такое. Но от его ласк сердце ее колотилось бешено, и ей хотелось ласкать его в ответ. И еще – она боялась голодного блеска его глаз.
А может, она просто сошла с ума? Как бы то ни было, но она лишь вздохнула чуть слышно, когда пальцы его добрались до ее локтя, а потом скользнули под платье дальше, к груди.
А он уже высвободил нежную грудь, коснулся соска, который стал твердым, как камешек, и его кожаные перчатки казались ей на удивление теплыми. Она была как зачарованная. Но, когда она наконец собралась с силами и готова была возмутиться, было уже слишком поздно, ибо он закрыл ей рот поцелуем. Рука его покоилась на ее обнаженной груди, а другой он крепко держал ее за талию, не давая даже пошевелиться.
Время словно остановилось, и она растворилась в океане неведомых раньше ощущений. Он ласкал ее грудь, которая напряглась и округлилась, как сочный персик, и пальцы его то сжимали ее до боли, то касались движениями легкими, почти воздушными.
Когда же он достиг непонятным образом того, что ей самой захотелось большего, он коснулся ее соска губами. Она и представить не могла, что позволит такое мужчине, и отпрянула, это было так пугающе и так неизъяснимо приятно, что она не могла терпеть этого долее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89