– Он хмуро улыбнулся. – У него было слишком много неприятностей с плагиатом, чтобы рисковать на этот раз.
Лицо Корделии выражало разочарование, и он подивился, как долго она хранила в себе надежду поведать правду его брату.
– Действительно, – подводя итог всему этому, сказал Себастьян, – если мы представим мисс Шалстоун как композитора, скорее всего мой брат откажется от дальнейших публикаций ее произведений, поскольку непорядочные композиторы поставили его в довольно-таки щекотливое положение.
– О Боже, – произнесла миссис Бердсли, положив руку на колено Корделии. – Но мы-то этого не хотим. Как нехорошо, что ваш брат такой правдоискатель. Этим теперь уже никто не занимается. Вы не считаете, что это слишком скучно?
Викарий громко засмеялся, а Себастьян решил, что миссис Бердсли ему положительно нравится.
– Может быть. Но я не разделяю мнения своего брата, иначе бы не предложил вам столь изысканную ложь.
Себастьян посмотрел на Корделию. Та удрученно глядела на огонь. Если бы он знал, в каком направлении витали ее мысли, то постарался бы задавить их в зачатке. Черт побери, он превознес бы до небес ее талант, но это было невозможно.
В этот момент в комнату вошел слуга с подносом фруктовых пирожных и дымящихся чашечек пунша и кофе. Себастьян с облегчением заметил, что викарий отказался от пунша и взял себе кофе. Ему было интересно, заметила ли это Корделия.
– Я очень рада, что вы заехали ко мне по дороге в Лондон, – проговорила миссис Бердсли. – Эту историю следовало услышать из первых уст, в письме бы она звучала не столь живо.
– Дело в том, Гонорина, – вмешался викарий, – что это не просто визит.
– Вот как? – спросила недоуменно миссис Бердсли.
– Это правда, – очнувшись от своих мыслей, подтвердила Корделия. – Можешь представить, как отцу не нравится вся эта затея. Он считает, что я не должна путешествовать без компаньонки.
«Да нет, – подумал Себастьян, – просто твой отец хотел любым способом расстроить поездку».
Но миссис Бердсли не нашла ничего удивительного в словах Корделии. Ее лицо просияло.
– Не может быть, ты хочешь, чтобы я стала твоей компаньонкой?
– Я понимаю, что у тебя масса неотложных дел, – поспешил вмешаться викарий, – и мы не обидимся, если ты откажешься ехать с нами. Я с самого начала считал этот план безумием.
– Да я ни за что не упущу такую возможность! – с готовностью отозвалась миссис Бердсли. – Какая удача!
Викарий сердито посмотрел и что-то проворчал, Корделия же, наоборот, сжала руку миссис Бердсли.
– Так ты поедешь с нами в усадьбу его светлости? И в Лондон?
– Конечно же. С превеликим удовольствием. Боже мой! Как же не воспользоваться возможностью побывать в Веверли! Моих друзей удар хватит от зависти. Представляешь, какое столпотворение будет на моих вечерах, когда я вернусь… – слова ее повисли в воздухе. – О, Боже мой, я совсем забыла о гостях, что-то там подозрительно тихо.
По правде говоря, Себастьян слышал, что музыка только что утихла.
Смеясь, миссис Бердсли вскочила на ноги.
– Я с вами так заболталась, что совсем пренебрегла своими обязанностями. Я думаю, они меня простят, когда услышат столь ошеломительную новость.
Она поспешила к двери, на ходу пересчитывая по пальцам, что необходимо сделать срочно:
– Думаю, надо взять с собой желтое платье, это сейчас модно… и новое шелковое манто. – Она на минуту остановилась в дверях: – Я не была на лондонском сезоне целую вечность. Надеюсь посетить парочку концертов по подписке. Отдыхайте и ужинайте пока без меня здесь. Я быстро управлюсь со своими гостями и вернусь.
Сделав глубокий вдох, она улыбнулась им ослепительной улыбкой и скрылась за дверью, слышно было, как зашуршали юбки.
– Она совсем не изменилась, – сказал преподобный Шалстоун, как только убедился, что миссис Бердсли его не может услышать. – Кипящий чайник в юбке. Попомните мои слова, покоя нам не будет на пути в Лондон. Она будет вмешиваться во все дела. Я полагаю, вы оба довольны. Связаться с женщиной такого язвительного нрава – вы еще об этом пожалеете. Вот увидите.
– Если бы я вас плохо знал, преподобный, я бы подумал, что эта женщина вам очень нравится.
Корделия украдкой улыбалась, а викарий в ярости изрыгал проклятия. Себастьян же принялся за пунш, совершенно довольный собой. Несмотря на свою решимость сохранять добрые отношения с викарием, он не удержался от колкости. Изводить викария представлялось ему забавным.
В действительности ему почти удалось отвлечься от Корделии и мечтаний о ее прекрасном теле. Несомненно, это было благо.
Рано утром на следующий день Корделия сидела за завтраком и пила травяной чай, который заварил для нее повар, едва заметив, что девушка встала и бродит по комнатам.
Корделия была в этом доме лишь во второй раз – впервые она гостила здесь как-то летом, а теперь с удовольствием отметила, что слуги помнят ее.
Она вздохнула и поглядела в окно. Ей нравилось у Гонорины, и, судя по тому, каким густым покровом снег устелил землю, можно было догадаться, что они еще задержатся здесь, и быть может, не на один день. Вот Себастьян рассердится, подумала она с горьким удовольствием. Наконец-то появилось нечто не контролируемое его светлостью.
– Не хотела бы я, чтобы кто-нибудь так на меня смотрел, – послышался мягкий голос за спиной Корделии, и она увидела Гонорину, которая, придвинув стул, присела рядом.
Корделия вежливо улыбнулась:
– Не волнуйся, этот взгляд предназначен для самодовольных и важных персон, к таковым ты решительно не относишься.
Гонорина хитро прищурила глаза:
– Я бы подумала, что ты говоришь об Освальде, но я обратила внимание на то, как вы пикировались с его светлостью вчера. Держу пари, тебе не нравится, как герцог обставляет дело.
– Ты прекрасно поняла мое отношение к нему.
– Зачем же ты тогда согласилась ехать с ним в Лондон – никак я в толк взять не могу.
Корделия сосредоточенно смотрела в чашку с чаем. Что ей следует рассказать Гонорине о ее жизни дома в последние несколько лет? Она решила всего не рассказывать. Ведь Гонорина и ее отец и так на ножах.
– Его светлость обещал мне независимость. Он обещал также помочь с изданием моей музыки… я буду получать за это деньги.
– Понятно, – и Гонорина забарабанила пальцами по столу. – Зачем тебе независимость, не понимаю? А как же замужество, дети?
Корделия проглотила комок в горле:
– Да я и не отказываюсь. Но я такая привередливая в выборе, до сих пор не встретила подходящего мужчину. Кроме того, я становлюсь старой девой.
– Чепуха, тобой так увлечен герцог, да и до старой девы тебе еще далеко.
Волнение вдруг охватило Корделию. Конечно же Гонорина не могла догадываться о свиданиях с герцогом.
– Почему ты так говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Лицо Корделии выражало разочарование, и он подивился, как долго она хранила в себе надежду поведать правду его брату.
– Действительно, – подводя итог всему этому, сказал Себастьян, – если мы представим мисс Шалстоун как композитора, скорее всего мой брат откажется от дальнейших публикаций ее произведений, поскольку непорядочные композиторы поставили его в довольно-таки щекотливое положение.
– О Боже, – произнесла миссис Бердсли, положив руку на колено Корделии. – Но мы-то этого не хотим. Как нехорошо, что ваш брат такой правдоискатель. Этим теперь уже никто не занимается. Вы не считаете, что это слишком скучно?
Викарий громко засмеялся, а Себастьян решил, что миссис Бердсли ему положительно нравится.
– Может быть. Но я не разделяю мнения своего брата, иначе бы не предложил вам столь изысканную ложь.
Себастьян посмотрел на Корделию. Та удрученно глядела на огонь. Если бы он знал, в каком направлении витали ее мысли, то постарался бы задавить их в зачатке. Черт побери, он превознес бы до небес ее талант, но это было невозможно.
В этот момент в комнату вошел слуга с подносом фруктовых пирожных и дымящихся чашечек пунша и кофе. Себастьян с облегчением заметил, что викарий отказался от пунша и взял себе кофе. Ему было интересно, заметила ли это Корделия.
– Я очень рада, что вы заехали ко мне по дороге в Лондон, – проговорила миссис Бердсли. – Эту историю следовало услышать из первых уст, в письме бы она звучала не столь живо.
– Дело в том, Гонорина, – вмешался викарий, – что это не просто визит.
– Вот как? – спросила недоуменно миссис Бердсли.
– Это правда, – очнувшись от своих мыслей, подтвердила Корделия. – Можешь представить, как отцу не нравится вся эта затея. Он считает, что я не должна путешествовать без компаньонки.
«Да нет, – подумал Себастьян, – просто твой отец хотел любым способом расстроить поездку».
Но миссис Бердсли не нашла ничего удивительного в словах Корделии. Ее лицо просияло.
– Не может быть, ты хочешь, чтобы я стала твоей компаньонкой?
– Я понимаю, что у тебя масса неотложных дел, – поспешил вмешаться викарий, – и мы не обидимся, если ты откажешься ехать с нами. Я с самого начала считал этот план безумием.
– Да я ни за что не упущу такую возможность! – с готовностью отозвалась миссис Бердсли. – Какая удача!
Викарий сердито посмотрел и что-то проворчал, Корделия же, наоборот, сжала руку миссис Бердсли.
– Так ты поедешь с нами в усадьбу его светлости? И в Лондон?
– Конечно же. С превеликим удовольствием. Боже мой! Как же не воспользоваться возможностью побывать в Веверли! Моих друзей удар хватит от зависти. Представляешь, какое столпотворение будет на моих вечерах, когда я вернусь… – слова ее повисли в воздухе. – О, Боже мой, я совсем забыла о гостях, что-то там подозрительно тихо.
По правде говоря, Себастьян слышал, что музыка только что утихла.
Смеясь, миссис Бердсли вскочила на ноги.
– Я с вами так заболталась, что совсем пренебрегла своими обязанностями. Я думаю, они меня простят, когда услышат столь ошеломительную новость.
Она поспешила к двери, на ходу пересчитывая по пальцам, что необходимо сделать срочно:
– Думаю, надо взять с собой желтое платье, это сейчас модно… и новое шелковое манто. – Она на минуту остановилась в дверях: – Я не была на лондонском сезоне целую вечность. Надеюсь посетить парочку концертов по подписке. Отдыхайте и ужинайте пока без меня здесь. Я быстро управлюсь со своими гостями и вернусь.
Сделав глубокий вдох, она улыбнулась им ослепительной улыбкой и скрылась за дверью, слышно было, как зашуршали юбки.
– Она совсем не изменилась, – сказал преподобный Шалстоун, как только убедился, что миссис Бердсли его не может услышать. – Кипящий чайник в юбке. Попомните мои слова, покоя нам не будет на пути в Лондон. Она будет вмешиваться во все дела. Я полагаю, вы оба довольны. Связаться с женщиной такого язвительного нрава – вы еще об этом пожалеете. Вот увидите.
– Если бы я вас плохо знал, преподобный, я бы подумал, что эта женщина вам очень нравится.
Корделия украдкой улыбалась, а викарий в ярости изрыгал проклятия. Себастьян же принялся за пунш, совершенно довольный собой. Несмотря на свою решимость сохранять добрые отношения с викарием, он не удержался от колкости. Изводить викария представлялось ему забавным.
В действительности ему почти удалось отвлечься от Корделии и мечтаний о ее прекрасном теле. Несомненно, это было благо.
Рано утром на следующий день Корделия сидела за завтраком и пила травяной чай, который заварил для нее повар, едва заметив, что девушка встала и бродит по комнатам.
Корделия была в этом доме лишь во второй раз – впервые она гостила здесь как-то летом, а теперь с удовольствием отметила, что слуги помнят ее.
Она вздохнула и поглядела в окно. Ей нравилось у Гонорины, и, судя по тому, каким густым покровом снег устелил землю, можно было догадаться, что они еще задержатся здесь, и быть может, не на один день. Вот Себастьян рассердится, подумала она с горьким удовольствием. Наконец-то появилось нечто не контролируемое его светлостью.
– Не хотела бы я, чтобы кто-нибудь так на меня смотрел, – послышался мягкий голос за спиной Корделии, и она увидела Гонорину, которая, придвинув стул, присела рядом.
Корделия вежливо улыбнулась:
– Не волнуйся, этот взгляд предназначен для самодовольных и важных персон, к таковым ты решительно не относишься.
Гонорина хитро прищурила глаза:
– Я бы подумала, что ты говоришь об Освальде, но я обратила внимание на то, как вы пикировались с его светлостью вчера. Держу пари, тебе не нравится, как герцог обставляет дело.
– Ты прекрасно поняла мое отношение к нему.
– Зачем же ты тогда согласилась ехать с ним в Лондон – никак я в толк взять не могу.
Корделия сосредоточенно смотрела в чашку с чаем. Что ей следует рассказать Гонорине о ее жизни дома в последние несколько лет? Она решила всего не рассказывать. Ведь Гонорина и ее отец и так на ножах.
– Его светлость обещал мне независимость. Он обещал также помочь с изданием моей музыки… я буду получать за это деньги.
– Понятно, – и Гонорина забарабанила пальцами по столу. – Зачем тебе независимость, не понимаю? А как же замужество, дети?
Корделия проглотила комок в горле:
– Да я и не отказываюсь. Но я такая привередливая в выборе, до сих пор не встретила подходящего мужчину. Кроме того, я становлюсь старой девой.
– Чепуха, тобой так увлечен герцог, да и до старой девы тебе еще далеко.
Волнение вдруг охватило Корделию. Конечно же Гонорина не могла догадываться о свиданиях с герцогом.
– Почему ты так говоришь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89