Никогда еще Элеонора так остро не нуждалась в Джобе с его холодным умом и умением подчинять себе людей. Сейчас же, когда двери были заперты, все взоры обратились к ней. Дети подбежали поближе, чтобы она их успокоила, слуги ждали приказов, ободрения, объяснений. Элеонора постаралась сделать все, что было в её силах: взяла на руки маленького Роба, отослав других детей к Энис, поставила слуг у каждой двери, собрала всех женщин у очага и попыталась их утихомирить, а еще она попробовала выяснить, какое в доме есть оружие и есть ли оно вообще. Удары в дверь на время прекратились, разговаривать и отдавать приказания стало легче; но тут Элеонора призадумалась, что же будет дальше.
А дальше нападавшие попытались выломать маленькую дверь в углу зала. При первом же ударе Хал, поставленный охранять её, позвал на помощь. Быстро осмотрев дверку, Элеонора поняла: этот вход, в отличие от главного, может не выдержать натиска, и приказала подтащить к дверке стол и навалить на него все тяжелое, что только можно найти. Прошло десять мучительных минут, в течение которых казалось, что нападавшим удастся ворваться внутрь через эту дверь, но наконец удары стихли также неожиданно, как и раздались, и наступила тишина.
Напряжение в зале росло. Всхлипнул кто-то из детей. Малютку торопливо успокоила одна из женщин, так как все остальные в это время настороженно прислушивались к тому, что происходит снаружи, тишина таила в себе большую опасность, чем любой шум. Гелерт, переждавший штурм двери в темном углу, сейчас выбрался из своего укрытия и, подбежав к Элеоноре, ткнулся ей холодным носом в руку, заставив хозяйку вздрогнуть от неожиданности. Элеонора бездумно погладила пса по голове, и её пальцы наткнулись на роскошный ошейник, подаренный Робертом всего пару недель назад.
Снаружи послышалось ржание лошади и опять раздался цокот копыт. На мгновение в сердцах осажденных вспыхнула надежда: может быть, прибыла помощь? Но скоро стало понятно, что цокот копыт удаляется, а голоса во дворе остаются.
– Они уводят лошадей, – сказал Оуэн. Говорил он шепотом, словно люди в зале прятались от врагов и он боялся привлечь внимание бандитов.
– Что они собираются делать? – спросила Мэри, и в её голосе прозвучал неприкрытый ужас. Гелерт заскулил, и Элеонора цыкнула на него, еще и сжав рукой морду пса, чтобы не дать ему залаять. Голоса снаружи тоже смолкли. Нервы в этой тишине натянулись до предела – Элеоноре самой захотелось закричать...
Потом стекла окон, выходивших во двор, с диким грохотом вылетели вместе с рамами, и в образовавшиеся проемы полетели горящие тряпки; их было никак не меньше полдюжины. Там, где они падали на пол, сухой тростник моментально вспыхивал, треща с каким-то яростным весельем. По всему залу метались обезумевшие собаки и визжали женщины. Элеонора закричала, приказывая тем слугам, которые еще что-то соображали, попробовать погасить огонь. Жак принес из кухни полную бадью, но больше воды в доме не оказалось, а колодец был во дворе. Зал наполнился дымом, и Элеонора поняла, что проиграла.
– Открой дверь, Оуэн, – приказала она. – Нам придется выбираться на улицу. Энис, держи детей вместе. Я возьму Роба. Мэри, Джейн, оставайтесь с Энис. Отпирай дверь, Оуэн! Уильям, помоги ему!
Дверь поддалась с треском и грохотом, и, как только дым клубами повалил на освещенный факелами двор, несколько мужчин растолкали слуг, стремившихся вырваться наружу, и начали тушить охапки пылающего тростника. Ну конечно же, с горечью подумала Элеонора, они не могут допустить, чтобы дом сгорел дотла. Возникло несколько мелких стычек, но в целом челядь Морлэндов хотела только одного – выбраться из наполненной дымом комнаты. Во дворе их ждали люди с темными, жестокими лицами и сверкающими ножами.
– Убирайся отсюда, женщина, – закричали они, когда Элеонора приостановилась, чтобы взглянуть на них. – Прочь, все убирайтесь прочь, или вам же будет хуже!
– Хуже будет вам, когда вернутся мужчины, – вызывающе крикнула Элеонора. – Не думайте, что это вам так просто сойдет с рук! Я запомнила ваши лица!
– Ты уберешься, наконец, женщина, пока я не потерял терпения и не прибил тебя?! – рявкнул в ответ один из бандитов и замахнулся своим горящим факелом, заставив Элеонору отскочить назад и прикрыть от жара пламени лицо. Оуэн умоляюще вцепился в её руку.
– Пойдемте, госпожа, пожалуйста, давайте уйдем, – заплакал он. Слуги попрятались в темноте, некоторые уже напоролись на ножи людей с факелами. Рядом с Элеонорой остались только Энис с детьми и Оуэн. Элеонора вывела их со двора, и, как только ворота захлопнулись за ними, темнота пала на них тяжелым покровом.
Нигде не было ни проблеска света, луна и звезды спрятались за толстым слоем облаков. Начинался дождь, и Элеонора вдруг осознала, что на улице очень холодно – в зале стояла удушающая жара, и они покинули его в такой спешке, что не было времени захватить какую-нибудь одежду, хотя бы плащи. Теперь же изгнанники были в том, в чем выскочили во двор.
– Что будем делать, госпожа? – спросила Энис. Хелен начала плакать, и нянька довольно бесцеремонно встряхнула девочку, прикрикнув: – Замолчи! Только твоего рева нам и не хватало!
– Может, мы пойдем домой, матушка? – подал голос маленький Эдуард. Элеонора взглянула на него, вернее, на то белое пятно, которым казалось в темноте его лицо.
– Домой? – с отсутствующим видом переспросила женщина и вдруг поняла, что хотел сказать её сын. – В Микллит, ну конечно же! Да, мой дорогой, мы пойдем домой. Держитесь вместе, а ты, Эдуард, дай мне руку. Энис, следи за девочками. Изабелла, возьми Энис за руку и не выпускай ни под каким видом – ты меня поняла?
– Да, матушка, – кивнула малышка.
Они немного подождали и попробовали покричать, созывая челядь, но никто больше не появился. Некоторые слуги выскочили из зала через заднюю дверь, другие в панике разбежались и теперь, наверное, были уже на пути к Микллиту. Когда стало ясно, что все прочие исчезли, Элеонора повела маленькую процессию к старому дому, их последнему прибежищу.
Путь был долгим, да еще по холоду и под дождем. Скоро Роба вместо Элеоноры пришлось нести Оуэну, а когда Эдуард слишком устал, чтобы двигаться дальше, Оуэн передал Роба Энис и посадил Эдуарда себе на плечи. Три маленькие девочки храбро ковыляли вперед, вцепившись в юбки Мэри, Джейн и Элеонора, но дорога была неровной, крошки замерзли, проголодались и не могли сдержать слез. А Элеонора была не в силах толком приободрить дочерей – у неё страшно болела спина, хотя женщина и старалась не обращать на это внимания; к тому же она беспокоилась о том, что бандиты сделают с домом, где, возможно, еще прятался кто-нибудь из слуг, и с тревогой думала о Гелерте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
А дальше нападавшие попытались выломать маленькую дверь в углу зала. При первом же ударе Хал, поставленный охранять её, позвал на помощь. Быстро осмотрев дверку, Элеонора поняла: этот вход, в отличие от главного, может не выдержать натиска, и приказала подтащить к дверке стол и навалить на него все тяжелое, что только можно найти. Прошло десять мучительных минут, в течение которых казалось, что нападавшим удастся ворваться внутрь через эту дверь, но наконец удары стихли также неожиданно, как и раздались, и наступила тишина.
Напряжение в зале росло. Всхлипнул кто-то из детей. Малютку торопливо успокоила одна из женщин, так как все остальные в это время настороженно прислушивались к тому, что происходит снаружи, тишина таила в себе большую опасность, чем любой шум. Гелерт, переждавший штурм двери в темном углу, сейчас выбрался из своего укрытия и, подбежав к Элеоноре, ткнулся ей холодным носом в руку, заставив хозяйку вздрогнуть от неожиданности. Элеонора бездумно погладила пса по голове, и её пальцы наткнулись на роскошный ошейник, подаренный Робертом всего пару недель назад.
Снаружи послышалось ржание лошади и опять раздался цокот копыт. На мгновение в сердцах осажденных вспыхнула надежда: может быть, прибыла помощь? Но скоро стало понятно, что цокот копыт удаляется, а голоса во дворе остаются.
– Они уводят лошадей, – сказал Оуэн. Говорил он шепотом, словно люди в зале прятались от врагов и он боялся привлечь внимание бандитов.
– Что они собираются делать? – спросила Мэри, и в её голосе прозвучал неприкрытый ужас. Гелерт заскулил, и Элеонора цыкнула на него, еще и сжав рукой морду пса, чтобы не дать ему залаять. Голоса снаружи тоже смолкли. Нервы в этой тишине натянулись до предела – Элеоноре самой захотелось закричать...
Потом стекла окон, выходивших во двор, с диким грохотом вылетели вместе с рамами, и в образовавшиеся проемы полетели горящие тряпки; их было никак не меньше полдюжины. Там, где они падали на пол, сухой тростник моментально вспыхивал, треща с каким-то яростным весельем. По всему залу метались обезумевшие собаки и визжали женщины. Элеонора закричала, приказывая тем слугам, которые еще что-то соображали, попробовать погасить огонь. Жак принес из кухни полную бадью, но больше воды в доме не оказалось, а колодец был во дворе. Зал наполнился дымом, и Элеонора поняла, что проиграла.
– Открой дверь, Оуэн, – приказала она. – Нам придется выбираться на улицу. Энис, держи детей вместе. Я возьму Роба. Мэри, Джейн, оставайтесь с Энис. Отпирай дверь, Оуэн! Уильям, помоги ему!
Дверь поддалась с треском и грохотом, и, как только дым клубами повалил на освещенный факелами двор, несколько мужчин растолкали слуг, стремившихся вырваться наружу, и начали тушить охапки пылающего тростника. Ну конечно же, с горечью подумала Элеонора, они не могут допустить, чтобы дом сгорел дотла. Возникло несколько мелких стычек, но в целом челядь Морлэндов хотела только одного – выбраться из наполненной дымом комнаты. Во дворе их ждали люди с темными, жестокими лицами и сверкающими ножами.
– Убирайся отсюда, женщина, – закричали они, когда Элеонора приостановилась, чтобы взглянуть на них. – Прочь, все убирайтесь прочь, или вам же будет хуже!
– Хуже будет вам, когда вернутся мужчины, – вызывающе крикнула Элеонора. – Не думайте, что это вам так просто сойдет с рук! Я запомнила ваши лица!
– Ты уберешься, наконец, женщина, пока я не потерял терпения и не прибил тебя?! – рявкнул в ответ один из бандитов и замахнулся своим горящим факелом, заставив Элеонору отскочить назад и прикрыть от жара пламени лицо. Оуэн умоляюще вцепился в её руку.
– Пойдемте, госпожа, пожалуйста, давайте уйдем, – заплакал он. Слуги попрятались в темноте, некоторые уже напоролись на ножи людей с факелами. Рядом с Элеонорой остались только Энис с детьми и Оуэн. Элеонора вывела их со двора, и, как только ворота захлопнулись за ними, темнота пала на них тяжелым покровом.
Нигде не было ни проблеска света, луна и звезды спрятались за толстым слоем облаков. Начинался дождь, и Элеонора вдруг осознала, что на улице очень холодно – в зале стояла удушающая жара, и они покинули его в такой спешке, что не было времени захватить какую-нибудь одежду, хотя бы плащи. Теперь же изгнанники были в том, в чем выскочили во двор.
– Что будем делать, госпожа? – спросила Энис. Хелен начала плакать, и нянька довольно бесцеремонно встряхнула девочку, прикрикнув: – Замолчи! Только твоего рева нам и не хватало!
– Может, мы пойдем домой, матушка? – подал голос маленький Эдуард. Элеонора взглянула на него, вернее, на то белое пятно, которым казалось в темноте его лицо.
– Домой? – с отсутствующим видом переспросила женщина и вдруг поняла, что хотел сказать её сын. – В Микллит, ну конечно же! Да, мой дорогой, мы пойдем домой. Держитесь вместе, а ты, Эдуард, дай мне руку. Энис, следи за девочками. Изабелла, возьми Энис за руку и не выпускай ни под каким видом – ты меня поняла?
– Да, матушка, – кивнула малышка.
Они немного подождали и попробовали покричать, созывая челядь, но никто больше не появился. Некоторые слуги выскочили из зала через заднюю дверь, другие в панике разбежались и теперь, наверное, были уже на пути к Микллиту. Когда стало ясно, что все прочие исчезли, Элеонора повела маленькую процессию к старому дому, их последнему прибежищу.
Путь был долгим, да еще по холоду и под дождем. Скоро Роба вместо Элеоноры пришлось нести Оуэну, а когда Эдуард слишком устал, чтобы двигаться дальше, Оуэн передал Роба Энис и посадил Эдуарда себе на плечи. Три маленькие девочки храбро ковыляли вперед, вцепившись в юбки Мэри, Джейн и Элеонора, но дорога была неровной, крошки замерзли, проголодались и не могли сдержать слез. А Элеонора была не в силах толком приободрить дочерей – у неё страшно болела спина, хотя женщина и старалась не обращать на это внимания; к тому же она беспокоилась о том, что бандиты сделают с домом, где, возможно, еще прятался кто-нибудь из слуг, и с тревогой думала о Гелерте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156