С этими словами женщина продолжала ощипывать птиц, вырывая все перья до единого, прежде чем бросить голую тушку в стальной котел. Ступни её торчали перед глазами Клауса, и он стал пристально рассматривать их. Пальцы скошенные, костлявые, кожа лоснится, блестит и как бы прошита темными линиями. У него вдруг возникло странное ощущение, будто ступни ног женщины повисли в воздухе и покачиваются. Он пристально смотрел на старуху и никак не мог избавиться от навязчивого чувства: что-то ненормальное творится с его психикой, надо показаться врачу.
И тут пришло озарение. Клаус понял, что качается не женщина, а мерцает, скользит и легко движется в слабом свете стена за её спиной, покрытая жужжащим одеялом из розовых бабочек, соединяющихся тысячами крыльев в огромный живой коллаж, будто бы вытканный на замечательном красочном ковре. Иногда бабочки перелетали в поисках свободного места среди множества сородичей, поднимаясь высоко вверх и с высоты выбирая себе подходящее пристанище. Он смотрел на это чудо и видел, как в пещеру влетают новые бабочки и присоединяются к радужному гобелену.
– Ты заметил наших бабочек. Они создают красивые шторы, правда?
– Никогда не видел ничего подобного. Не знаю даже, к какому виду они принадлежат. Ведь в природе нет розовых бабочек.
– Тут ты сильно ошибаешься, немец. Ближайшие кусты покрыты куколками. Как только выводятся бабочки, они все прилетают сюда.
Быстрым и точным ударом ножа женщина отсекла голову одной из птиц и подержала тушку над миской, пока стекала кровь. Клаус старался смотреть в сторону.
– Расскажи-ка о себе, немец. Ты богат?
Вопрос сбил его с толку. Он не знал, что ответить.
– Наверное, солнце слишком сильно напекло тебе голову. Только сдастся мне, что ты богат. Откуда у тебя деньги?
Клаус усилием воли пытался заставить себя думать о своей жизни, которая сейчас представлялась ему далекой и нереальной.
– Я картограф. Собираю информацию о всяких отдаленных местах мира, а потом продаю ее.
Женщина бросила птицу в кровавую лужу, откинулась на стуле и захохотала.
– Ты шутник, немец! – воскликнула она. – Разве карты не сообщили тебе о том, что летом в Анатолии царит страшная жара? Что в этих краях нещадно палит солнце и совсем нет воды? Прежде чем ехать сюда, тебе следовало бы собрать информацию! Ты ведь чуть не умер из-за её отсутствия. Не смеши меня, мой розовый друг. Картограф!…
Она вновь взяла в руки птицу, одним ловким движением вырвала из нее все внутренности и бросила их в миску. Потом быстро начала орудовать ножом, который так и ходил, сверкая лезвием, в её натруженных умелых руках. Кровь продолжала капать, и у Клауса опять закружилась голова. Он взглянул на ряд выпотрошенных и ощипанных птиц и в изнеможении откинулся на подушку. Каменная опора над его головой пришла в движение.
– Дайте мне воды, – промолвил он слабым голосом.
– Вы, горожане, прямо как дети, – говорила старуха, чуть ли не на руках вынося его из пещеры. Она усадила Клауса возле отверстия в скале, дала ему кружку с водой, которую он тотчас жадно выпил, и сбрызнула его голову.
Головокружение прошло. Кауфман встал, сделал глубокий вдох и осмотрел отверстие, из которого лилась такая чистая и прохладная вода.
– В скале есть источник.
– Какое пустынное место, – тихо сказал Клаус, оглядываясь по сторонам. Перед пещерой скалы расступались, давая место равнине, поросшей кустами и небольшими деревьями. – Здесь ничего нет.
– Ошибаешься, немец. Повсюду растут оливковые деревья, я выращиваю здесь овес, овощи и держу коз. В моей пещере летом довольно прохладно, а зимой очень тепло. А там внизу – видишь? – стоит твоя машина. Можешь ли ты поверить в то, что я одна притащила тебя сюда наверх? Такая худая слабая старуха?
Клаус стоял, глядя на свой покинутый автомобиль, «Как же близок от смерти я был!» – подумал он.
Женщина окинула его взглядом.
– Знаешь, а ты красавчик. У тебя светлые глаза, темные волосы и борода. С такой внешностью ты можешь легко сойти за турка. Только ты, конечно, немец. Богатый, красивый немец. Даже интересно.
Клаус не мог понять, на что она намекает.
Спустя два дня Кауфман полностью пришел в себя и собрался продолжить путь. Машина завелась, однако он решил отказаться от поездки на юг и вернуться назад в Анкару. Отправиться решил сразу же после заката солнца, прихватив с собой запас воды, хлеб и сыр.
– Если автомобиль доехал сюда по страшной жаре в дневное время, то он легко покроет то же расстояние прохладной ночью.
– Хочется верить. Однако перед отъездом мне надо бы спросить тебя кое о чем.
Они только что поужинали жареными баклажанами, сидя у входа в пещеру. Солнце принимало более спокойную оранжевую окраску.
– До сих пор я ничего не говорила тебе о своей любимой дочери Дениз. Она молода, красива и мечтает увидеть дальние страны. Я скоро стану совсем старой и слабой и не хочу, чтобы она оставалась здесь, где жизнь зависит от того, пойдет дождь или нет. Поверь мне, приятель, было время, когда мы тоже чуть не погибли. Нам приходилось жевать горькие стебли растений, чтобы хоть как-то утолить жажду. Тогда весь урожай высох и превратился в пыль. Позволь же мне объявить цену, которую ты должен заплатить за гостеприимство: я хочу, чтобы ты приютил у себя в доме мою дочь. Возьми её в жены.
Лицо Кауфмана ожесточилось.
– Старуха, не думаю, что это удачная мысль. Я не тот человек, который может стать хорошим мужем для твоей дочери.
– Сначала взгляни на нее, немец, а потом скажешь, нравится она тебе или нет.
Девушка стояла перед ними – откуда она только взялась? – освещаемая лучами заходящего солнца. Клаус приложил руку к глазам, чтобы рассмотреть её лицо, но видел лишь голубой халат и длинную черную косу, которая спускалась по груди до самого пояса.
– Она не говорит, однако не беспокойся, ибо её слова будут звучать в твоей голове.
Солнце слепило Клауса, и он не мог различить черты лица девушки. Вернулось головокружение. Анатолийское плато, простирающееся перед ним, издавало тихий стон, который таило в себе в течение жаркого дня. Кауфман боялся произнести неуместные слова.
– Но как я провезу её в Германию? Даже если я куплю билет на самолет, твоя дочь не сможет полететь со мной, так как у нее нет визы, разрешения на въезд в страну и на пребывание в ней. Есть ли у нее вообще паспорт?
– У Дениз ничего нет. Во всем мире вряд ли найдется хоть клочок бумаги, на котором запечатлено её имя. Но это не твоя проблема. Я сама позабочусь о том, чтобы доставить ее.
Мысли все еще путались в голове Клауса, и он, не отдавая себе до конца отчета в своих действиях, согласился на предложение старухи.
– Теперь уезжай, немец. Солнце уже село. А мы с Дениз помечтаем о будущем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103