Затем Бэкингем стал подумывать о собственном дворце на Темзе и выпросил у короля два дома, один из которых принадлежал лорду-канцлеру Фрэнсису Бэкону. Фаворит собирался снести эти развалины и на их месте возвести два великолепных дворца.
Йоркхауз был дорог Фрэнсису Бэкону по многим причинам. Это здание было не только его резиденцией как лорда-канцлера, но и домом, в котором он родился и провел детство; здесь он написал свои книги и выработал свои реформы. Сердце его решительно отказывалось расстаться с милым жилищем.
Бэкингем не понимал, как это кто-либо мог отказать ему в чем-либо. Йоркхауз принадлежал казне, и Бэкон пользовался им на правах аренды, которую со временем можно было просто перекупить. Но планы у архитектора были уже готовы, да еще какие планы – с садами, террасами, фонтанами, каких не видывала и Италия! Неужели для воплощения этого великолепия ему нужно ждать еще несколько лет? Его никогда не заставлял ждать и король, почему же его томит лорд-канцлер?
Вскоре при дворе все знали, что канцлер и временщик обменялись резкими словами по поводу Йоркхауза. Обиженный Бэкингем решил лишить упрямого канцлера печати.
Бэкон взбирался на вершину власти медленно. В царствование Елизаветы и первую половину царствования Якова он оставался в тени. Затем он связал свою судьбу с судьбой Бэкингема, и в 1618 году это сделало его лордом-канцлером, пэром, бароном Веруламским и виконтом Сент-Албан. Он лелеял благородные проекты реформ, для осуществления которых, собственно, и искал этих почестей, но его благие намерения так и оставались на бумаге, а желание удержаться в своей должности унизило Бэкона до сообщничества в худших злоупотреблениях Бэкингема. Время, в течение которого он владел государственной печатью, было самым позорным периодом позорного царствования Якова. Именно тогда был казнен Рэйли, во внешней политике Англия покорно плелась за Испанией, росли налоги в пользу короля, парламент не собирался, а Бэкингем пользовался бесконтрольной властью. Бэкон ограничивался протестами против безумных и зловредных актов и распоряжений, но даже эти слабые протесты раздражали его патрона.
Для обыкновенных смертных пост канцлера представлялся вершиной человеческого благополучия. Бен Джонсон только что воспел Бэкона как человека, «нить жизни которого парки сплели из самой лучшей и самой белой шерсти». Но в это самое время Бэкингем уже согнал над головой канцлера грозные тучи.
Против всех беспорядков Бэкон предлагал одно средство – созыв парламента. «Парламент – единственное средство исцелить недуг, – писал он, – свободный парламент, в котором король и народ помогали бы друг другу управлять государством, улучшали бы законы и очищали бы веру». Поэтому когда в 1621 году Яков после двенадцатилетнего перерыва созвал парламент, враги Бэкона отправились в округа для выставления своих кандидатур на выборах. Когда все места были заняты и роли розданы, комедия началась.
На парламентских выборах народ, как и ожидал Бэкон, высказался против монополий и привилегий. Но Бэкингем, его родня и клевреты как раз пользовались подобными льготами и не желали их отмены. Враги Бэкона предложили свое объяснение, почему пустеет государственная казна, обвинив суды в слабом собирании штрафов и пошлин благодаря корыстолюбию и взяточничеству лорда-канцлера. Тут же нашлись свидетели, показавшие, что давали взятки Бэкону.
В Англии существовал обычай, по которому канцлеры получали от истцов после выигрыша ими дела в суде королевской скамьи подарки. Бэкон, вероятно, принимал подношения от истцов, чьи дела еще не были решены, и хотя эти подарки, быть может, и не влияли на судебное решение, сам факт их приема был уже ничем не оправдываемым преступлением. Бэкон и не думал защищаться от обвинения.
– Я открыто и искренне сознаюсь во взяточничестве и отказываюсь от всякой защиты, – заявил он в палате лордов. – Я умоляю вас сжалиться над сломанным тростником.
Справедливости ради надо заметить, что он отказался от защиты своей чести после того, как получил от короля обещание, что приговор против него будет пустой формальностью, честь его не будет запятнана, а состояние не подвергнется конфискации. Поэтому, сидя в заключении в Наместничьем доме, он спокойно дожидался приговора. Однако проходили дни за днями, а король все не подписывал приказа об освобождении и восстановлении в должности лорда-канцлера. Придворные знали причину проволочки – она заключалась в Йоркхаузе, и больше ни в чем. «Отдайте Йоркхауз – и город ваш», – откровенно писал арестанту один из его друзей. Но Бэкон отказывался покупать свободу такой ценой.
– В Йоркхаузе, – говорил он, – умер мой отец, в нем родился я, в нем я и умру с помощью Божьей и с изволения короля.
Но постигшая его тяжелая болезнь сломила его волю, и он написал Бэкингему: «Милорд, достаньте приказ о моем освобождении. Благодаря Бога, я не боюсь смерти и призывал ее (насколько дозволяет христианское смирение) постоянно в эти два месяца. Но умереть прежде королевского помилования и в этом позорном месте хуже всего, что я мог ожидать».
Тронутый Яков в тот же день велел освободить его.
Тогда Бэкингем добился его высылки из Лондона, с запрещением приближаться к столице на расстояние ближе двенадцати миль. К чему теперь был философу его лондонский дом? Вначале Бэкон думал, что изгнание было временным испытанием, но по истечении нескольких месяцев он внял совету друзей, продал аренду Йоркхауза Бэкингему и поселился в своем поместье.
К счастью для Бэкона, его жизнь не кончилась вместе с этим позорным приговором. Напротив, его политическое падение возвратило ему истинное величие ученого, от которого его так долго отвращало честолюбие. Интеллектуальная деятельность Бэкона была всего интенсивнее именно в последние четыре года его жизни, после выхода из Тауэра. Он начал труд по истолкованию законов и историю Англии при Тюдорах, пересмотрел и исправил свои прежние статьи. За год до отставки он преподнес Якову «Новый органон», а через год после него написал «Опыты» и «Естественную историю». В то же время он занимался физическими опытами, которые должны были послужить подтверждением принципов, изложенных в его произведениях, изучал влияние холода на гниение животных тканей.
Зимой 1626 года он вышел из кареты, чтобы набить убитую птицу снегом, и подхватил горячку, от которой вскоре и умер. В своем последнем письме к одному из друзей он с торжеством известил о том, что опыт удался.
Жертва испанского брака
В последние годы царствования Якова I наместником Тауэра был сэр Алан Анслей – лицо достопамятное в истории королевской тюрьмы. Степенный джентльмен и отец многочисленного семейства, он провел бурную молодость:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100