XXIII
После того как Амадито ушел, Антонио Имберт еще довольно долго оставался в доме своего двоюродного брата, доктора Мануэля Дурана Баррераса. Он не надеялся, что Хуан Томас Диас и Антонио де-ла-Маса встретятся с генералом Романом. Возможно, их план раскрыт и Пупо убит или арестован; а может, он струсил и пошел на попятный. Иного выхода, как спрятаться, не было. Они с Мануэлем перебрали много вариантов, прежде чем дошли до дальней родственницы, доктора Гладис де-лос-Сантос, свояченицы Дурана. Она жила неподалеку.
Перед рассветом, было еще темно, Мануэль Дуран с Имбертом быстрым шагом одолели шесть кварталов, не встретив на пути ни машин, ни прохожих. Доктор открыла дверь не сразу. Она была в халате и, пока они объясняли ей ситуацию, не переставая, терла глаза. Но выглядела не слишком испуганной. Даже странно спокойной. Это была полнеющая, но очень живая женщина, между сорока и пятьюдесятью годами, уверенная в себе и на мир взиравшая равнодушно.
– Я тебя, конечно, спрячу, – сказала она Имберту. – Но укрытие это ненадежное. Меня уже арестовывали однажды, и я у СВОРы на заметке.
Чтобы не обнаружила служанка, она поместила его возле гаража, в кладовке без окон, и поставила ему туда раскладушку. Помещение было крошечным, без вентиляции, и остаток ночи Антонио не сомкнул глаз. Свой «кольт» 45-го калибра он положил на полку, забитую консервными банками, и лежал, напряженно вслушиваясь в шумы наруже. Вспоминал своего брата Сегундо, и мороз пробегал по коже: наверное, его сейчас пытают, а может, уже и убили там, в Виктории.
Хозяйка дома, которая, уходя, заперла его на ключ, в девять утра пришла вывести его из заключения.
– Я отпустила служанку в Харабакоа, повидаться с семьей, – подбодрила она Имберта. – Можешь ходить по всему дому. Только смотри, чтобы соседи не увидели. Ну и намаялся ты, наверное, ночью в этой норе.
Завтракая на кухне – манго, жареный сыр, кофе, – они включили радио. Ни одна из информационных программ ничего не сообщала о покушении. Доктор Сантос ушла на работу. Имберт принял душ, спустился в маленькую гостиную и, усевшись в кресле, заснул, зажав меж коленей свой «кольт» 45-го калибра. Он испугался и застонал, когда его затормошили.
– Calies увели Мануэля на рассвете, вскоре, как он вышел отсюда. – Доктор Гладис де-лос-Сантос была страшно встревожена. – Рано или поздно они вырвут из него, что ты здесь. Тебе надо уходить как можно скорее.
Но куда? Гладис проходила мимо дома Имберта, улица кишела полицейскими и calies; без сомнений, они арестовали его жену и дочь. Показалось, что невидимые руки начинают сжимать ему горло. Но он не позволил выказать страха, чтобы не пугать еще больше хозяйку дома, она ужасно нервничала и все время нервно моргала.
– Повсюду машины с calies и грузовики с полицейскими, – рассказывала она. – Обыскивают автомобили, у всех требуют документы, врываются в дома.
Пока еще ничего не было сказано – ни по телевидению, ни по радио, ни в газетах, – но слух неудержимо распространялся. Точно набат, он несся по городу: убили Трухильо. Люди испытывали страх и замешательство: что-то будет? Около часу он ломал голову: куда идти? Как бы то ни было, отсюда надо выйти как можно скорее. Он поблагодарил доктора Сантос за помощь и вышел на улицу, сжимая пистолет, опущенный в правый карман брюк. Какое-то время он бродил без цели, пока вспомнил дантиста, доктора Камило Суэро, который жил при военном госпитале. Камило и его жена Альфонсина провели его в дом. Спрятать у себя они не могли, но вместе стали думать, где бы его укрыть. И тогда он вспомнил о Франси-ско Райньери, своем старинном друге, сыне итальянца и посланнике Мальтийского ордена; жена Франсиско, Венесиа, вместе с его женой, Гуариной, часто пили чай и играли в карты, в канасту. А вдруг дипломат поможет ему укрыться в каком-нибудь дипломатическом представительстве? Соблюдая крайнюю осторожность, он набрал домашний номер Райньери и передал трубку Альфонсине, которая назвалась сеньорой Гуариной Тессон – эту фамилию жена Имберта носила до замужества – и попросила к телефону Кеко. Тот тотчас же взял трубку и удивил ее необыкновенной сердечностью:
– Как поживаешь, дорогая Гуарина, ужасно рад тебя слышать. Ты ведь звонишь насчет сегодняшнего вечера, так? Не беспокойся, я пришлю за тобой машину. Точно в семь, если не возражаешь. Пожалуйста, напомни твой адрес.
– Или он провидец, или сошел с ума, не пойму, – сказала хозяйка дома, вешая трубку.
– А что будем делать до семи, Альфонсина?
– Молиться Пресвятой Деве Альтаграсии, – сказала та и перекрестилась. – Если calies придут раньше, то стреляй, только и всего.
Ровно в семь у дверей остановился сверкающий синий «Бьюик» с дипломатическим номером. За рулем сидел сам Франсиско Райньери. Едва Антонио Имберт сел рядом, он рванул с места.
– Я сразу понял, что звонят от тебя, потому что Гуарина и твоя дочь у нас дома, – сказал Райньери вместо приветствия. – Второй Гуарины Тессон в Сьюдад-Трухильо нет, так что это мог быть только ты.
Он был совершенно спокоен и даже улыбался, гуайабера на нем была свежевыглаженная, и пахло от него лавандой. Он отвез Имберта в дом на окраине, сделав большой крюк отдаленными улицами, поскольку на главных улицах и проспектах уже выставили заграждения и обыскивали машины. Не прошло еще и часу, как официально объявили о смерти Трухильо. Город охватили тревога и подозрительность, как будто ждали взрыва с минуты на минуту. Как всегда, элегантный, посланник не задал ему ни одного вопроса ни насчет убийства Трухильо, ни насчет его товарищей по заговору. Естественным тоном, словно речь шла о ближайшем состязании по теннису в Кантри-клубе, он заметил:
– При том, как все складывается, немыслимо, чтобы какое-то посольство дало тебе убежище. Да это и не помогло бы. Правительство, если правительство еще существует, ни с каким посольством не посчитается. Тебя вытащат силой, где бы ты ни находился. В этой ситуации тебе остается только одно – спрятаться. В итальянском консульстве у меня есть друзья, но там слишком суетливо: служащие, посетители. Но я нашел человека, совершенно надежного. Однажды я уже прятал у него Юйо Д'Алессандро, когда его преследовали. Он поставил одно условие: никто не должен знать, где ты, даже Гуарина. Ради ее же безопасности прежде всего.
– Разумеется, – пробормотал Тони Имберт, удивленный, что этот человек, с которым его связывали всего лишь приятельские отношения, так рисковал ради спасения его, Тони Имберта, жизни. Он был настолько ошарашен бесстрашным великодушием Кеко, что даже не сказал ему спасибо.
В доме Райньери он смог наконец обнять жену и дочь. Учитывая обстоятельства, они держались очень спокойно. Но, обняв Лесли, он почувствовал, что она дрожит всем телом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135