Зато может спросить миссис Мёрчисон. Трудно сказать заранее. Кое-кто из встречных пристально вглядывался в него — впрочем, возможно, их внимание привлекала борода и пронзительный дерваттовский взгляд. Самому Тому его взгляд казался пронзительным из-за нависших бровей и привычки Дерватта хмуриться. Эд говорил, что насупленный вид Дерватта вовсе не означал плохого настроения. Сегодня опять — либо очередная победа, либо провал, подумал Том. Но, конечно, это будет победа, какие могут быть сомнения. Том попытался представить себе, что произошло бы в случае поражения, и когда он дошел до Элоизы и ее семьи, воображение отказало ему. Одно он знал точно: это будет конец всему — и Бель-Омбр, и беспечной жизни под опекой мадам Аннет. Говоря без обиняков, тюрьмы ему не миновать, поскольку станет предельно ясно, что Мёрчисона убрал он. Но мыслей о тюрьме Том не допускал. Он столкнулся нос к носу с человеком-рекламой. Срочное фото на паспорт. Старик пер напролом, как слепой. Том уступил дорогу, затем забежал вперед и встал перед ним.
— Привет! Помнишь меня?
— Мм-м? — Незажженный окурок сигареты свисал с его губ.
— Держи на счастье! — Том сунул старику в карман твидового пальто пачку с оставшимися сигаретами и пошел дальше, не забывая сутулиться.
Он неторопливо зашел в Бакмастерскую галерею. Все картины Дерватта, за исключением предоставленных на время, были помечены почетной красной звездочкой. Леонард приветствовал его улыбкой и кивком, больше напоминавшим поклон. В галерее было пять посетителей: молодая пара (женщина разгуливала босиком по бежевому ковру), пожилой джентльмен и еще двое мужчин. Все они провожали Тома глазами, пока он не скрылся за красной дверью в глубине зала.
Дверь открыл Джефф.
— Дерватт, заходи! Познакомься с миссис Мёрчисон. Филип Дерватт.
Том слегка поклонился женщине, расположившейся в кресле:
— Здравствуйте, миссис Мёрчисон. — Он кивнул инспектору, сидевшему на стуле с прямой спинкой.
Миссис Мёрчисон оказалась женщиной лет пятидесяти, со стрижеными рыжевато-белокурыми волосами, яркими голубыми глазами и довольно широким ртом. В других обстоятельствах, подумал Том, ее лицо можно было бы назвать живым. На ней был добротный твидовый костюм хорошего покроя, ожерелье из нефрита и бледно-зеленый свитер.
Джефф прошел за свой стол, но остался на ногах.
— Вы встречались с моим мужем. Здесь, в галерее, — сказала миссис Мёрчисон.
— Да-да, мы разговаривали несколько минут. Да, минут десять. — Том направился к стулу, предложенному Эдом. Он чувствовал, что миссис Мёрчисон не сводит глаз с его туфель — чуть ли не растрескавшихся, некогда принадлежавших Дерватту. Он осторожно уселся, как будто у него был ревматизм, если не что-нибудь похуже. Теперь он был в нескольких футах от миссис Мёрчисон, которой надо было поворачивать голову вправо, чтобы посмотреть на него.
— Муж собирался навестить некоего мистера Рипли во Франции — он написал мне об этом. Он не договаривался с вами о встрече по возвращении?
— Нет, — ответил Том.
— А вы не знакомы с мистером Рипли? У него, кажется, есть ваши картины.
— Я слышал это имя, но мы никогда не встречались.
— Я обязательно постараюсь увидеться с ним. В конце концов — кто знает? — может быть, мой муж все еще во Франции. Вас, мистер Дерватт, я хотела спросить вот о чем. Не думаете ли вы, что вокруг вас… — мне очень трудно правильно сформулировать это… — одним словом, что есть люди, которые хотели бы разделаться с моим мужем, чтобы он не разоблачил подделку вашей картины — или, может быть, даже нескольких картин?
Том медленно покачал головой.
— Мне ничего не известно об этом.
— Возможно, потому что вы были в Мексике.
— Мы обсуждали этот вопрос… — Том взглянул на Джеффа и затем на Эда, прислонившегося к письменному столу. — Сотрудникам галереи тоже неизвестно о существовании подобной группы — и более того, о каких-либо подделках. Я, кстати, видел картину, привезенную вашим супругом, — “Часы”.
— И она была впоследствии украдена.
— Да, я слышал. Но факт остается фактом — это моя картина.
— Муж собирался показать ее мистеру Рипли.
— Он показывал ее, — вмешался Уэбстер. — Мистер Рипли говорил мне об этом.
— Я знаю. Но у мужа есть совершенно определенная теория на этот счет, — произнесла она с гордостью — или, может быть, решимостью. — Возможно, он ошибается. Я, откровенно говоря, не так хорошо разбираюсь в живописи, как он. Но что, если он прав! — Она оглядела присутствующих, ожидая ответа.
Том надеялся, что она не знает, в чем заключалась теория ее мужа, или не понимает ее.
— А в чем заключается его теория? — живо заинтересовался инспектор.
— Что-то насчет фиолетовых тонов в некоторых последних картинах мистера Дерватта. Он ведь наверняка обсуждал это с вами, мистер Дерватт?
— Да, — ответил Том. — Он сказал, что фиолетовые тона в моих ранних работах были темнее. Очень может быть. — Том чуть улыбнулся. — Я этого не замечал. Если они стали светлее, то, значит, у меня появилось несколько оттенков фиолетового. Можно взять для примера “Ванну”. — Том, не задумываясь, назвал картину, которую Мёрчисон считал такой же явной подделкой, как и “Часы”; фиолетовой краской на обоих полотнах служил чистый кобальт, которым Дерватт пользовался вначале.
Никакой реакции на это замечание не последовало.
— Кстати, — обратился Том к Джеффу, — вы с Эдом собирались сегодня утром позвонить во французскую полицию и сообщить им о том, что я вернулся в Лондон. Вы связались с ними?
— Н-нет, — ответил Джефф растерянно, — нам это не удалось.
— Мистер Дерватт, а мой муж не упоминал кого-нибудь еще, с кем он хотел встретиться во Франции, кроме мистера Рипли? — спросила миссис Мёрчисон.
Том колебался. Пустить их по ложному следу или не стоит? Он ответил правдиво:
— Нет, насколько я помню. Он и о мистере Рипли не говорил мне, коли уж на то пошло.
— Могу я предложить вам чай, миссис Мёрчисон? — учтиво спросил Эд.
— О, нет, благодарю вас.
— Может быть, кто-нибудь все-таки не откажется от чая? Или от капельки хереса?
Никто не хотел пить что-либо — или не осмеливался попросить.
Это, по-видимому, послужило сигналом для миссис Мёрчисон. Она сказала, что ей пора идти: она хочет позвонить мистеру Рипли — инспектор дал ей номер его телефона — и договориться с ним о встрече.
Джефф совершенно в духе авантюр Тома хладнокровно предложил:
— Вы можете позвонить прямо отсюда, если хотите, миссис Мёрчисон. — Он указал на телефон, стоявший у него на столе.
— О нет, большое спасибо. Я позвоню из отеля.
Когда миссис Мёрчисон вышла, Том встал.
— Где вы остановились в Лондоне, мистер Дерватт? — спросил инспектор.
— В студии мистера Константа.
— А могу я спросить, каким образом вы попали в Англию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— Привет! Помнишь меня?
— Мм-м? — Незажженный окурок сигареты свисал с его губ.
— Держи на счастье! — Том сунул старику в карман твидового пальто пачку с оставшимися сигаретами и пошел дальше, не забывая сутулиться.
Он неторопливо зашел в Бакмастерскую галерею. Все картины Дерватта, за исключением предоставленных на время, были помечены почетной красной звездочкой. Леонард приветствовал его улыбкой и кивком, больше напоминавшим поклон. В галерее было пять посетителей: молодая пара (женщина разгуливала босиком по бежевому ковру), пожилой джентльмен и еще двое мужчин. Все они провожали Тома глазами, пока он не скрылся за красной дверью в глубине зала.
Дверь открыл Джефф.
— Дерватт, заходи! Познакомься с миссис Мёрчисон. Филип Дерватт.
Том слегка поклонился женщине, расположившейся в кресле:
— Здравствуйте, миссис Мёрчисон. — Он кивнул инспектору, сидевшему на стуле с прямой спинкой.
Миссис Мёрчисон оказалась женщиной лет пятидесяти, со стрижеными рыжевато-белокурыми волосами, яркими голубыми глазами и довольно широким ртом. В других обстоятельствах, подумал Том, ее лицо можно было бы назвать живым. На ней был добротный твидовый костюм хорошего покроя, ожерелье из нефрита и бледно-зеленый свитер.
Джефф прошел за свой стол, но остался на ногах.
— Вы встречались с моим мужем. Здесь, в галерее, — сказала миссис Мёрчисон.
— Да-да, мы разговаривали несколько минут. Да, минут десять. — Том направился к стулу, предложенному Эдом. Он чувствовал, что миссис Мёрчисон не сводит глаз с его туфель — чуть ли не растрескавшихся, некогда принадлежавших Дерватту. Он осторожно уселся, как будто у него был ревматизм, если не что-нибудь похуже. Теперь он был в нескольких футах от миссис Мёрчисон, которой надо было поворачивать голову вправо, чтобы посмотреть на него.
— Муж собирался навестить некоего мистера Рипли во Франции — он написал мне об этом. Он не договаривался с вами о встрече по возвращении?
— Нет, — ответил Том.
— А вы не знакомы с мистером Рипли? У него, кажется, есть ваши картины.
— Я слышал это имя, но мы никогда не встречались.
— Я обязательно постараюсь увидеться с ним. В конце концов — кто знает? — может быть, мой муж все еще во Франции. Вас, мистер Дерватт, я хотела спросить вот о чем. Не думаете ли вы, что вокруг вас… — мне очень трудно правильно сформулировать это… — одним словом, что есть люди, которые хотели бы разделаться с моим мужем, чтобы он не разоблачил подделку вашей картины — или, может быть, даже нескольких картин?
Том медленно покачал головой.
— Мне ничего не известно об этом.
— Возможно, потому что вы были в Мексике.
— Мы обсуждали этот вопрос… — Том взглянул на Джеффа и затем на Эда, прислонившегося к письменному столу. — Сотрудникам галереи тоже неизвестно о существовании подобной группы — и более того, о каких-либо подделках. Я, кстати, видел картину, привезенную вашим супругом, — “Часы”.
— И она была впоследствии украдена.
— Да, я слышал. Но факт остается фактом — это моя картина.
— Муж собирался показать ее мистеру Рипли.
— Он показывал ее, — вмешался Уэбстер. — Мистер Рипли говорил мне об этом.
— Я знаю. Но у мужа есть совершенно определенная теория на этот счет, — произнесла она с гордостью — или, может быть, решимостью. — Возможно, он ошибается. Я, откровенно говоря, не так хорошо разбираюсь в живописи, как он. Но что, если он прав! — Она оглядела присутствующих, ожидая ответа.
Том надеялся, что она не знает, в чем заключалась теория ее мужа, или не понимает ее.
— А в чем заключается его теория? — живо заинтересовался инспектор.
— Что-то насчет фиолетовых тонов в некоторых последних картинах мистера Дерватта. Он ведь наверняка обсуждал это с вами, мистер Дерватт?
— Да, — ответил Том. — Он сказал, что фиолетовые тона в моих ранних работах были темнее. Очень может быть. — Том чуть улыбнулся. — Я этого не замечал. Если они стали светлее, то, значит, у меня появилось несколько оттенков фиолетового. Можно взять для примера “Ванну”. — Том, не задумываясь, назвал картину, которую Мёрчисон считал такой же явной подделкой, как и “Часы”; фиолетовой краской на обоих полотнах служил чистый кобальт, которым Дерватт пользовался вначале.
Никакой реакции на это замечание не последовало.
— Кстати, — обратился Том к Джеффу, — вы с Эдом собирались сегодня утром позвонить во французскую полицию и сообщить им о том, что я вернулся в Лондон. Вы связались с ними?
— Н-нет, — ответил Джефф растерянно, — нам это не удалось.
— Мистер Дерватт, а мой муж не упоминал кого-нибудь еще, с кем он хотел встретиться во Франции, кроме мистера Рипли? — спросила миссис Мёрчисон.
Том колебался. Пустить их по ложному следу или не стоит? Он ответил правдиво:
— Нет, насколько я помню. Он и о мистере Рипли не говорил мне, коли уж на то пошло.
— Могу я предложить вам чай, миссис Мёрчисон? — учтиво спросил Эд.
— О, нет, благодарю вас.
— Может быть, кто-нибудь все-таки не откажется от чая? Или от капельки хереса?
Никто не хотел пить что-либо — или не осмеливался попросить.
Это, по-видимому, послужило сигналом для миссис Мёрчисон. Она сказала, что ей пора идти: она хочет позвонить мистеру Рипли — инспектор дал ей номер его телефона — и договориться с ним о встрече.
Джефф совершенно в духе авантюр Тома хладнокровно предложил:
— Вы можете позвонить прямо отсюда, если хотите, миссис Мёрчисон. — Он указал на телефон, стоявший у него на столе.
— О нет, большое спасибо. Я позвоню из отеля.
Когда миссис Мёрчисон вышла, Том встал.
— Где вы остановились в Лондоне, мистер Дерватт? — спросил инспектор.
— В студии мистера Константа.
— А могу я спросить, каким образом вы попали в Англию?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80