У Кея закипали мозги. От боли в голове он едва соображал. Пит сумасшедший. Он снова сглотнул. Надо уговорить Пита, тот должен снять его прямо сейчас. Кей не мог четко сформулировать свои мысли, от страха адреналин мощным потоком хлынул в кровь. Его била дрожь.
Пит покачал головой.
– Неудивительно, что у тебя крыша поехала, Кей. Так где твой приятель?
– Сол? Я не знаю, слышь, я не знаю. Пожалуйста…
– Где Сол?
– Черт возьми, да сними же меня отсюда!
Кей не выдержал и заплакал.
Пит задумчиво качал головой.
– Нет. Ты же не сказал мне, где Сол.
– Я не знаю, клянусь, не знаю! Он, он, он сказал, что он был… – Кей отчаянно соображал, что бы такое сказать Питу, что могло бы спасти его. – Пожалуйста, отпусти меня!
– Где Сол?
– Канализация! Он говорил что-то такое… От него воняло. Я спросил, где он был, а он ответил, что в канализации… – Кей изгибался, отчаянно дергая ногами крепкие веревки.
– Вот это уже интереснее, – сказал Пит, наклонившись вперед. – Где именно в канализации? Я подозревал, что… парень, которого я ищу, бывает там.
Кей задыхался от рыданий.
– Слышь, он ничего не сказал больше… пожалуйста… пожалуйста… он был странный, говорил странным голосом, от него воняло… он не мог рассказать мне больше… Пожалуйста, сними меня!
– Нет, Кей, я не сниму тебя. – Неожиданно голос Пита стал страшно злым. Он встал и медленно двинулся к Кею. – Не сейчас. Видишь ли, я хочу знать все, что тебе известно о твоем друге Соле, потому что это для меня важно. Я хочу знать все,Кей, усек?
Кей быстро заговорил, выбалтывая все, что знал. Он вопил о канализации, повторял, что Сол вонял, что он прятался в канализации. Он выдохся, не зная, что еще сказать. Он скулил и извивался в своих путах.
Пит делал заметки, время от времени с интересом кивал, старательно записывая что-то в маленький блокнот.
– Расскажи мне о жизни Сола, – сказал он, не глядя на него.
Кей рассказал об отце Сола, жирном социалисте, над которым они все посмеивались, вкратце о самом Соле, о его неудачной попытке переехать к подружке, о возвращении домой, временно, как он говорил, всегда временно, и так еще два года. Кей продолжал говорить о друзьях Сола, о встречах, интересах, о джангле, о клубах, и, пока Кей говорил, слезы катились по его щекам. Он жалобно пытался угодить. Он подвывал при каждом вздохе. Ему нечего было больше сказать, и он боялся, потому что Пит, казалось, был доволен им, когда он говорил о Соле, и все, о чем Кей мог думать, это что Пит должен остаться доволен. Но ему и вправду нечего было больше сказать.
Пит вздохнул и сунул блокнот в карман. Он взглянул на часы.
– Спасибо, Кей, – сказал он. – Видимо, тебе интересно, что все это значит и зачем это мне нужно. Боюсь, что не могу сказать. Но ты мне очень помог. Канализация, говоришь? Я так и думал, но не будешь же и вправду топтать дерьмо, если не до конца уверен, что это необходимо, так ведь? Не хочется лезть на чужую территорию, понимаешь, что я имею в виду? Я должен вытащить его оттуда. – Он состроил веселую гримасу.
– Может… может… ты… отпустишь… меня… – Кей силился что-то сказать, зубы его стучали. Тело тряслось от мелких всхлипов, и каждое слово Пита заставляло его дрожать еще сильнее.
Пит взглянул на него и улыбнулся.
– Нет, – сказал он после минутного колебания. – Я так не думаю.
Кей снова начал вопить, его крики неслись по тоннелю и отдавались эхом со всех сторон. Он угрожал, льстил, умолял, но Пит не обращал внимания и спокойно продолжал:
– Ты не знаешь меня, Кей. Я умею показывать фокусы. – Он вытащил флейту из-за ремня. – Видишь это? – (Кей продолжал умолять.) – Я умею играть на этой штуке, я могу заставить любого прийти ко мне. Я сыграю правильную мелодию и сделаю так, что вокруг нас забегают тараканы, мыши, все, кто окажется достаточно близко и услышит ее. И это так здорово, заставлять их прийти ко мне.– Последнюю фразу он произнес тихо и проникновенно, Кея затошнило от этого мерзкого слащавого голоса.
– И я смотрел на эти тоннели и думал, как же они похожи на червоточины, – продолжал Пит. – Если я сыграю это, кого, ты думаешь, я смогу позвать?
Пит поднес флейту к губам и начал играть странную монотонную мелодию, усыпляющую погребальную песню, безжизненный вой, плывший над сбивчивыми уговорами Кея.
Кей не мигая смотрел в тоннель.
За спиной у него по-прежнему звучала мелодия, и Кей слышал, что Пит сам танцевал под свою музыку.
Откуда-то издалека в лицо Кею подул ветер. Впереди в глубокой темноте что-то загрохотало.
Кей висел, как кукла из секс-шопа, голый, пухлый, в зияющей черноте проема.
Ветер подул с новой силой, и грохот раздался снова. В отчаянии Кей пронзительно закричал, слабея от ужаса, и повис на своих путах, чувствуя, как по ногам потекла моча. Мелодия все звучала.
Рельсы ожили и прогнулись под тяжестью, застонав. Снова налетел ветер, откидывая волосы с лица Кея. Ветер поднял и закружил клочки бумаги, мусор прилипал к телу, пыль запорошила глаза и набилась в рот; Кей дергался и отплевывался, безрассудно пытаясь открыть глаза.
Грохот то стихал, то нарастал, пока не заглушил равнодушный голос флейты. На Кея стремительно надвигалось что-то огромное.
Вдалеке появились огни, два грязно-белых прожектора, они подползали бесконечно медленно. Ему отчаянно хотелось думать, что только ветер и грохот приближаются так стремительно, а поезд движется гораздо медленнее, но, даже проговаривая про себя эту фразу, Кей увидел, насколько ближе стали огни; он бился, извивался и взывал с молитвами к Господу и Иисусу.
Неожиданно огни обрушились на него, как ураган. Вой и грохот эхом понеслись по тоннелю со странной, яростной тоской, переросли в отчаянный крик одиночества. Рельсы, освещенные огнями, казались блестящими нитями. В тусклом грязно-желтом свете показался первый утренний поезд северной линии, лобовое стекло еще выглядело черной щелью. «Он должен заметить меня, – думал Кей. – Он остановится!» Но огромная черная масса неотвратимо надвигалась с ужасающей скоростью, разрезая воздух, поднимая ветер вместе с грязью и пылью. «Невыносимо быстро, – думал Кей, – остановись!»– но огни все приближались, никакой остановки, вой в тоннеле перешел в страшный рев, огни слепили кричащего Кея, он поднял глаза, он все еще слышал флейту, непрерывно слышал флейту за спиной, он поднял глаза на блестящее лобовое стекло, успел заметить отражение своего нелепого маленького тела, распростертого, как труп в анатомическом театре, потом сквозь разинутый рот своего отражения увидел изумленный взгляд мчащегося на него машиниста, по лицу которого размазались неверие и ужас, и вот Кей увидел белки его глаз…
Переднее стекло поезда лопнуло, как огромный кровавый волдырь. Первый утренний поезд северной линии сделалнепредвиденную остановку на станции Морнингтон-Кресент и замер, обтекая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75