Подполковник сплюнул:
– Мне этой мрази не жалко! У нас просто нет палачей. В особых случаях подобными делами должен заниматься майор Худавый, но, насколько мне известно, он от этого восторга не испытает. Остальные парни могут убить противника в бою, но хладнокровно расстрелять безоружного… Разве что Вовка Мурашевич…
– Я бы сам свернул ему шею, но кодекс чести запрещает. А выйти с ним на поединок нельзя: он уже не рыцарь.
– Да и как-то глупо получится, – добавил Семиверстов, – вы вернетесь без него. Будь я на месте Магистра, ни за что бы не поверил в простую случайность, что из всей компании не вернулся лишь «швой парень».
Третий комтур совсем сник. Но, на его счастье, вмешался майор Булдаков.
– Если не возражаете, товарищ подполковник, то я его возьму на полчасика, а после этого он не посмеет кого-либо продать.
Семиверстов поморщился. Почти все нижние чины, обращаясь к вышестоящему товарищу со званием «подполковник», говорят «полковник». Так удобнее и в смысле произношения, и в смысле ненавязчивого подхалимажа. Но товарищи майоры, подчеркивая, что их с вышестоящим товарищем разделяет всего одна ступенька, слово «подполковник» выговаривают особенно тщательно. Затем они сами становятся подполковниками и, в свою очередь, недовольно косятся на наглых майоров.
Подполковник иронично покосился на Булдакова и спросил очень проницательным голосом:
– Бить будете? – от обиды Олег Палыч аж надулся. Нужно сказать, что с командиром роты охраны все стремились поддерживать самые хорошие взаимоотношения. Все, начиная с Шуры Лютикова и заканчивая командиром базы. Уж больно талантлив был мужик насчет подраться! В свое время генерал Трущенков познакомился с знаменитым Булдаковским «прямым в печень» из за того, что послал Олега Палыча по матери перед всем батальоном. Генерал повалялся месяц в госпитале, а затем благоразумно целых два года не появлялся на территории базы. Время стояло перестроечное, и за подобные фиглярства можно было угодить снова в полковники.
– Как вы могли так подумать? – засопел Булдаков, – я же помочь хочу…
– Щас заплачу! – фыркнул Игорь Петрович, – берите, леший с вами! А что именно вы собираетесь с ним проделать?
– Небольшое турне по достопримечательностям базы, – уклончиво ответил майор.
– Смотрите не перестарайтесь! Он должен быть живым.
– Ну, где-то так, не совсем мертвым, – пробурчал Олег Палыч.
Он подошел к немцу, взял того за шиворот и поволок к одноосной тележке, на которой наряд завозил в столовую продукты на сутки. Усадив злосчастного сластолюбца на нее и, пристегнув наручниками к боковинам, майор подогнал «УАЗик» и прицепил тележку к форкопу.
– Bon voyage! – пожелал он иронично брату Юргену, садясь за руль. Автомобиль сорвался с места и понесся в сторону вертолетной площадки. Вопли жертвы затихли вдалеке.
– Наш майор очень большой шутник, – прокомментировал Семиверстов, когда раздался отдаленный гул заводящегося вертолета.
– Я заметил! – сухо отозвался Фридрих фон Гольц, – так говорите, что у вас нет палачей?
– Просто, дружеская шутка, – равнодушно ответил подполковник, – ребята так каждый день развлекаются.
Офигевшие солдаты в подтверждение дружно закивали головами.
– А что ему предстоит дальше? – спросил Зигмунд.
– Не могу знать, – слукавил Семиверстов, подозревая что конечной целью анабасиса является «домик ужасов».
«Домик ужасов» представлял собой неплохую имитацию американского аналога. Идея его создания принадлежала замполиту. Вычитав в какой-то книге, что на праздник «Хеллоуин» в Америке открываются специальные аттракционы, дабы публика могла всласть перепугаться, Горошин подергал за соответствующие ниточки и посетовал в нужном месте на отдаленность базы от центра цивилизации и отсутствие развлечений. К середине октября возле штаба красовалось новое здание в три этажа, превращенное иноземными дизайнерами в единственные на Беларуси место, где за определенную мзду можно было напужаться до смерти. Вечером тридцать первого октября замполит лично водрузил над штабом череп, сделанный по традиции, из тыквы, и включил вмонтированную внутрь лампочку в двести свечей. Праздник удался на славу! Две беременные молодицы преждевременно произвели на свет своих отпрысков, а генерал-куратор Трущенков очередной раз улегся на свою генеральскую койку в госпитале, на этот раз с зашалившим сердцем.
Горошину дядя из министерства виртуально надавал по вые, и «домик ужасов» прикрыли до лучших времен. Теперь, по всему видать, его услугами намеревался воспользоваться майор Булдаков.
У Семиверстова заорал транк. Игорь Петрович обменялся несколькими фразами с собеседником, а после этого обратился к солдатам:
– Мужики! Евдокии необходимо переливание крови. У нее первая группа с отрицательным резусом. У кого такое есть? Необходимо еще пару человек, – вышли человек пять.
– Так много? – удивился подполковник, – больно редкая группа! Бегите, ребятки, бегите!
Солдаты припустили по направлению к медчасти. Семиверстов посмотрел им вслед и сжал кулаки так, что хрустнули пальцы.
– Прошу прощения, обратился к нему фон Гольц, – я не совсем понял, что произошло.
– Та девушка потеряла много крови. Мои парни побежали дать ей свою, – скупо отозвался Игорь Петрович. У третьего комтура отвисла челюсть.
– Вы можете…
– Могем!
– А почему вы не взяли кровь у нас? Виноват ведь наш человек, – Семиверстов с любопытством посмотрел на него. Попытаться что ли объяснить этому анахронизму начальные положения медицины? Так Игорь Петрович сам в них не силен! Попробуем поверхностно.
– Каждый из наших знает, какая у него кровь. У них она вышита на груди, – подполковник подозвал Волкова и указал на клапан его нагрудного кармана, где красовалась нашивка «II +», – если ввести кровь не той группы, то человек погибнет.
– Разве кровь разная? – недоверчиво спросил комтур.
– Кровь бывает восьми видов. Или четырех? Нет, восьми! Понимаете, я не в курсе таких тонкостей – на это есть доктор.
– Вы так много знаете… – начал Зигмунд де Вульф, – иногда кажется, что вы не простые люди…
– Обычные, самые обычные, Зигмунд, – сказал Волков, – можешь мне поверить!
Переводчик хотел что-то возразить, но в этот миг из-за угла показался майор Булдаков, волочивший за шиворот какое-то существо. Бедняга раньше был братом Юргеном. Нынче почти ничего не напоминало в этом идиоте жестокого и подлого рыцаря. Поседевшая голова его тряслась, глаза описывали нелепые орбиты, рот, с которого непрерывно капала слюна, совершал хватательные движения. Большой палец левой руки был засунут в правую ноздрю, в которой что-то неприятно чавкало и хлюпало, а правой рукой он отгонял воображаемых мух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123