ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Он поднял и потащил в сторону пожара обрывки бумаг, пыль, прошлогоднюю листву из скверов и с неприбранных газонов. Вдоль тротуаров потянулись струи мелкого мусора. Всё это устремилось к полыхающему центру города и по мере приближения к нему разгонялось, поднимаясь всё выше над мостовыми.
Последняя группа бомбардировщиков, освободившись от груза, уже набирала высоту, уходя на запад. Но запущенный ими смерч только усиливался, раскручивая обороты. Для поддержания горения ему требовалось всё больше кислорода которого уже давно не было в эпицентре пожара, и он забирал его с окрестных улиц, вытягивал из домов и подвалов. Уже не только листва и бумага летели вместе с воздушными вихрями в поддувало этой адской печи. Поломанные или вырванные с корнем деревья, сорванные с крыш листы железа и оказавшиеся на улицах люди – всё это волоклось, сопротивлялось, но в конечном счете засасывалось в горнила объятых гудящим пламенем улиц. Даже стоящие в сотнях метров от границы огня автомобили пришли в движение под напором ураганного ветра. Они не катились, а, повернувшись боком, сначала перемещались отдельными короткими рывками, а потом вовлекались в непрерывное движение, крутясь и переворачиваясь.
Те, кто находился в прочных подвалах и бомбоубежищах и не был раздавлен рухнувшими перекрытиями, стали ощущать резкую нехватку воздуха для дыхания. Смерч вытягивал его из всех щелей, и созданное этим разрежение засасывало снаружи продукты горения и окись углерода. Люди задыхались сотнями, не понимая, что происходит.
Вместе с лишенным кислорода раскаленным воздухом, угарным газом и дымом в убежища устремился жар, убивая тех, кто еще не задохнулся. Температура, поднявшаяся в эпицентре пожара выше полутора тысяч градусов, плавила металлические конструкции и заставляла взрываться бетон. Она не оставляла никаких шансов и многим из тех, кто спрятался внизу. Хорошо, что там не было уже свидетелей того, как из пузырящихся человеческих тел вытапливается жир и они превращаются в груды мокрого осевшего тряпья, которое из-за отсутствия кислорода даже не может воспламениться.
Гросс Гартен – королевский дрезденский парк – был заполнен людьми. Они скопились здесь в надежде, что этот прямоугольник лесопарковой зоны не подвергнется бомбардировке. Но первые же самолеты-лидеровщики развесили вокруг него сигнальные ракеты, и тысячи зажигалок полетели в обозначенную таким образом цель. Бушевавший вокруг парка огонь сомкнулся, пожирая траву, деревья и людей, сгоревшие останки которых были разорваны и разметаны вихрем на сотни метров. Не менее десяти тысяч человек, переживших первый налет, были кремированы заживо на старых аллеях королевского парка.
Самолеты скрылись за пришедшим с запада тяжелым облачным покровом. Казалось, что кто-то там наверху хочет занавесить непроницаемым занавесом землю, чтобы не видеть всего, что творилось на ней.
Люди еще долго продолжали смотреть на вращающийся столб, и только когда тот вдруг, потеряв устойчивость, распался, с них стало спадать гипнотическое оцепенение. Пожар вновь стал обычным. Он расширялся, захватывая всё новые кварталы, но уже был понятен и предсказуем. Появилась надежда, что уцелевшие окраины устоят хотя бы с наветренной стороны.
– Вы говорите, они прилетят еще? – спросил Ротманн. Антон покачал головой.
– Тогда нужно идти.
– Куда?
– Поищем, где можно отдохнуть пару часов. Здесь мы замерзнем.
С трудом поднявшись, Антон заковылял следом за Ротманном в сторону видневшихся вдали строений. Становилось действительно холодно. С северо-запада потянуло промозглым сырым ветерком, пришедшим вместе с тяжелыми тучами. Постепенно Антон разошелся и, догнав штурмбаннфюрера, держался рядом. Он ежеминутно оборачивался, чтобы посмотреть на пожар.
– Что вы всё время оглядываетесь? Гореть будет дня три, не меньше, – сказал Ротманн.
– А вас разве не потрясает это зрелище?
– Откровенно говоря, я не верил, что такое бывает, – ответил Ротманн, остановившись и доставая последние сигареты. – Закуривайте, станет теплее. Я имею в виду этот чертов вихрь, о котором ходили легенды, – продолжал он, когда они прикурив, двинулись дальше. – В августе сорок третьего я был в Гамбурге. Наша дивизия тогда находилась в резерве вновь сформированной 6-й армии. Мы стояли под Сталино, и я вдруг получил отпуск. Прошло около двух недель после тех знаменитых июльских налетов на Гамбург, длившихся несколько суток. Город был закрыт даже для отпускников, которые из него ушли на фронт, но я имел поручение от Симона – нашего нового командира дивизии. Однако в центр не пускали никого, кроме рабочих. Да его и не было, центра. Так вот как раз там я впервые и услышал рассказы о фаершторме, но не очень-то тогда поверил. Обсуждать такие темы было запрещено, поэтому ходили только слухи. Потом я рассказал об этом брату, взяв с него слово помалкивать.
– Я почти ничего не знаю о Гамбурге. Много было жертв? – спросил Антон.
– Назвали цифру 40 тысяч погибших. Ее смело можно умножить на два. Треть домов была разрушена, еще треть выгорела. И, как видите, ничего – живем. Только что мы с вами проезжали Гамбург, и вы даже не заметили ничего особенного. Хотя с железной дороги мало что и видно. Разбитые дома обрушили, кое-где поставили щиты, чтобы прикрыть пустоту и неубранные кирпичные холмы. Но город живет и работает.
Немного помолчав, он добавил:
– Именно тогда для меня и началась настоящая тотальная война, о которой за несколько месяцев до того начал говорить Геббельс. В своих размышлениях я, не применял этот термин, но тогда впервые осознал, что нет теперь ни фронта, ни тыла. Все мы, включая стариков, женщин и детей, стали солдатами фюрера. Вернее – его пушечным мясом.
Они шли по дороге, с одной стороны которой стояли строения фабричного типа. Вокруг было много людей, бредущих в разных направлениях. Многие шли в обратную сторону. Туда же изредка проезжали машины. Еще через километр людской поток к центру иссяк. Вскоре стало понятно почему. Дорогу перегораживали два мотоцикла полевой жандармерии с пулеметами на люльках, и полицейские открывали проезд в город только специальным грузовикам и командам. Толпившиеся с той стороны блокпоста люди умоляли их пропустить, но безуспешно. Вероятно, это были родственники горожан, жившие неподалеку. Их волновала судьба близких, но город уже опечатывался со всех сторон, как новая зона бедствия.
Ротманн о чем-то поговорил с одним из унтер-офицеров и повел Антона к расположенным неподалеку строениям. Их впустили в большой двор, охраняемый полицейскими. Это оказалась одна из фабрик керамической посуды. Во двор часто въезжали машины. Пожарники, спасательные команды, санитары и военные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139