Он и раньше-то был нелюдим и свободное от службы время предпочитал проводить в одиночестве, редко соглашаясь на уговоры товарищей посидеть в кабаке за бутылкой эльфийского винца, а уж теперь и подавно спешил домой сразу, как только заканчивалась смена. Никто этому не удивлялся, никто не задавал вопросов – все привыкли к тому, что Хонт не любит компании. А сам он, понятное дело, не рассказал бы о Маугли, даже если б спросили. Еще чего! Серебряная клетка в подземельях Тигула – надежная тюрьма для любого духа – всегда готова была принять очередного пленника. А до появления магов оставалось меньше месяца.
Нет уж, рисковать безопасностью Маугли Хонт не собирался, да и собственной репутацией дорожил: кто же оставит его в Стражах, если выяснится, что он безответственно подрывал финансовое благополучие города?
Зато дома… Впервые за много лет, впервые с тех пор, как Хонт схоронил родителей, его ждали дома.
Маугли, дитя деревьев и трав, не нуждался ни во сне, ни в пище и пил только воду. Он называл огонь «красным цветком» и боялся его, как боятся все лесные духи. Хонт перестал разжигать камин и реже стал топить печи. Маугли не мерз, и Страж Тигула тоже забывал про холод, пробирающийся в его большой дом, потому что дом этот больше не был пустым.
С вечера и до утра Хонт говорил, а Маугли слушал его. Слушал так жадно, как будто и пищу, и сон, и даже воду заменяли ему рассказы человека о своей человеческой жизни. Хонт говорил обо всем. О работе и о родителях. О друзьях и об одиночестве. О Тигуле и о соседях. О Фрейстине. О магах. Обо всем… а получалось, что говорил о себе. Даже странно было, насколько, оказывается, врос он, Хонт Вейсер, в городскую жизнь. А может, не врос, а просто видел ее, эту жизнь, только с одной стороны – со своей. Вот и получалось, что какую тему не затронь, везде речь пойдет о Хонте Вейсере, Тигульском Страже.
Маугли подражал ему. Хонта это и смешило и умиляло. Лесной гость копировал его походку, его жесты, интонации. Как скворец, повторял любимые Хонтовы словечки. Страж Тигула не понимал, чем его, человеческая, манера двигаться лучше первозданной, чистой, как дикий лес, гибкости и силы. Не понимал, чем его улыбка лучше, искренней детской улыбки Маугли. Но догадывался, что для духа все это – просто интересная игра, дань тому самому неуемному любопытству, которое привело Маугли в город. Пусть себе играется, лишь бы только на глаза никому не показывался. Хотя бы до тех пор, пока не научится быть как человек.
Пока не станет как Хонт Вейсер. Или, о господи…
…пока не станет Хонтом Вейсером?!
Понимание пришло сразу. Навалилось, как упавший на голову камень. Вот только что был ни о чем не подозревающий Хонт, который посмеивался, глядя на Маугли. Хонт, который сказал, улыбаясь:
– Ростом ты маловат, чтоб меня передразнивать.
И вот уже Хонт, изумленно замолкший: у него на глазах Маугли встал со стула, потянулся… и вырос. Вырос не меньше, чем на ладонь. Почти догнал ростом.
– Думаю, достаточно, – сказал он. – Что скажешь?
На Хонта смотрели Хонтовы глаза на Хонтовом лице под ежиком серебряных волос.
Наверное, он побледнел. Или что-то сказал. Словом, как-то позволил лесному хищнику почувствовать свой страх. Маугли рассмеялся, поднял руку – рука менялась, ладони то истончались в смуглые птичьи лапы, то делались неотличимы от мощных ладоней Хонта, привыкших к мечу и огненному самострелу, – и погрозил пальцем:
– Никуда не уходи, человечек. Молчи. Жди меня.
Примерно через полчаса в комнату, где Хонт восковой статуей застыл на стуле, вошел… Хонт. Русоволосый, сероглазый, как всегда – серьезный настолько, что серьезность казалась недовольством. Такой обыденный, такой настоящий, что тот Хонт, который сидел на стуле, почувствовал, как страх сменяется ужасом, а ужас – глубокой, бездонной тоской.
– Ну что ты, человечек, – произнес новый Хонт, сверху вниз глядя на Хонта прежнего, – не надо, не плачь. Ты еще поживешь. Я с тобой пока не закончил.
Наивный дурак, Хонт Вейсер принял демона за духа. Решил, что Тир – дикая тварь из дикого леса. Это было смешно, но это было удобно, так что Тир не возражал и получил немало радости, играя в Маугли, от души дурачась и резвясь в свое удовольствие.
Следующие три дня, после того как Вейсер разоблачил его, Тир провел, осваиваясь в новой личине и проверяя ее на достоверность. Он ходил на службу. Один раз провел время с сослуживцами в неформальной обстановке – в кабаке в центре города. Он попадался на глаза соседям, детям и знакомым торговцам. Он возвращался домой… а дома его ждал человек, лишенный имени, лишенный внешности и постепенно лишающийся жизни.
Особым и изысканным удовольствием было то, что человек этот продолжал надеяться на спасение. Каждый раз, когда Тир уходил, в человеке вспыхивала надежда, что обман откроется. Каждый раз, когда открывалась дверь, человек воображал, будто его пришли спасти.
И каждый раз он испытывал такое восхитительное разочарование, что оно даже пересиливало боль.
У человека уже не было лица: Тир решил, что два одинаковых лица в городе, и без того не блещущем разнообразием, – это многовато. Не было и скальпа – такой банальный цвет волос просто не имел права на существование. Недоставало еще нескольких разных, несущественных деталей организма.
Тир никуда не спешил, собираясь растянуть удовольствие до появления во Фрейстине старогвардейцев. Точные сроки отправки золота он сообщил. С защитами Тигула потихоньку разбирался. Эрик слегка подкорректировал его задание, намекнув, что неплохо было бы захватить не только крепость, но и весь город. Черт его поймет, зачем его величеству город на другом материке, отделенный тысячами километров океана, но надо так надо. Оборонительные системы Тигула при желании легко превращались в атакующие. Захватить город, пожалуй, получится, несмотря на отличную военную подготовку обитателей. А удержать его – это как обычно проблема Эрика, а не Тира. Эрика и его пехоты. Да-да.
Тир был очень доволен. Для полного счастья не хватало только полетов, но в личине много не налетаешь, а без личины во Фрейстине долго не проживешь.
Блудница ждала его в лесу на Ничьей земле. Ничего. Осталось недолго. Через две с половиной недели Эрик Вальденский и его Старая Гвардия будут на этом берегу океана.
Да. И к этому моменту то, что останется от Вейсера, нужно будет убить и хорошо спрятать.
ГЛАВА 4
И путь ложится коридором смерти.
И перекресток точен, как прицел.
Остановите, кто-нибудь – посмейте!
Ну кто из вас еще остался цел?
Светлана Покатилова

Фрейстин. Месяц граткхар
Император Вальденский прибыл с дружественным визитом к конунгу Тарсхоллю. Тарсхолль поддерживал теплые отношения с Эриком фон Геллетом еще с тех пор, когда тот носил фамилию Сернервилл, так что в визите не было ничего необычного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107