– В этом вы можете не сомневаться, госоподин Потехин. Я отправил туда человека после вашего звонка.
В его кармане заиграла мелодия. Эррара достал трубку. Перекинулся парой фраз на испанском. С удивлением посмотрел на нас.
– Резво, – заметил он. – Резво.
Слово понравилось испанцу, и он повторил его снова. Убрал телефон. Достал бумажник. Вытащил заготовленную пачечку купюр. Получать плату за убийство прямо на площади между управлением ФСБ, вокзалом и тюрьмой мне показалось стремновато, но Эрарре это было невдомек.
– С вами приятно иметь дело, – сказал он. – В ближайшее время я вам предложу еще поработать.
– Мы что, эскадрон смерти?
– Машину, – Хорхе Эррара надменно вскинул голову, – можете пока оставить себе.
Это был серьезный довесок. Я посмотрел на Славу. Он кивнул.
– Ладно, – сказал я. – Мы будем на связи.
– Тогда всего хорошего, – с достоинством откланялся Эррара.
Возвышавшийся за его спиной Хенаро Гарсия помалкивал, но на прощание еле заметно улыбнулся и с иронией подмигнул. Сей рыцарь нам явно симпатизировал. Должно быть, наслушался рассказов о случившемся в палате.
– Кабальеро! – бросил вслед испанцам друган.
– Ты о ком?
– Об этом, мелком. Весь на понтах, как на шарнирах, настоящий кабальеро.
В устах Славы это слово выглядело ругательством, а я подумал, что «кабальеро», как в средневековой Испании называли рыцарей, действительно здорово подходит к Эрраре с его горделивой осанкой и выпендрежным поведением. А дон Франсиско де Мегиддельяр, обосновавшийся в ожоговом отделении, теперь очень смахивает на рыцаря печального образа типа Дон Кихота.
«Интересно, – подумал я, – как их наградят за победы над злобными ассассинами по возвращении на родину? Наверное, в звании повысят и какой-нибудь орден на красивой ленте вручат». Потомки крестоносцев отважно продолжали ратный подвиг предков, громя коварных ассассинов, правда, не своими руками, а посредством нанятых туземцев. Тут им в смекалке отказать было трудно. В машине мы поделили деньги испанских рыцарей. Получив полторы штуки, Слава завертел головой, что-то выискивая.
– Где их у вас теперь меняют? – спросил он.
8
Баню, приютившуюся в спортивном комплексе завода «Светлана», я нашел случайно. Ехал домой и вдруг увидел скромную табличку «Сауна». На поверку заведение оказалось маленьким и уютным люксом, с бассейном и бильярдным столом. Мы сняли его на четыре часа, чтобы как следует отмякнуть: и мне, и Славе не мешало привести себя в порядок. Выплатив банщику задаток, мы отправили его разогревать парилку, а сами навестили парикмахерскую. Напоследок завернули в магазин, поскольку корефан баню без пива и воблы не представлял. Его можно было понять – человек находился на свободе только вторые сутки и хотел попробовать всего и сразу. В местах заточения верхом наслаждения считается стандартный набор: водка, пиво, баня, девочки. Впрочем, насчет девочек у Славы имелось особое мнение.
– Знаешь, кого я сегодня встретил? – поинтересовался «афганец», когда мы, обернувшись простынями, пытались обыграть друг друга в бильярд.
– Где? – Весь день Слава был у меня под при смотром, и встретить кого-то без моего ведома вряд ли мог.
– В больнице.
– В больнице? Ну и кого? – Вспомнил я женщину в коридоре.
– Подругу свою, еще по Афгану. Она в госпитале медсестрой была, я там валялся. Знаешь, какой роман был... – Слава отложил кий и мечтательно затянулся сигаретой. – Эх! А потом у нее контракт закончился, и уехала Ксюша в Харьков. Писала мне... – Слава притушил в пепельнице бычок и погрустнел. – А потом параша пришла, что убили ее, уже в Союзе... Я сегодня так и не понял: она это была или не она? Ты, Ильюха, как думаешь?
Я сделал вид, будто увлечен закатыванием шара. Что я мог сказать другу? Черт их, этих женщин, разберет. Они иногда такие фортеля выкидывают, что не понять, то ли по скудоумию, то ли по злому наитию. Может быть, она тогда выходила замуж и хотела избавиться от старых боевых друзей, вот и рвала связи, как умела.
– Бабы – загадочный народ, – подытожил я вслух свои мысли, – но, судя по тому, как она на тебя смотрела, вполне вероятно, что это твоя знакомая.
Слава горестно улыбнулся щербатым ртом и цыкнул.
– Х-хэх! – тоскливо выдавил он. – Вот ведь как иногда сложится... Ну, не поехали бы мы сегодня с тобой в больницу – ведь не встретились бы никогда. Он напряженно о чем-то думал.
– Это судьба, – заметил я, промахнувшись по шару.
– Да, верно. – Слава намелил кий. – От судьбы не уйдешь. А поехали, найдем ее!
– У нее смена давно закончилась, – запротестовал я. Устраивать разведывательный рейд по корпусам Военно-медицинской академии, зная характер корефана, хотелось меньше всего. Тем более после того, что мы сегодня учинили. Слава подтвердил мои опасения, мечтательно протянув:
– Узнать бы, почему эта телка меня тогда бортанула! А может, и не она вовсе, а мне специально подосрали. Узнать бы, кто – убил бы!
– Да ладно тебе, Слава, расслабься, – успокоил я. – Сходи в парилку, пивка попей. Будь как патриций в термах. Если хочешь, гетер вызовем и устроим оргию. – Зная, что в Славиной голове много мыслей разом не помещается, я постарался отвлечь его какой-нибудь новой идеей.
– Куда нам ехать? Кого мочить? Если мочить, то только за деньги.
– Да если бы я за всех, кого грохнул, бабки получал, давно бы уже Рокфеллером был! – наконец переключился с госпитальной темы корефан. – Мне за службу Отечеству вовек не отмолиться. Да и плюнул я на молитвы...
– Как в восемьдесят пятом, когда после твоей исповеди батюшку валерьянкой отпаивать пришлось, – напомнил я Славой же рассказанный случай.
Его, тогда еще старлея, выполняющего интернациональный долг в братской ДРА, в отпуске каким-то ветром занесло в церковь, где он решил исповедаться. Грехи у боевого офицера были такие, что священника чуть не хватил кондратий. Например, Слава заживо сжег на костре шведского снайпера, Решившего погеройствовать на стороне моджахедов. Сначала допросили на ломаном английском, а потом... «Он же как русский, сука! Ну как такого живым оставлять?» И в самом деле, как? духа, может быть, и взяли бы в плен, но раз уж белый, да еще внешности почти славянской, то двух мнений быть не может. Разломали снарядный ящик, облили солярой и понеслась душа в рай. Были и другие подвиги. От этих забав батюшку перекорчило столь конкретно, что прощения наш доблестный вояка не получил. Впрочем, это его не особенно тяготило.
Не беспокоили его и новые грехи. Во всяком случае, внешне это никак не проявлялось. А вот меня от содеянного нами малость потряхивало, пока я не размяк в парилке и не залил чичи пивом.
Мы посмеялись над делами давно минувших дней. Слава обставил меня в бильярд, а потом сбросил простыню и полез в пакет за свежим, купленным перед баней бельем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73