Или просто личные вещи исторических знаменитостей. Все копатели в меру честолюбивы и желают увековечить свое имя. Хотя бы в виде таблички или надписи на экспозиции областного краеведческого музея, что иногда и делают, отдавая в дар не представляющую интереса мелочевку. Но сокровенной мечтой остается найти нечто по-настоящему ценное. В детстве моим кумиром был Генрих Шлиман, одержимый археологической страстью романтик, отыскавший Трою по гомеровской «Илиаде». Да что там говорить, оставался до сего дня. Но теперь все изменилось. Я держал в руках вещи, принадлежавшие реальному человеку, который вписал в анналы мировой истории выразительные кровавые строки. Находка личного оружия и украшений Хасана ас-Сабаха – очень важное открытие, специалисты его оценят. Но, самое главное, что открытие это – мое...
От удовольствия я даже зажмурился. Сейчас я готов был выставить содержимое ларца на стенде любого музея только за право опубликовать статью в «Нэшнл джиогрэфик», «Вокруг света» или любом другом популярном журнале. До ломоты в зубах хотелось прославиться. Шипение закипающего чайника вернуло с небес на землю. Я открыл глаза и понял, что нахожусь не в кресле с журналом в руках, а в узбекской степи. И являюсь «черным археологом», который продает честь и славу за деньги. Мое открытие не описано, не сфотографировано, не нанесено на план, да и плана никакого нет, ибо мы с Афанасьевым не разбивали сетку квадратов и вообще не особо затруднялись с формальностями, потому что проводили нелегальные раскопки, о которых в присутствии настоящих ученых лучше не говорить вслух. Мы – грабители, и, вторгаясь в культурный слой, уничтожаем все, сколько-нибудь ценное для науки. Именно поэтому о моей находке мир никогда не узнает. Да и не моя она, а на самом деле афанасьевская. Древние реликвии уйдут в руки неизвестного богача через длинную цепь посредников. Нам хорошо заплатят, но находку сделают безымянной. В подпольном мире торговли историческими ценностями умеют соблюдать конспирацию. Сколько крупных археологических открытий сгинуло в этой паутине... Так что на известность рассчитывать не приходилось. Разве помечтать иногда.
Я снял с огня чайник, выбрался из-под тента и увидел идущего к палатке Валеру. Автомат болтался на плече стволом вниз. От охранника с каждым днем все сильнее пахло смертью. Неприятная такая аура. Заметив меня, Валера изменил курс.
– Василий спит? – поинтересовался он, приблизившись. Его солнцезащитные очки сияли двумя озерами расплавленного металла и слепили глаза. Дурацкие очки, Валера явно насмотрелся полицейских сериалов и завел овальные стекла в блестящей оправе, как у крутого копа. Впрочем, благодаря зеркалкам не было возможности видеть глаза нашего экспедиционного палача, чего мне меньше всего хотелось бы.
– Нет, – сдержанно, но без страха в голосе ответил я.
– Поговорить хочешь?
– Ну! Побазарить надо.
Я откинул клапан палатки, мы вошли. Афанасьев сидел у стола и чистил нагрудную пластину. Валера снял очки и заморгал: после белого солнца пустыни в палатке казалось темно. Я насыпал в пиалу Петровича горсть чая, залил кипятком и накрыл перевернутым блюдцем. В свою положил две ложки растворимого кофе и три ложки сахара.
– Василий, это... – Валера замялся. – Мы с Жекой знать хотим, чего нашли. Чтоб без балды всякой было. Ну, ты сам понимаешь.
Испытующий взгляд Афанасьева стал жестким. Валера молчал, ждал ответа. Афанасьев тоже молчал, ответить сразу такому человеку было несолидно. «Oderint, dum metuant», как говорили в Древнем Риме. Удивляясь внезапному нахальству наших дебилов-«торпед», я взял свою пиалу, присел на складной стульчик и незаметно поправил под одеждой ТТ.
– А ты не бойся, все будет по чесноку, – отрезал Петрович, выдержав паузу, как будто очень тщательно обдумывал ответ. – Дело сделаем, и каждый свое получит.
Я отхлебнул кофе и увидел на лице Валеры странное зачарованное выражение. Он алчно уставился на золото, раскиданное по столу. На секунду мне показалось, что его взгляд прикован к кинжалу Хасана ас-Сабаха, но потом Валера моргнул и отвел глаза. – Рабочих покормили? – спросил Афанасьев.
– Сейчас накормим. – Валера снова стал прежним исполнительным охранником.
– Ну иди тогда, – скупо напутствовал его Петрович и вернулся к прежнему занятию.
Валера напоследок окинул взглядом стол, зыркнул на меня, нацепил свои дурацкие очки и покинул палатку. – Не нравится мне все это, – сказал я. Петрович помахивал кисточкой: ших-ших-ших-ших. Нагрудник давно был чистый. Афанасьев думал. Наконец он сдул несуществующую пыль и соизволил повернуться ко мне.
– Распустились, – резюмировал он. – Нам ухо надо держать востро. Дай-ка чашку.
Я протянул пиалу. Петрович рассеянно глотнул свой чифир, даже не озаботившись совершить обязательный ритуал подъема нифелей и прочие заварочные премудрости. Было видно, что он озадачен и даже слегка напуган. Исходящая от Валеры угроза проморозила даже задубевшую шкуру Петровича.
– Пистолет с собой? – спросил он. Я кивнул. – Приглядывать надо за ними. Особенно за этим, – Петрович указал на вход, где только что скрылся Валера. – Странный он какой-то сегодня. Не нравятся мне его глазки. Золото, что ли, в башку ударило?
Он отвернул край салфетки, прикрывавшей, как я думал, поднос со шпателями. Под салфеткой лежал пистолет. Афанасьев взял его, встал и засунул под рубашку.
– Пойду коня привяжу, – успокоил меня Петрович. – Побудь тут.
Я снова кивнул в знак согласия. Золото всегда было сильным искушением, а иногда чересчур сильным, чтобы удержаться от опрометчивых поступков, особенно для дебилов, никогда настоящего богатства не видевших. «Не искушай ближнего своего», как сказано в одной очень умной книге. Интересно, читали ли ее наши «торпеды», а если читали, то что из нее вынесли? У входа Василий Петрович обернулся.
– И еще, – сказал он. – По-настоящему ценными здесь являются только эти предметы... – Вещи ас-Сабаха, я понял.
– Если что, – Афанасьев махнул рукой, – спасай их в первую очередь.
– Будет сделано, – заверил я.
– А насчет осмеянного пророка ты хорошо сказал. Бедный ас-Сабах... – Петрович почему-то грустно вздохнул и вышел.
Я проводил его взглядом. Посмотрел на разложенные находки. Покосился на входной клапан. В жару Афанасьев по нужде далеко не пойдет, так что я вполне могу на него рассчитывать в случае чего.
А в случае чего, собственно? Разве что Валера с ножом в зубах прокрадется в палатку? Ерунда. Никто никуда не полезет. Однако что-то меня насторожило в его поведении. Был Валера какой-то странный, словно одурманенный. Анаши обкурился или вид золота так подействовал? Кто его, дебила, поймет... Наших бойцов я называл дебилами, потому что они действительно были дебилы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73