Их жизни имеют ценность лишь постольку, поскольку могут спасти наши. Иначе грош им цена...
Мы у двери пилотской кабины. Около нее белая, как полотно, стоит другая стюардесса. Видимо, она сидела здесь где-то со своей сероглазой подругой, когда начали операцию.
Она бледна, но в глазах ее нет страха. Что за девчонки!
Теперь мы с Ру действуем спокойно и расчетливо, точно в соответствии с моим планом.
Ру берет на руки по-прежнему сохраняющего безмятежное спокойствие япончонка, прижимает к его голове пистолет. Ребенку это мешает, и он пытается своей крохотной ручкой отвести тяжелое черное дуло. Не получается, и он покорно прекращает свои усилия. Удивительно воспитанные эти японские дети!
Я подхожу к стюардессе и говорю:
- Не волнуйтесь. Если будете выполнять наши указания, с вами ничего не случится. Скажите пилотам по-английски то, что вы видите, ничего больше, и скажите, чтобы немедленно открыли двери, иначе погибнет ребенок, а мои товарищи начнут побоище в салоне. Предупредите, чтобы пилоты отвечали вам только по-английски. Действуйте.
Стюардесса кричит через дверь на сносном английском языке:
- Товарищ командир, самолет захватили бандиты. Главарь здесь у двери требует, чтобы вы открыли. Рядом его сообщница. Она держит под угрозой пистолета ребенка. - Потом, помолчав, добавляет тихо: "Они убили Наташу".
И только тогда начинает плакать. Тихо, беззвучно, просто слезы катятся из глаз. Она не вытирает их. Она смотрит на меня с такой ненавистью, что я отворачиваюсь. Наступает решающая минута. Как поведут себя летчики?
Проходит секунда, другая. Дверь открывается, и на пороге возникает плечистый парень в рубашке с закатанными рукавами. Лицо его непроницаемо. Взглядом он мгновенно охватывает всю картину - тело убитой стюардессы, Ру, держащую пистолет у виска безмолвного япончонка, меня с направленным на него оружием.
Мгновение он молчит, потом спрашивает на хорошем английском языке:
- Ваши требования?
- Вернитесь в кабину, - говорю, - садитесь на место. Всем сидеть ко мне спиной и не поворачиваться. Пистолеты выложите. Резких движений не делайте.
Он молча возвращается в кабину и садится на свое место - это второй пилот. Он что-то говорит по-русски своим товарищам. Те, не оборачиваясь, бросают в проход пистолеты. Я стою сзади у двери.
- Где мы находимся? - спрашиваю и приказываю: "Между собой и с Землей говорить только по-английски. Первому, кто скажет слово по-русски, продырявлю затылок".
- Пролетели Иркутск, - говорит первый пилот, голос у него не дрожит.
- Поворачивайте на восток, - говорю, - когда окажетесь за границей, скажу дальнейший маршрут. Предупредите пограничников, чтоб не валяли дурака. Самолет похищен. Дайте карту.
Летчик, не оборачиваясь, протягивает мне карту. Я смотрю и тут же спохватываюсь:
- Через Китай не лететь! Эти кретины не посчитаются, что самолет гражданский - собьют. Летите через Индию на Цейлон. Там разберемся!
(Хорошо бы приземлиться на Мальдивах, но найдется ли подходящий аэродром? В крайнем случае полетим на Суматру, на Цейлон, в Таиланд, к черту в пекло...)
- Вы что, смеетесь? - первый пилот презрительно хмыкает. - Где возьмем горючее? Без дозаправки ничего не получится.
- Не валяйте дурака - от Москвы до Токио без заправки, а...
- Мы пролетели две трети пути. А вы хотите вернуться да еще пролететь вдвое больше. Не верите - посмотрите на карте.
Я смотрю, он прав. Никуда не денешься.
- Где ближайший аэродром, где вы можете приземлиться?
Он называет мне какой-то русский город.
- Сколько времени требуется на дозаправку?
- Не знаю. - Он пожимает плечами. - Они же не готовы.
- Радируйте, что мы садимся, чтобы все было готово. Полчаса стоим, ни минуты больше. И предупредите: при малейшей подозрительной возне самолет взлетит на воздух. Если они не знают, - добавляю, - объясните - в самолете полно людей. А стесняться мы не будем. И не вздумайте сами валять дурака чтобы все радиопереговоры велись по-английски. И не пытайтесь мне объяснять, что на аэродроме не знают этого языка.
- О'кей, - говорит.
Радист надевает наушники, колдует над своими кнопками и сообщает, что самолет захвачен воздушными пиратами (это мы пираты), что никаких требований политического характера не предъявлено. Но приказано лететь курсом на Цейлон через Индию. Требуется дозаправка, через сорок минут самолет произведет посадку, чтоб все было готово. В случае неподчинения пираты угрожают взорвать самолет. Все.
Я делаю знак Ру проверить, как там в салоне, а сам внимательно продолжаю следить за пилотами.
- Имейте в виду, - говорю на всякий случай, - все время мои товарищи держат под прицелом не только салон целиком, но и какого-нибудь одного ребенка конкретно. Один неосторожный жест, и ребенок мертв. Запомните.
В таких случаях надо все время держать людей в напряжении, угрожать им.
Возвращается Ру все с тем же япончонком подмышкой. Он по-прежнему тих и безмолвен. Нет, на такое способны только японские дети, честное слово!
Ру говорит, что в салоне все спокойно. После волны паники, чьих-то стонов, истерик, детских криков все успокоились, находятся в состоянии прострации. Молчит даже мать того япончонка.
Утиный Нос и Белинда на своих постах. За них можно не беспокоиться. Спрашиваю, как "опекуны". Отвечает, что сидят, дрожат от страха, боятся пошевелиться.
Стюардессам Утиный Нос разрешил разнести пассажирам воду, лекарства из аптечки, водить детей в туалет.
За окном совсем темно.
Чувствую, как самолет повернул и летит в другом направлении. Начинается снижение.
- Аэродром плохой, - говорят пилот. - Сюда обычно ИЛы не садятся. Посадка будет не из легких.
- Посадка - ваше дело, - говорю, - мое - продырявить вас, если будете валять дурака, и взорвать эту коробку, если аэродромные власти чего-нибудь затеют. Предупредите их еще раз.
- Уже предупреждал, - ворчит пилот.
- Предупредите опять. Не помешает.
Он включает радио и передает мое предупреждение. Потом говорит:
- Начинаем посадку. Буду держать техническую связь с аэродромом. Прошу не мешать.
- Говорить только по-английски! - приказываю.
- Не мешайте, я сказал, - кричит, - посадка очень сложная.
Но с Землей говорит по-английски. Говорит он все же, не как англичанин, хуже, чем второй пилот. И, наверное, на аэродроме тоже сидят не профессора Кембриджа. К тому же речь идет о специфических вещах. Поэтому, как я ни напрягаю внимание, мне далеко не все понятно. На всякий случай периодически повторяю свои угрозы.
Но они не слушают меня. Они заняты своим делом. Видимо, посадка, действительно, очень трудная. Аэродром, наверное, какой-нибудь запасной. Тем лучше. Вряд ли там предусмотрены такие же меры безопасности, как в крупных городах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30