Мало-помалу огни в местечке потухли. Пробило одиннадцать часов. Только окна в аббатстве все еще были освещены. Вдруг глубокое молчание ночи было нарушено глухим отдаленным шумом. Он приблизился, стал более отчетливым. То был топот громадного количества людей. Черная масса появилась на горизонте, на вершине холма, меловая белизна фресинэской дороги исчезла под темными волнами толпы, которая быстро наводнила равнину, подобно выступившему из берегов потоку. Оглушительный голос воскликнул:
– Братья, остановитесь!
Толпа бесшумно остановилась на расстоянии пятисот шагов от аббатства. Ефраим, во главе двух тысяч вооруженных дровосеков и горцев, собранных им на горе Ран-Жастри, взобрался на выступ. Ишабод, его молодой пророк, стоял возле него по-прежнему бледный и угрюмый, запыхавшись от долгой ходьбы. Во время пути Ефраим не покидал его. Нелюдимый мальчик все больше и больше подпадал под влияние лесничего точно так же, как и лесничий подчинялся его влиянию. В глазах эгоальского лесничего Ишабод был «посещаем Богом». В глазах же Ишабода Ефраим был одним из тех кровавых исполнителей. Божьего гнева, о которых так часто упоминалось в суровых наставлениях стекольщика. Связь, таинственная, глубокая, магнетическая, стала устанавливаться между мыслями этих двух существ. Иногда Ефраим своим взглядом, казалось, околдовывал ребенка, лихорадочное воображение которого подсказывало ему тогда самые зловещие предсказания. Вслед за тем он падал в приступе падучей. Ефраим, в свою очередь, опускал глаза в каком-то покорном страхе и встречал на себе упорный и жгучий взгляд Ишабода, когда ребенок своим тонким голоском, повторяя самые страшные пророчества Св. писания, призывал громким криком Израиль к избиению сыновей Ваала. Гугеноты, окружив Ефраима и Ишабода, в молчании ожидали приказаний своего начальника.
– Братья! – обратился лесничий, указывая на аббатство кончиком своего топора. – Там в цепях томятся ваши отцы, сестры, матери, жены и дети. Волк, похититель душ, жрец Ваала – вот кто заковал их в цепи. Его окружают микелеты – те самые, которые убили Фрюжьера и его жену. Кровь за кровь! Ишабод, Ишабод, что возвещает тебе дух? Требует ли он жертвы?
Ефраим обождал слов пророка. Вскоре тот произнес прерывающимся голосом несколько мест из Исайи:
– «Дитя мое, говорю тебе, водрузи мое знамя на высокой горе, зычным голосом созови моих воинов... Настал день, жестокий день, полный негодования, полный ярости, полный гнева: земля опустошится, погибнут злые. И возжаждут крови людской больше, чем золота!»
Закончив свое воззвание, Ишабод прислонился к Ефраиму, словно весь разбитый усталостью. Лесничий сейчас же воскликнул торжественным, громовым голосом:
– Братья, Св. дух возвещает устами своих пророков. Что такое аббатство? – Разве не Вавилон?
– В Вавилон! В Вавилон! – воскликнули горцы, стоявшие ближе к Ефраиму, размахивая оружием. – Рази, рази папистов!
– Да исполнится воля Божья! – крикнул лесничий. – Братья, вперед!
– Брат, как же мы совершим нападение? Каков будет порядок сражения? – спросил Эспри-Сегье у Ефраима, собиравшегося уже пуститься в путь.
– Как совершить нападение? – проговорил Ефраим, с каким-то презрительным удивлением. – А как лев нападает на свою жертву? Какому порядку подчиняется орел, когда он опускается на свою добычу? Одному Господь дал зубы, другому – когти, а обоим вместе храбрость и силу. Братья, братья, перед нами Вавилон – и с нами Бог!
– Да, да, с нами Бог! – повторили горцы, возбужденные словами Ефраима. – Вавилон наш!
– Вперед, братья, вперед! Час наступил! – повторил Ефраим и быстрым шагом направился к аббатству.
Одной рукой он держал за руку Ишабода, другой размахивал своим топором. Вся едва вооруженная толпа, без дисциплины, без плана действий, но охваченная жгучим возбуждением, бросилась по следам своего столь же отважного, сколь ослепленного вождя. Расстояние, отделявшее мятежников от аббатства, скоро было пройдено. Мятежники достигли моста, не встретив ни малейшего сопротивления, и там только заметили, что на конце моста и по бокам был воздвигнут высокий, крепкий забор из кольев для защиты прохода. Нападающие, сплотившись густой толпой перед этим неожиданным препятствием вдоль реки Тарна, тихо совещались между собой. Вдруг Ефраим первый поднял свой тяжелый топор и со страшной силой всадил его в один из кольев забора, воскликнув подобно пророку:
– Я потрясу все до самого неба!
Дровосеки последовали примеру лесничего. Их топоры уже врезывались в колья, как вдруг густой залп, направленный вплотную сквозь щели забора, вырвал из толпы несколько человек. Нападавшие на мгновение приостановились. Мертвые и раненые были перенесены на берег реки, под защиту расположенных в ряд ив, которые могли уберечь их от огня.
– Толцыте во врата храма, и отверзятся! – воскликнул Ишабод.
Вид крови, казалось, приводил его в исступление. Первый схватив топор, он опять стал рубить изгородь. Несколько новых выстрелов, направленных куда попало, не задели его.
– С нами Бог! – воскликнул Ефраим. – Он покровительствует вестнику своей воли.
Эти слова удвоили рвение нападавших. Несмотря на убийственную стрельбу, благодаря которой редели их ряды; они с остервенением работали над разрушением забора, переговаривались шепотом, боясь потерять хоть одно слово пророка или не дослышать какого-нибудь приказания Ефраима, Это угрюмое молчание, нарушаемое только огненным залпом или глухими звуками топоров и ломов, было страшнее самых отчаянных криков. Еще два камизара были выбиты из строя пулями микелетов, когда Ефраим воскликнул:
– Братья, пусть некоторые из нас, став на колени, подкопают это укрепление! Пули филистимлян не попадут в нас, а наши братья укроются под ивами, пока проход будет проложен.
Фанатики повиновались. Эспри-Сегье, Ишабод и пять-шесть камизаров, вооруженных топорами, остались с лесничим; и забор, подрытый ими у основания, был сильно расшатан. Бойницы, которые были проделаны на высоте человеческого роста, оказывались почти бесполезными: микелеты с большим трудом могли стрелять сверху вниз в мятежников, стоявших на коленях у самого основания окопа. Наконец после страшных усилий мятежникам удалось проложить себе проход. Колья упали с грохотом при бешеных криках: «Израиль! Израиль!», испускаемых камизарами. С Ефраимом во главе, они сейчас же вскочили на развалины забора и стремительно, как настоящие молнии устремились на мост.
Этот мост, длиною в двадцать футов, шириной в десять, был мгновенно запружен мятежниками, которые бросились ломать дверь аббатства, крепко загороженную изнутри микелетами, только что скрывшимися во внутренние покои монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
– Братья, остановитесь!
Толпа бесшумно остановилась на расстоянии пятисот шагов от аббатства. Ефраим, во главе двух тысяч вооруженных дровосеков и горцев, собранных им на горе Ран-Жастри, взобрался на выступ. Ишабод, его молодой пророк, стоял возле него по-прежнему бледный и угрюмый, запыхавшись от долгой ходьбы. Во время пути Ефраим не покидал его. Нелюдимый мальчик все больше и больше подпадал под влияние лесничего точно так же, как и лесничий подчинялся его влиянию. В глазах эгоальского лесничего Ишабод был «посещаем Богом». В глазах же Ишабода Ефраим был одним из тех кровавых исполнителей. Божьего гнева, о которых так часто упоминалось в суровых наставлениях стекольщика. Связь, таинственная, глубокая, магнетическая, стала устанавливаться между мыслями этих двух существ. Иногда Ефраим своим взглядом, казалось, околдовывал ребенка, лихорадочное воображение которого подсказывало ему тогда самые зловещие предсказания. Вслед за тем он падал в приступе падучей. Ефраим, в свою очередь, опускал глаза в каком-то покорном страхе и встречал на себе упорный и жгучий взгляд Ишабода, когда ребенок своим тонким голоском, повторяя самые страшные пророчества Св. писания, призывал громким криком Израиль к избиению сыновей Ваала. Гугеноты, окружив Ефраима и Ишабода, в молчании ожидали приказаний своего начальника.
– Братья! – обратился лесничий, указывая на аббатство кончиком своего топора. – Там в цепях томятся ваши отцы, сестры, матери, жены и дети. Волк, похититель душ, жрец Ваала – вот кто заковал их в цепи. Его окружают микелеты – те самые, которые убили Фрюжьера и его жену. Кровь за кровь! Ишабод, Ишабод, что возвещает тебе дух? Требует ли он жертвы?
Ефраим обождал слов пророка. Вскоре тот произнес прерывающимся голосом несколько мест из Исайи:
– «Дитя мое, говорю тебе, водрузи мое знамя на высокой горе, зычным голосом созови моих воинов... Настал день, жестокий день, полный негодования, полный ярости, полный гнева: земля опустошится, погибнут злые. И возжаждут крови людской больше, чем золота!»
Закончив свое воззвание, Ишабод прислонился к Ефраиму, словно весь разбитый усталостью. Лесничий сейчас же воскликнул торжественным, громовым голосом:
– Братья, Св. дух возвещает устами своих пророков. Что такое аббатство? – Разве не Вавилон?
– В Вавилон! В Вавилон! – воскликнули горцы, стоявшие ближе к Ефраиму, размахивая оружием. – Рази, рази папистов!
– Да исполнится воля Божья! – крикнул лесничий. – Братья, вперед!
– Брат, как же мы совершим нападение? Каков будет порядок сражения? – спросил Эспри-Сегье у Ефраима, собиравшегося уже пуститься в путь.
– Как совершить нападение? – проговорил Ефраим, с каким-то презрительным удивлением. – А как лев нападает на свою жертву? Какому порядку подчиняется орел, когда он опускается на свою добычу? Одному Господь дал зубы, другому – когти, а обоим вместе храбрость и силу. Братья, братья, перед нами Вавилон – и с нами Бог!
– Да, да, с нами Бог! – повторили горцы, возбужденные словами Ефраима. – Вавилон наш!
– Вперед, братья, вперед! Час наступил! – повторил Ефраим и быстрым шагом направился к аббатству.
Одной рукой он держал за руку Ишабода, другой размахивал своим топором. Вся едва вооруженная толпа, без дисциплины, без плана действий, но охваченная жгучим возбуждением, бросилась по следам своего столь же отважного, сколь ослепленного вождя. Расстояние, отделявшее мятежников от аббатства, скоро было пройдено. Мятежники достигли моста, не встретив ни малейшего сопротивления, и там только заметили, что на конце моста и по бокам был воздвигнут высокий, крепкий забор из кольев для защиты прохода. Нападающие, сплотившись густой толпой перед этим неожиданным препятствием вдоль реки Тарна, тихо совещались между собой. Вдруг Ефраим первый поднял свой тяжелый топор и со страшной силой всадил его в один из кольев забора, воскликнув подобно пророку:
– Я потрясу все до самого неба!
Дровосеки последовали примеру лесничего. Их топоры уже врезывались в колья, как вдруг густой залп, направленный вплотную сквозь щели забора, вырвал из толпы несколько человек. Нападавшие на мгновение приостановились. Мертвые и раненые были перенесены на берег реки, под защиту расположенных в ряд ив, которые могли уберечь их от огня.
– Толцыте во врата храма, и отверзятся! – воскликнул Ишабод.
Вид крови, казалось, приводил его в исступление. Первый схватив топор, он опять стал рубить изгородь. Несколько новых выстрелов, направленных куда попало, не задели его.
– С нами Бог! – воскликнул Ефраим. – Он покровительствует вестнику своей воли.
Эти слова удвоили рвение нападавших. Несмотря на убийственную стрельбу, благодаря которой редели их ряды; они с остервенением работали над разрушением забора, переговаривались шепотом, боясь потерять хоть одно слово пророка или не дослышать какого-нибудь приказания Ефраима, Это угрюмое молчание, нарушаемое только огненным залпом или глухими звуками топоров и ломов, было страшнее самых отчаянных криков. Еще два камизара были выбиты из строя пулями микелетов, когда Ефраим воскликнул:
– Братья, пусть некоторые из нас, став на колени, подкопают это укрепление! Пули филистимлян не попадут в нас, а наши братья укроются под ивами, пока проход будет проложен.
Фанатики повиновались. Эспри-Сегье, Ишабод и пять-шесть камизаров, вооруженных топорами, остались с лесничим; и забор, подрытый ими у основания, был сильно расшатан. Бойницы, которые были проделаны на высоте человеческого роста, оказывались почти бесполезными: микелеты с большим трудом могли стрелять сверху вниз в мятежников, стоявших на коленях у самого основания окопа. Наконец после страшных усилий мятежникам удалось проложить себе проход. Колья упали с грохотом при бешеных криках: «Израиль! Израиль!», испускаемых камизарами. С Ефраимом во главе, они сейчас же вскочили на развалины забора и стремительно, как настоящие молнии устремились на мост.
Этот мост, длиною в двадцать футов, шириной в десять, был мгновенно запружен мятежниками, которые бросились ломать дверь аббатства, крепко загороженную изнутри микелетами, только что скрывшимися во внутренние покои монастыря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127