– Так рассказывайте, Жан Мариус, – попросил Иоас. – Это нас просветит.
– А знаешь ли что, Надейся-на-Дьявола? – вдруг мрачно спросил разбойник. – Мне сдается, не шпионы ли вы?... Эй, люди! Охраняйте дверь!
Два разбойника встали и, пошатываясь, направились сторожить вход в комнату, а Мариус не спускал пронизывающего взора с двух камизаров. Кавалье и Иоас оставались невозмутимыми. С величайшим хладнокровием юный вождь сказал Мариусу:
– Как же бы это мы тебе изменили? Мы одиноки, безоружны. А если бы мы даже убежали от тебя, ты все равно сам не скрываешь своих злодеяний. Ведь нам нечего было бы рассказывать в Лангедоке про твое убийство г-жи Мирамон.
– Конечно нечего, тысячу чертей! Я достаточно громко об этом кричу.
– И хорошо делаешь, – заметил Кавалье. – Всяк отвечает за свои дела. Но ты нас опасаешься, и тут ты неправ. Ты говорил про искус: прикажи – и увидишь, кто мы такие!
После некоторого размышления, Мариус, мысли которого уже путались от вина, нашел возражения Кавалье вполне справедливыми. Он приказал людям вернуться на свои места и сказал Жану:
– Ну, мой Даниэльчик, ты молодец, и я сейчас тебя поиспытаю. А пока удовлетворю твое любопытство насчет г-жи де Мирамон. Эта женщина направлялась из Юзэса в Амбруа к своему мужу. Она была в карете, с ней две женщины, слуга и кучер. Ее путь лежал по опушке каштановой рощи, отсюда на ружейный выстрел к лесочку, очень густому, за исключением одной лужайки. Один из наших уведомил нас, что она должна пройти нас около трех часов ночи. Мы, попивая, ждали вчетвером – я, Эриоль, Франсуа и Жером. «Стой!» – крикнул я кучеру и пистолетным выстрелом размозжил ему череп. Пока мы открывали дверцы, слуга ускользает. Обе женщины выскакивают из кареты в страшном испуге. Мы их уводим в каштановую рощу. Г-жа де Мирамон просит пощады, предлагает пятьдесят червонцев, брильянты, свой золотой пояс. Я все это забираю и, в виде искуса, приказываю Эриолю убить ее и служанку. Он повинуется с грехом пополам, так что мне приходится прикончить мадам; а одной из ее служанок удается бежать, хотя мы и считали ее мертвой. Вот вам доказательство, дети мои, что убивать женщин не так-то легко.
Разбойник оперся головой на руки и на мгновение впал в молчание. Кавалье, не в силах превозмочь отвращения к этому чудовищу, сделал знак Иоасу. Тот вышел, не замеченный черными камизарами.
– Ну что же, когда искус? – решительно спросил Кавалье.
– Что? – привскочив, точно со сна, вскрикнул Мариус. – Чего ты хочешь? Что ты говоришь?
– Требую искуса!
– Ты больно тороплив! Хорошо же: так и быть.
Затем, обращаясь к одному из черных камизаров, он приказал:
– Жюльен, сходи за женщинами!
– У тебя тут женщины?
– Сегодня утром на заре мы задержали путешественников. Карета их там, за водопоем. Две женщины и двое мужчин, ехавших из Монпелье под конвоем пяти драгун. При первом нашем нападении солдаты, против обыкновения, повернули оглобли. Видишь ли, они привыкли иметь дело не с черными камизарами, а с теми, верхними, не то попами, не то старыми бабами. Впрочем, драгуны зарубили одного из моих. Я собирался отправить этих женщин на тот свет сегодня вечером при лунном сиянии, но сам дьявол прислал тебя положить им конец. Вы будете тянуть жребий – ты и Надейся-на-Черта: ведь убить надо одну молодую и одну старуху... А где же Черт-то?
– Он сейчас вернется. Ему захотелось выпить: он отправился нацедить из бочонка кувшин вина, – ответил холодно Кавалье, незаметно приготовляясь к защите.
– Но вот же на столе вино! – закричал Мариус. – Тысяча чертей! Тут какая-то измена!
И он бросился на Кавалье с ножом в руках, а остальные еще трезвые негодяи внезапно встали из-за стола.
– Ко мне, Израиль! – воскликнул Кавалье, ловко уклонившись от страшного удара.
Отважно бросившись на Мариуса, он налег на него всем телом и повалил плашмя на стол. В ту же минуту в комнату ворвались, под начальством Иоаса, тридцать камизаров, которые, по распоряжению Кавалье, попрятались в каштановой роще хутора. В мгновение ока разбойники, три четверти которых оказались пьяными, были схвачены и перевязаны. Тут послышался голос человека, которого Мариус послал в погреб:
– Поднимайся, ну же, поднимайся! Увидишь, чего от тебя желают.
Трудно описать изумление Жана, когда он увидел, что черный камизар тащит за собою Психею, бледную, как смерть, и не менее испуганную г-жу Бастиан. Вождь севенцев невольно был поражен роковым случаем, который уже второй раз приближал к нему Туанон, даже заставлял его спасти ей жизнь. Он снова испытал странное глубокое ощущение, однажды уже испытанное им в Ран-Жастри. При виде этого очаровательного существа, краска бросилась ему в лицо, сердце забилось сильнее. Он опустил глаза под умоляющим взглядом Психеи, которая, упав перед ним на колени, крикнула ему:
– Пощады, сударь, пощады! Не убивайте нас!..
– Успокойтесь, сударыня! Напротив, я тут затем, чтобы совершить страшную расправу над разбойниками, забравшими вас в плен.
– Значит, это не камизары?
– Нет, сударыня, – ответил гордо Кавалье. – Камизары борются за дело Божье да за свою свободу. Они не обкрадывают и не убивают путешественников.
Затем он повернулся к Мариусу, который извивался под охватывавшими его веревками, точно дикое животное, попавшее в силки:
– Ты знаешь меня?
– Нет, – ответил разбойник. – Но будь проклят мой нож! Я должен был зарезать тебя, как шестимесячного теленка: ты был у меня в руках!
– Я – Жан Кавалье!
Мариус бешено подпрыгнул и испустил крик бессильного отчаяния.
– Я сказал, что повешу тебя и твоих. И это сейчас же будет исполнено на месте твоих преступлений.
– Для этого-то ты изменнически ворвался ко мне, для этого-то ты перерядился, каторжник! – кричал с пеной у рта Мариус.
– Я явился сюда затем, чтобы самому покарать тебя, – с достоинством проговорил Кавалье. – Пусть в Лангедоке знают, что камизары непричастны к отвратительным злодеяниям, которые вы совершаете с которых уже пор. Тебе остается только четверть часа жить. Помолись!
– Мне незачем молиться! – крикнул, богохульствуя, негодяй.
– О, сударь, сжальтесь! – взмолилась Психея. – Позвольте мне уйти отсюда. Возвратите свободу моему брату, который находится внизу, в этом погребе, связанный вместе с нашим кучером.
Кавалье сделал знак Иоасу, тот тотчас же спустился за Табуро. Затем, отворив дверь, которая вела на один из дворов хутора, молодой севенец сказал Психее:
– Зайдите туда, сударыня! Действительно, это зрелище должно привести вас в ужас. Успокойтесь.
Туанон в страшном волнении прислонилась к низкому подоконнику и провела руками по лбу, точно желая собраться с мыслями. Кавалье созерцал ее в каком-то бессознательном восторге: он никогда не встречал более прелестного существа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127