— Вот он!.. вот!.. — кричал Дагобер, входя в комнату. — По счастью, мне удалось его поймать на лестнице.
— И быстро же вы меня заставили по ней подняться… нечего сказать!.. — говорил запыхавшийся Роден.
— Теперь, — торжественно начал Дагобер, — в присутствии мадемуазель де Кардовилль я заявляю, что был виноват перед вами, груб и дерзок. Простите меня за это… Я сознаюсь с радостью, что многим вам обязан… да, да… за многое должен… а когда я должен… то, клянусь вам… я свой долг уплачиваю!
И Дагобер еще раз протянул свою честную руку Родену, который любезно пожал ее, промолвив:
— Клянусь Богом, я ничего не понимаю! В чем дело? Какую такую великую услугу я вам оказал?
— А это-то? — воскликнул Дагобер, вертя крест перед глазами иезуита. — Разве вы не понимаете, какую это имеет для меня цену?
— Напротив… и, зная, что вы этим крестом дорожите, я и хотел вручить вам его лично. Я для этого его сюда и принес… но, между нами… ваш прием был так горяч… что у меня не было времени это сделать.
— Месье, — проговорил сконфуженный солдат, — месье, мне очень совестно, я жестоко раскаиваюсь в своем поведении.
— Знаю… знаю… голубчик… не будем об этом больше говорить… Так вы очень дорожите этим знаком отличия?
— Дорожу ли я им? — воскликнул Дагобер, снова целуя крест, — да это моя святыня… Тот, кто мне его дал… кто держал его в своих руках, ведь он был для меня святым… я его считал Богом!..
— Как? — сказал Роден, с притворным вниманием и почтительным изумлением поглядывая на крест. — Как? Наполеон… Наполеон Великий трогал своей рукой… своей победоносной рукой эту благородную, почетную звезду?
— Да! Своей собственной рукой он мне надел ее на грудь вместо повязки на пятую рану… И знаете… если бы я умирал с голоду… и мне пришлось бы выбирать между крестом и куском хлеба… я взял бы крест… чтобы, умирая, иметь его на своей груди… Но будет… поговорим о другом!.. Какой я старый дурак… не правда ли? — прибавил Дагобер, отирая глаза. Но потом, как бы устыдившись, что скрывает свои чувства, он поднял голову и, не сдерживая больше слез, которые текли по его щекам, продолжал: — Ну да… я плачу от радости, что нашел свой крест… крест, данный мне самим императором… его победоносной рукой , как сказал этот славный человек!
— Да будет благословенна тогда моя старческая рука, вернувшая вам этот славный дар! — с волнением произнес Роден и прибавил: — Честное слово… неплохой сегодня для всех выдался денек! как я и писал вам сегодня утром…
— Как… это письмо без подписи?.. — с удивлением спросил солдат, — от вас?..
— Написано оно мною. Только, боясь какой-нибудь западни со стороны аббата д'Эгриньи, я не хотел выражаться яснее.
— Так что… я увижу моих… сироток?
Роден ласково кивнул головой в знак подтверждения.
— Да… сейчас же… через минуту, быть может… — улыбаясь, подтвердила Адриенна. — Ну, что? Не права ли я была, говоря, что вы слишком скоры в своих приговорах?
— Ну… так зачем он сразу, когда я пришел, не сказал мне этого! — воскликнул Дагобер, опьянев от радости.
— Этому помешало маленькое неудобство, друг мой, — отвечал Роден. — Вы, как вошли, так разом и принялись меня душить!
— Да… я был слишком скор… Еще раз простите… Но что же мне было делать? До сих пор я видел вас всегда вместе с аббатом д'Эгриньи, против меня и против моих… и в первую минуту…
— Милая мадемуазель вам объяснит, — сказал Роден, склоняя голову перед Адриенной, — что я был, сам того не зная, пособником во многих подлостях, но как только мои глаза прозрели, я покинул этот порочный путь и вернулся к правде, чести и справедливости.
Адриенна ответила на вопросительный взгляд Дагобера утвердительным кивком головы.
— Я не подписал письма именно потому, что боялся, как бы мое имя не возбудило ваших подозрений. Назначая же свидание здесь, а не в монастыре, я руководствовался страхом, который разделяла и мадемуазель, как бы вас не узнали там привратник или садовник; после ночного нападения это было бы не совсем безопасно.
— Но Балейнье знает все, — сказала с беспокойством Адриенна. — Я не забыла, как он угрожал мне доносом на Дагобера и его сына, если я осмелюсь подать на него жалобу.
— Будьте спокойны… условия предписывать будете теперь вы… — отвечал Роден. — Доверьтесь мне… А что касается вас, друг мой… то ваши мучения кончились.
— Да, — сказала Адриенна, — в монастырь за дочерьми генерала Симона пошел сам следователь, честный и отзывчивый человек. Он их приведет сюда. Но мы с ним решили, что будет приличнее, если эти барышни будут жить у меня… Конечно, я не могу этого сделать без вашего согласия: ведь вам поручила сирот умирающая мать.
— Раз вы беретесь заменить ее этим девочкам, мне остается только сердечно поблагодарить вас за это, — сказал Дагобер. — Но я буду просить об одной милости — уж очень тяжел был полученный мною урок — это позволить мне не покидать порога их комнаты ни днем, ни ночью. Если они куда с вами пойдут, вы, верно, позволите мне за ними следовать издали, как следовал Угрюм, оказавшийся лучшим сторожем, чем я. А когда приедет маршал, мое дежурство кончится… только скорее бы он приезжал!
— Да, — твердым голосом поддержал его Роден. — Дай Господи, чтобы он скорее приезжал. Аббат д'Эгриньи должен дать ему отчет за преследование его дочерей… Маршал еще не все знает…
— И вы не боитесь за участь предателя? — спросил Дагобер, думая, что, быть может, очень скоро маркиз будет стоять лицом к лицу с маршалом.
— Я не боюсь за трусов и изменников! — отвечал Роден. — И когда маршал Симон вернется… — он помолчал несколько секунд и потом продолжал: — Пусть маршал удостоит чести выслушать меня, — тогда он узнает все о поведении аббата д'Эгриньи. Он узнает, что До сих пор он и его самые дорогие друзья служат мишенью для ненависти этого опасного человека.
— Как так? — спросил Дагобер.
— Да вы сами тому пример!
— Я?
— Неужели вы полагаете, что происшествие в гостинице «Белый сокол», близ Лейпцига, было делом случая?
— Кто вам сказал об этом? — спросил пораженный Дагобер.
— Если бы вы приняли вызов Морока, — продолжал Роден, не отвечая Дагоберу, — то попали бы в засаду… а не приняли бы, вас забрали бы за то, что у вас не было бумаг, и засадили бы, как бродягу, в тюрьму вместе с бедными девочками… что и случилось… А знаете, для чего это было сделано?.. чтобы помешать вам прибыть сюда 13 февраля!
— Чем больше я вас слушаю, тем больше меня пугает дерзость аббата и значительность средств, какими он располагает, — сказала Адриенна. Затем прибавила с глубоким удивлением: — Право… если бы я безусловно вам не верила…
— Вы бы в этом усомнились, мадемуазель? — сказал Дагобер. — Вот и я ни за что не могу себе представить, как мог этот изменник, при всей его злобе, иметь сношения с укротителем зверей в Саксонии?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151