– А дама-то вроде похожа… – заговорил было Федя.
– Похожа сама на себя, и гадать тут нечего, – резко прервал его Мартьян. Ему стало стыдно, но ничего поделать было нельзя. Весь поселок знал, как она разъезжала со Спиглазовым по бахчам.
– Как раз все твои мысли о неправильном использовании транспорта подмечены, – обращаясь к Агафону, проговорил Мартьян.
– Даже больше того…
Агафону было очень неприятно скрываться за вымышленным именем. Это походило на трусость. Хотел вначале тут же признаться Мартьяну в своем авторстве, но не решился. Понял, что безымянную даму Спиглазова приняли за Варвару. «А я и не знал, что наговоры окажутся правдой. Хорошо еще, что в фельетоне она безымянная…» – смущенно подумал он и ушел из дому.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Все дальнейшие события разыгрались на следующее утро в конторе. Федя выставил заметку на видном месте, а Даша – любительница таких карикатур – для большей привлекательности обвела столбец коричневой тушью. Любуясь, она восторженно, чтобы поддразнить Федю, говорила:
– Ну прямо прелесть этот Амирханов! Не то что наши некоторые активисты… Прямо расцеловала бы этого Амирханова. Такой умный и смелый!..
– Не знаю еще, что из этого выйдет, – не обращая внимания на подковырки своей подружки, отвечал Федя.
Утром первой, кто увидел газету, была секретарша Мария Петровна. Прочитав заметку, она ойкнула и схватилась за сердце. Потом стали приходить остальные сотрудники, появились шоферы, механики, зоотехники, чабаны. Они на разные лады комментировали статью и карикатуру, сопровождая обсуждение разными остротами и хохотом.
– А початки-то зачем у козленков в зубах? – спросил кто-то.
– Не видишь, машина пустая, ну и догоняют грузовичок, чтобы в кузов положить.
Мария Петровна пыталась увещевать комментаторов, оттереть их от стенда, выпроводить куда-нибудь и даже обратилась за содействием к появившемуся Агафону. Улыбнувшись, он только развел руками:
– А что я с ними поделаю? Уж если вывесили, значит, все должны прочесть.
– Разве можно было такую срамоту вывешивать? – нервно вороша на столе бумаги, сказала Мария Петровна.
– Почему же срамота?
– Ужас! Дама какая-то… Ни стыда, ни совести! – прижимая ладони к вискам, возмущалась она.
– У газеты нет совести или у дамы? – спросил Агафон.
– Да ну вас всех! Неужели вам нравится этот скандальчик на всю область? Роман Николаевич – женатый человек…
– Вот с женой и нужно бы на бахчи ездить, – посмеиваясь, сказал кто-то из шоферов.
– Что за галдеж? – спросил у секретарши вошедший Спиглазов.
Читатели сразу притихли и замолчали. Сторонясь, нарочно приоткрыли стенд для более удобного обозрения.
Роман Николаевич даже не взглянул на щиток; униженно и неловко улыбнувшись, прошел в кабинет. Он уже знал, читал заметку и теперь поджидал Соколова, чтобы переговорить с ним, обсудить событие.
– Кто мог написать такой пасквиль? – спросил он у прибывшего Соколова.
– Ума не приложу, кто бы мог это сделать! – пожимая плечами, ответил Соколов. Заметка ему тоже не понравилась, особенно упрек партийной организации, которую он временно возглавлял.
– Когда у нас последний раз были газетчики? – спросил Спиглазов, бегая по кабинету из угла в угол.
– После того писателя вроде бы никого не было, – припоминая, сказал Соколов. – А может, он и тиснул?
– Не поверю, чтобы такой порядочный человек мог так оскорбительно писать о людях, принявших его как друга.
– Кто его знает, – усомнился Соколов. – Он тоже на наших грузовичках в грязи загорал у Черной речки. Один раз трактором вытаскивали…
– Постой! – останавливаясь перед Соколовым, выкрикнул Роман. – Я, кажется, кое-что начинаю соображать…
– Припомнил кого-нибудь?
– Думаю, что это новенький бухгалтер! – злобно и торжествующе заявил Спиглазов. По знакомому обороту речи в заметке он интуитивно понял, что попал на верный след.
– Не может этого быть, – возразил Соколов.
– А я говорю – он, – настаивал Спиглазов. – Все факты взяты из его докладной записки.
– Какой такой записки? – спросил Соколов.
– Писал он мне, да не знаю, куда я ее задевал, – торопливо роясь в столе, проговорил Спиглазов. – Кажется, изорвал, дурак! Ну ладно, мы его сейчас вызовем и спросим…
– Этого ж нельзя делать, Роман Николаевич, – возразил Соколов.
– Почему? – удивился Спиглазов.
– Потому, это ж будет похоже на расправу с рабкором. А может, вовсе и не он. Тогда совсем получится черт знает что!
– Я ручаюсь, что он!
– Ну, предположим… Да ты сядь, не кипятись.
Теперь уже Соколову не нравилась озлобленность Спиглазова и вообще его поведение во всем этом деле. Погладив влажный лоб, он продолжал:
– В сущности, ежли разобраться по-честному, по-партийному, фактики-то соответствуют действительности.
– Ну, знаешь!.. – возмутился Спиглазов.
– Тут и знать нечего: используем машины хуже некуда.
– Значит, меня смешали с грязью, сплетню сделали общественным мнением, и ты считаешь – правильно? – презрительно, с трясущимися губами спросил Спиглазов.
– Видишь, какое дело, Роман, – после длительного размышления начал Соколов. – Я ведь тебя насчет «сплетен»-то предупреждал. Помнишь?
Спиглазов опустил голову и ничего не ответил. Разговор такой действительно был.
– А потом «сплетня»-то, дорогуша, – употребляя свое любимое выражение «в сущности», продолжал Михаил Лукьянович, – имеет под собой реальный факт. Завернул ты, Роман, не в ту борозду…
– Все давным-давно кончено! – насупившись, сказал Спиглазов.
– Допустим, в заметке использован старый факт. Но, в сущности, ты ничем не докажешь, что тебя оклеветали… Ведь заметку-то нужно обсуждать, подтверждать факты или опровергать. А как ты ее опровергнешь?
– Значит, надо, по-твоему, выносить на общее собрание чабанов и доярок и у всех на виду прополоскать директорское белье?
– В сущности, может, так и придется… – сказал Соколов.
– Утешил, нечего сказать. Называется, поддержал авторитет руководителя!
Вообразив себе галдящее собрание, истерический вопль Раисы, Спиглазов почувствовал на спине холодную испарину.
– Авторитет-то зарабатывается долго, а теряется в один миг.
Соколов поднялся. Свертывая нагревшуюся в руках газету, добавил:
– Теперь от газетчиков отпиской не отделаешься. Жди, еще нагрянут. Наши арбузики в Москву докатятся…
– А кто вывесил эту стряпню? Ты скажи, чтобы сняли, а то сегодня с утра митингуют и ничего не делают, – используя свой последний аргумент, сказал Спиглазов.
– Ты, может, запретишь еще и газету читать? – сурово проговорил Михаил Лукьянович и, не простившись, покинул кабинет.
Оставшись один, Спиглазов выдрал из газеты статью и карикатуру, порвал на мелкие клочья и швырнул в корзинку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86