— торопливо спросила она, чтобы сменить тему.
— Вы не против, если мы прокатимся по полям? Я слышал, что где-то на задворках вашего имения имеются луга, где вы выпасаете молодняк.
Виктория искоса на него посмотрела, сообразив, что кто-то уже поставил Майлза в известность о ее маленьком секрете, который, впрочем, был отлично известен всем местным жителям.
— Как скажете, но заранее вас предупреждаю, что эти лошади не продаются.
Вскочив на коня, она сразу же пустила его галопом в надежде, что Майлзу придется скакать сзади и глотать пыль.
Увы, уловка не удалась. Отличный наездник, Майлз рее через минуту нагнал девушку и помчался с ней бок о бок.
Так, галопом, они одолели несколько миль, после чего Майлз крикнул:
— Берегитесь! Так вы скоро загоните вашу лошадь!
Виктория, понимая, что он прав, натянула поводья, и кобыла перешла на рысь.
— Здесь пасутся ваши лошади? — спросил Майлз, Указывая на огороженное частоколом пастбище.
Виктория согласно кивнула.
— В таком случае давайте остановимся и посмотрим на лошадок.
Поколебавшись, девушка снова кивнула.
Они спешились, взяли лошадей под уздцы и направились к ограде, за которой на изумрудно-зеленой травке резвился молодняк из табуна Пемброков.
С минуту Майлз и Виктория созерцали молодых лошадок, которые в отдалении щипали траву, время от времени вскидывая головы и оглашая окрестности громким веселым ржанием.
К изумлению девушки, Майлз неожиданно сунул в рот пальцы и свистнул так пронзительно, что Виктория едва не свалилась с ног. Лошадки как по команде вскинули головы, повернулись на звук и зарысили в сторону молодых людей, будто желая узнать, кто их обеспокоил. Это позволило Майлзу присмотреться к статям молодняка и определить его достоинства и недостатки.
— Это лошади от тех самых маток, которых вы показывали мне в конюшне?
— Большей частью. А почему вы спрашиваете?
— Да потому что они точно так же засекают ногу, как и те, что были выставлены на продажу.
— Мистер Уэлсли, — Виктория в сердцах хлопнула перчатками по колену. — Если вы еще раз скажете мне, что лошади Пемброков засекают ногу, я сяду на лошадь и вернусь домой!
Майлз посмотрел на нее и ухмыльнулся:
— Не любите вы выслушивать неприятные истины, миледи…
В ответ Виктория выхватила у него поводья своей кобылы.
— С меня довольно! Я отправляюсь в Пемброк-хаус.
Она сунула ногу в стремя и хотела вскочить в седло, но Майлз крепко обнял девушку за талию, подхватил на руки и легко, как перышко, снова поставил на землю.
— Не уезжайте, — прошептал он, наклоняясь к Виктории так близко, что едва не касался губами ее ушка. — Обещаю вам хранить молчание.
Виктория попыталась высвободиться, но Майлз держал ее крепко. Убедившись, что вырваться ей не удастся, она решила применить другую тактику и нежным голоском пропела:
— Ах, мистер Уэлсли, отпустите меня, пожалуйста!
— Так вот же — не отпущу, — словно кот, промурлыкал ей на ухо Майлз. — Мне нравится сжимать вас в объятиях.
— Но, мистер Уэлсли… Это, в конце концов, неприлично…
— К черту все приличия, — вполголоса сказал он. — Иногда они ужасно мешают. К тому же, целуя вас на конюшне, я тоже вел себя неприлично, зато сколько удовольствия получил!
— Мистер Уэлсли, прошу вас!
— Майлз. Зовите меня Майлз. Мистер Уэлсли — это мой отец.
— Хорошо… Пусть будет Майлз, — едва слышно произнесла Виктория, чувствуя, что ее силы и желание сопротивляться иссякают. — Так вот, Майлз, мы с вами не должны…
Закончить фразу ей так и не удалось, поскольку миг спустя молодой человек развернул ее к себе и припал поцелуем к ее губам. Словно по волшебству, с головы ее соскользнула шляпа, и стянутые в тугой узел волосы, обретя свободу, волной хлынули на плечи.
Виктория понимала, что так продолжаться не может, что она просто обязана оттолкнуть Майлза, но не находила для этого сил. С огромным трудом удавалось ей пока лишь одно: хотя бы отчасти сохранять ясность мысли.
У нее кружилась голова, подгибались ноги, жар сильного мужского тела наполнил ее сладкой истомой. Майлз целовал ее жадно, неудержимо, властно, и его дерзкие поцелуи распаляли в ее крови неведомые прежде желания.
— Майлз!.. — едва слышно простонала Виктория — и не узнала собственного голоса.
Уверенно и нежно он ласкал ее плечи, перебирал пальцами шелковистые волосы.
Виктория понимала: еще немного — и она лишится чувств.
— Майлз, — простонала она, — прекратите… прекратите немедля…
К большому ее удивлению, он подчинился, но не разжал объятий, и его жаркое дыхание все так же касалось ее щеки.
Словно очнувшись от сна, Виктория открыла глаза. И сразу же увидела над собой голубые глаза Майлза, затуманенные страстью, чуть приоткрытые чувственные губы.
Девушка перевела дыхание, высвободилась наконец из объятий Майлза и отступила на шаг. На этот раз он даже и не пытался ее удерживать.
— Вы… Вам нехорошо? — тихо спросила она. — У вас такое странное лицо…
— Да уж, наверное… — пробормотал Майлз, прикоснувшись дрожащей рукой к своим губам. Желание терзало его нестерпимо.
Виктория все так же озабоченно на него смотрела, и он на миг прикрыл глаза, провел по лицу ладонью:
— У меня все хорошо.
Виктория знать не могла, что творится с Майлзом, но подозревала в этом последствия их страстного поцелуя.
Раскаяние захлестнуло ее. В самом деле, что должен был подумать о ней Майлз после того, как она позволила себе подобные вольности? Кто знает, вдруг он потерял к ней всякое уважение?
Придав на всякий случай своему лицу строгое выражение, она твердо заявила:
— Мистер Уэлсли, я не могу позволить, чтобы вы впредь…
Майлз в упор глянул на нее — и она смолкла.
— Прошу вас, ничего не говорите. Это все испортит. — Он притянул девушку к себе, зарылся лицом в ее темные волосы и шепотом добавил: — Пожалуйста.
— Но мы не должны… Это… это нехорошо.
— Не смейте так говорить! Мы не сделали ничего дурного. Мы просто поцеловались. Что плохого может быть в поцелуе?
Отстранившись, Майлз сердито сверкнул глазами и раздельно, чуть не по слогам повторил:
— Ни-че-го!
— Это у вас в Америке «ничего», а у нас в Англии так не делается!
— Все-таки, наверное, делается — как иначе объяснить, что в Англии все еще не перевелись англичане? В глазах Виктории вспыхнуло негодование.
— Как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне? — вскричала она. — Очень может быть, мистер Уэлсли, что подобная манера ухаживать хороша для общения с американками, но для настоящей английской леди она неприемлема!
— Вот сейчас вы угодили в точку.
— Угодила в точку? — пробормотала Виктория. — О чем это вы?
— Я говорю о том, что вы, сами того не желая, в нескольких словах показали разницу между английскими и американскими женщинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
— Вы не против, если мы прокатимся по полям? Я слышал, что где-то на задворках вашего имения имеются луга, где вы выпасаете молодняк.
Виктория искоса на него посмотрела, сообразив, что кто-то уже поставил Майлза в известность о ее маленьком секрете, который, впрочем, был отлично известен всем местным жителям.
— Как скажете, но заранее вас предупреждаю, что эти лошади не продаются.
Вскочив на коня, она сразу же пустила его галопом в надежде, что Майлзу придется скакать сзади и глотать пыль.
Увы, уловка не удалась. Отличный наездник, Майлз рее через минуту нагнал девушку и помчался с ней бок о бок.
Так, галопом, они одолели несколько миль, после чего Майлз крикнул:
— Берегитесь! Так вы скоро загоните вашу лошадь!
Виктория, понимая, что он прав, натянула поводья, и кобыла перешла на рысь.
— Здесь пасутся ваши лошади? — спросил Майлз, Указывая на огороженное частоколом пастбище.
Виктория согласно кивнула.
— В таком случае давайте остановимся и посмотрим на лошадок.
Поколебавшись, девушка снова кивнула.
Они спешились, взяли лошадей под уздцы и направились к ограде, за которой на изумрудно-зеленой травке резвился молодняк из табуна Пемброков.
С минуту Майлз и Виктория созерцали молодых лошадок, которые в отдалении щипали траву, время от времени вскидывая головы и оглашая окрестности громким веселым ржанием.
К изумлению девушки, Майлз неожиданно сунул в рот пальцы и свистнул так пронзительно, что Виктория едва не свалилась с ног. Лошадки как по команде вскинули головы, повернулись на звук и зарысили в сторону молодых людей, будто желая узнать, кто их обеспокоил. Это позволило Майлзу присмотреться к статям молодняка и определить его достоинства и недостатки.
— Это лошади от тех самых маток, которых вы показывали мне в конюшне?
— Большей частью. А почему вы спрашиваете?
— Да потому что они точно так же засекают ногу, как и те, что были выставлены на продажу.
— Мистер Уэлсли, — Виктория в сердцах хлопнула перчатками по колену. — Если вы еще раз скажете мне, что лошади Пемброков засекают ногу, я сяду на лошадь и вернусь домой!
Майлз посмотрел на нее и ухмыльнулся:
— Не любите вы выслушивать неприятные истины, миледи…
В ответ Виктория выхватила у него поводья своей кобылы.
— С меня довольно! Я отправляюсь в Пемброк-хаус.
Она сунула ногу в стремя и хотела вскочить в седло, но Майлз крепко обнял девушку за талию, подхватил на руки и легко, как перышко, снова поставил на землю.
— Не уезжайте, — прошептал он, наклоняясь к Виктории так близко, что едва не касался губами ее ушка. — Обещаю вам хранить молчание.
Виктория попыталась высвободиться, но Майлз держал ее крепко. Убедившись, что вырваться ей не удастся, она решила применить другую тактику и нежным голоском пропела:
— Ах, мистер Уэлсли, отпустите меня, пожалуйста!
— Так вот же — не отпущу, — словно кот, промурлыкал ей на ухо Майлз. — Мне нравится сжимать вас в объятиях.
— Но, мистер Уэлсли… Это, в конце концов, неприлично…
— К черту все приличия, — вполголоса сказал он. — Иногда они ужасно мешают. К тому же, целуя вас на конюшне, я тоже вел себя неприлично, зато сколько удовольствия получил!
— Мистер Уэлсли, прошу вас!
— Майлз. Зовите меня Майлз. Мистер Уэлсли — это мой отец.
— Хорошо… Пусть будет Майлз, — едва слышно произнесла Виктория, чувствуя, что ее силы и желание сопротивляться иссякают. — Так вот, Майлз, мы с вами не должны…
Закончить фразу ей так и не удалось, поскольку миг спустя молодой человек развернул ее к себе и припал поцелуем к ее губам. Словно по волшебству, с головы ее соскользнула шляпа, и стянутые в тугой узел волосы, обретя свободу, волной хлынули на плечи.
Виктория понимала, что так продолжаться не может, что она просто обязана оттолкнуть Майлза, но не находила для этого сил. С огромным трудом удавалось ей пока лишь одно: хотя бы отчасти сохранять ясность мысли.
У нее кружилась голова, подгибались ноги, жар сильного мужского тела наполнил ее сладкой истомой. Майлз целовал ее жадно, неудержимо, властно, и его дерзкие поцелуи распаляли в ее крови неведомые прежде желания.
— Майлз!.. — едва слышно простонала Виктория — и не узнала собственного голоса.
Уверенно и нежно он ласкал ее плечи, перебирал пальцами шелковистые волосы.
Виктория понимала: еще немного — и она лишится чувств.
— Майлз, — простонала она, — прекратите… прекратите немедля…
К большому ее удивлению, он подчинился, но не разжал объятий, и его жаркое дыхание все так же касалось ее щеки.
Словно очнувшись от сна, Виктория открыла глаза. И сразу же увидела над собой голубые глаза Майлза, затуманенные страстью, чуть приоткрытые чувственные губы.
Девушка перевела дыхание, высвободилась наконец из объятий Майлза и отступила на шаг. На этот раз он даже и не пытался ее удерживать.
— Вы… Вам нехорошо? — тихо спросила она. — У вас такое странное лицо…
— Да уж, наверное… — пробормотал Майлз, прикоснувшись дрожащей рукой к своим губам. Желание терзало его нестерпимо.
Виктория все так же озабоченно на него смотрела, и он на миг прикрыл глаза, провел по лицу ладонью:
— У меня все хорошо.
Виктория знать не могла, что творится с Майлзом, но подозревала в этом последствия их страстного поцелуя.
Раскаяние захлестнуло ее. В самом деле, что должен был подумать о ней Майлз после того, как она позволила себе подобные вольности? Кто знает, вдруг он потерял к ней всякое уважение?
Придав на всякий случай своему лицу строгое выражение, она твердо заявила:
— Мистер Уэлсли, я не могу позволить, чтобы вы впредь…
Майлз в упор глянул на нее — и она смолкла.
— Прошу вас, ничего не говорите. Это все испортит. — Он притянул девушку к себе, зарылся лицом в ее темные волосы и шепотом добавил: — Пожалуйста.
— Но мы не должны… Это… это нехорошо.
— Не смейте так говорить! Мы не сделали ничего дурного. Мы просто поцеловались. Что плохого может быть в поцелуе?
Отстранившись, Майлз сердито сверкнул глазами и раздельно, чуть не по слогам повторил:
— Ни-че-го!
— Это у вас в Америке «ничего», а у нас в Англии так не делается!
— Все-таки, наверное, делается — как иначе объяснить, что в Англии все еще не перевелись англичане? В глазах Виктории вспыхнуло негодование.
— Как вы смеете разговаривать со мной в подобном тоне? — вскричала она. — Очень может быть, мистер Уэлсли, что подобная манера ухаживать хороша для общения с американками, но для настоящей английской леди она неприемлема!
— Вот сейчас вы угодили в точку.
— Угодила в точку? — пробормотала Виктория. — О чем это вы?
— Я говорю о том, что вы, сами того не желая, в нескольких словах показали разницу между английскими и американскими женщинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94