Да, она отчаивалась, и он тоже, и многое придется раскрыть, объяснить и простить, пока все наконец встанет на свои места.
Но теперь не время и не место для объяснений; только губы его и руки пусть скажут ей о чувствах, устранят все сомнения в том, что лишь она одна ему желанна, лишь она одна любима...
Мора пылко отвечала ему, и душа его воспарила высоко в небо. Она понимала, все понимала, его умная, страстная очаровательница.
Весь мир, казалось, замер, когда он опустился на нее. Потом медленно-медленно вошел.
– О...
Вся дрожа, она обхватила его ногами и руками. Тело ее изогнулось, чтобы он вошел глубже.
Толчок, еще один и еще – страсть разгоралась, жар ее проникал во все клетки сплетенных в объятии тел, слившихся воедино в самом сокровенном из мгновений человеческой жизни, затем словно вспышка пламени – и взрыв, потрясший обоих.
Глава 24
– Нам скоро уезжать. Уже поздно.
Мора открыла глаза и увидела, что Росс голый стоит у окна. Шторы подняты, и на горизонте появилась полоска серебристого света. Наступало утро.
Мора потянулась, зевнула и улыбнулась почти робко, когда Росс повернулся и взглянул на нее.
От его ответной улыбки замерло сердце. Прежде чем погрузиться в сон прошлой ночью, она гадала, как это будет, когда она проснется в присутствии мужчины, так жарко любившего ее накануне.
Момент оказался куда более бурным, чем она ожидала. Он бросился к кровати, наклонился к Море, опершись на руки по обеим сторонам ее головы, и Мора вновь ощутила тяжесть сильного мужского тела.
– Ты покраснела.
Его дыхание щекотала ей ухо.
– Ничего подобного. Я никогда не краснею.
Он наклонился ниже. Жесткие волосы на его груди коснулись ее кожи.
– Ты, как всегда, противоречишь, моя прекрасная Мора. Когда же твоя воля подчинится моей?
Она замурлыкала, как кошка, когда он опустился на нее всем своим весом, дав ей почувствовать меру своего возбуждения и силу желания. Страсть начала разгораться у нее в крови, но вдруг она подняла на него серьезные глаза:
– Скажи, что ты любишь меня.
Пораженный, он слегка отпрянул.
Она взяла его лицо в ладони, нежно удерживая.
– Это нетрудно, Росс. Мир не рухнет, если ты это сделаешь.
Он откашлялся. Обожаемый мужчина. И вот сейчас он в самом деле начнет смущаться.
– Я никогда не говорил... этих слов ни одной женщине.
Она прикусила губу, чтобы скрыть усмешку. Ни разу за все время страшных приключений она не видела его таким неуверенным в себе.
– Это так просто. – Большими пальцами она обвела сильную линию его подбородка. – Я тебя люблю. – Голос Моры задрожал от полноты чувств. – Я люблю тебя больше и сильнее, чем могла себе представить. Наверное, с той минуты, когда ты смеялся надо мной на бомбейском вокзале. Тогда я считала, что это злость.
– Мора. – Склонившись над ней, он взял ее руку в свои. Поднял с подушек и приблизил к себе, так что их губы почти соприкасались. – Я тоже считал, что это злость.
Минуту она молча смотрела на него, потом начала смеяться, весело и беспечно.
– О, Росс, никто не признавался мне в любви таким образом!
– Надеюсь, что нет.
Он снова уложил ее на простыни, поцеловал, и жар его губ сказал ей лучше всех слов, как сильно он любит, как нежно любит... как он хочет ее.
Покоренная, она позволила ему увести себя снова в мир сокровенных восторгов, какие приносят прикосновения, ласки и нежные слова, произнесенные так тихо.
– О Росс...
Внезапно она села.
– Что с тобой, любимая?
– Я не понимаю. Я почувствовала... Кажется, мне нездоровится.
Он поцеловал ее в ладонь, посерьезнел, но Мора снова откинулась на подушку, приступ дурноты прошел.
– Нет, все в порядке.
Его лоб разгладился, и он снова потянулся к ней. Но к его удивлению, Мора опять вскочила.
– Да что такое, любовь моя?
– Не знаю, мне как-то... нехорошо.
Охнув, она босиком побежала в ванную. Секундой позже Росс услышал, как ее вырвало остатками вчерашнего ужина.
Когда он появился в дверях ванной комнаты, Мора умывала лицо.
– Все прошло? – ласково спросил он.
Мора слабо улыбнулась и кивнула.
– Что-то не помню, чтобы хоть одна женщина так реагировала на мои поцелуи, – поддразнил он ее.
Потом он помог ей лечь в постель, скрывая тревогу. Она была слишком бледна, чтобы продолжать любовные игры.
– О, Росс, извини, но мне так плохо.
Он внутренне содрогнулся от страха, но твердо напомнил себе, что сейчас не сезон холеры или других опасных болезней, из-за которых в Индии каждый год появляется множество свежих могил.
– Это пройдет, милая. Может, позавтракать?
– Нет, я не могу. Боюсь, что меня опять затошнит.
– Тогда полежи спокойно. Все хорошо. Подожди.
Он принес попить, но сразу после того, как она глотнула воды, ей снова пришлось бежать в ванную.
– Должно быть, я съела что-то несвежее вчера вечером, – еле слышно проговорила она, когда Росс нес ее в постель второй раз. – Мне ужасно неловко.
– Да перестань. Испорченное мясо – не такая уж редкость в Индии, ты же знаешь.
– От тебя ли я это слышу? – простонала она, пытаясь улыбнуться, но то была последняя попытка поддразнить его.
Росс неутомимо ухаживал за ней в последующие тяжелые часы. Давний обитатель Индии, он получил свою долю подобных недомоганий и был достаточно опытен, но сердце у него щемило всякий раз, как Мора вздрагивала и стонала. Болезнь набирала силу, и Мора, казалось, перестала замечать присутствие Росса, но он ни на минуту не отходил от нее.
Не имело смысла посылать за врачом. Никакому деревенскому хакиму Росс не доверил бы уход за женой, а здесь больше некому было облегчить ее страдания.
Росс смачивал Море лоб, чтобы уменьшить жар лихорадки, а когда наступило прохладное время, укутал ее потеплее и всячески увещевал, словно она была капризным ребенком.
К счастью, с наступление ночи Мора почувствовала себя лучше. Тошнота прошла, и веки молодой женщины смежились.
Убедившись, что она крепко заснула, Росс вызвал одну из служанок. Его глаза горели на осунувшемся лице.
– Присмотри за ней.
– Слушаюсь, сахиб.
В холле дожидался чуппрасси.
– Я послал за твоей лошадью, сахиб. Но уже очень поздно и...
– Так запри двери и ложись спать, – отрезал Росс. Несмотря на усталость, он сел в седло и поскакал по пустынной дороге.
Звуки сердитых слов на хинди разбудили Мору много часов спустя, когда заря давно уже прогнала звезды с небосклона. Она чувствовала себя слабой, но боли не было. Попыталась сесть, но в эту минуту дверь спальни распахнулись, и средних лет индианка в ярко-красном сари бурей влетела в комнату.
– Мира!
– Ва! – воскликнула айя и уперла руки в бока в манере, ужасно напоминающей о доведенной до высшей степени раздражения Дафне Карлайон. – Я ехала всю ночь, потому что узнала о твоей болезни, и что же я здесь нахожу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74