К счастью, Дауд его не заметил, но это не меняло положения вещей. Аллах Всемогущий! Что же делать? Такой переполох сейчас поднимется. Покинуть дом с вещественными доказательствами не удалось, побег тоже сильно осложнится, ибо охрана теперь будет не просто бдеть, а зверствовать. Кажется, он сам себя загнал в угол. И себя, и Злату.
В гареме пока что царил покой, день клонился к вечеру, стало темнеть. Оказывается, он пробыл в подземелье не один час! Амир проверил, цел ли фотоаппарат, и сломя голову помчался к себе. Надо срочно вычистить одежду и спрятать фотоаппарат.
Едва не пинком распахнув дверь, Амир влетел в комнату и… столкнулся со Златой, едва успев подхватить ее.
- О Аллах! Мы пропали! - страдальчески выкрикнул он.
Глава 21
- Амир! Что случилось? Где ты был? - Злата порывисто обняла юношу за шею и прижалась щекой к пыльному халату. - Почему мы пропали?
Он несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, сбитое быстрым бегом по коридорам гарема, и прижал девушку к себе. Прижал так, будто бы боялся, что если отпустит, то больше никогда не увидит ее. И мир рухнет…
- Злата, милая, я… кажется, я все безвозвратно испортил. - Он едва не взвыл от отчаяния.
- Что, что случилось? - взволнованно переспросила Злата.
- Я был в подземельях, добыл фотографии, обличающие Ибрагима, но едва не попался. - Амир выпустил Злату из объятий и забегал по комнате от стенки к стенке.
- Господи! Но, слава богу, ты же цел? Ты же здесь, ты спасся! - Девушка засеменила за ним следом.
- Нет, это лишь временная отсрочка. Мне удалось запереть Ибрагима в подвале, я хотел выбраться из дома, но едва не натолкнулся на дядю, пришлось возвращаться в гарем. - Амир обессиленно рухнул в кресло, прижимая к груди драгоценный фотоаппарат. - Теперь все входы-выходы перекрыты так надежно, что даже мышь не проскочит. Мы не сможем бежать, а скоро сюда придут стражники и будут искать нарушителя спокойствия. Шпиона. То есть меня.
Злата рухнула перед креслом на колени и схватила Амира за отвороты хатата:
- Так что же ты сидишь? Ты весь в пыли, твоя одежда превратилась в лохмотья, тебя же сразу схватят! Быстро раздевайся!
Амир взглянул на нее застывшим взглядом, и Злата поняла, что он потерял всякую надежду и желание сопротивляться. И почему такое случается с лучшими из мужчин и так не вовремя? Она силой выдрала у него из рук фотоаппарат и принялась развязывать пояс. Юноша попытался было протестовать, но его вдруг охватило какое-то странное оцепенение: он вставал, когда она велела, поворачивался, поднимал руки, наклонялся, а в голове звенела оглушающая пустота.
Разоблачив молодого человека до шальвар, Злата свернула пыльную одежду в тугой узел и замерла, оглядывая комнату в поисках места, где ее можно спрятать. Амир встрепенулся, подсказал, где можно оборудовать тайник, а потом рухнул на постель. Злата спрятала вещи, заперла дверь и подошла к кровати. Юноша лежал абсолютно неподвижно, скрестив руки на груди, как бы обняв себя за плечи, и закрыв глаза. Девушка присела на край кровати, робко протянула руку и погладила его по голове.
- Амир, перестань, ты меня пугаешь! Уныние, между прочим, грех!
- Нет такого греха, - прошептал он, не открывая глаз.
- У вас нет, а у нас есть! - Злата даже стукнула в гневе кулачком по покрывалу. - Нельзя сдаваться!
Молодой человек не ответил.
- Амир! - Злата придвинулась к нему поближе и прикоснулась к щеке. - Ты не можешь вот так лежать и ждать, пока тебя поймают и убьют!
- Я не боюсь смерти. Аллах и так дал мне лишний год жизни. Дал, чтобы я отомстил, а я не сумел. - Он пробежал пальцами по своему жуткому шраму. - Это подарок моего дяди. Я выжил только чудом, чудом, дарованным мне Всевышним.
… Когда Амир очнулся, боли не было. Он лежал в своей постели, едва уловимый ветерок привычно шевелил газовый полог над кроватью, в комнате стоял неприятный сладкий запах. В голове отстукивали рваную мелодию звонкие барабаны, позвякивали цимбалы и пели свирели - целый оркестр.
…Ковер на стене зашевелился, сложная вязь превратилась в клубок разноцветных змей, гады попол-зли-поструились к кровати, забрались на покрывало, поднялись на хвосты и принялись раскачиваться в ритме оркестра, звучащего в голове Амира…
…Постель утонула, и юноша понял, что это не змеи вовсе, а водоросли, а он под водой, теплое течение омывает обнаженное тело, маленькие рыбки щекотно покусывают пятки… Неожиданно море высохло, и теперь он лежит на пересохшем и растрескавшемся дне…
- Он умирает, почтенный Селим? - откуда-то издалека раздался голос отца, Джибраил к кому-то обращался.
- Он может умереть. На все воля Аллаха. - Голос собеседника отца звучал глухо и надтреснуто. - Но он молод и силен, он борется за жизнь.
- Уже две недели, как ничего не меняется…
- Рана воспалилась… Я делаю все, что в моих силах. Отец вздохнул:
- Иншалла.
Амир опять впал в забытье, а когда очнулся, то услышал, как отец нараспев произносит слова молитвы. Фразы ее вспыхивали под закрытыми веками золотыми светлячками, каждая буква сияла, горела, а потом осыпалась тончайшим пеплом.
- Нет, Селим! Нет! - ожесточенно повторил отец.
- Господин Бен-Нижад… Он наверняка умрет, если этого не сделать. Рука потеряла чувствительность, может начаться гангрена…
- Он ничего не чувствует оттого, что здесь постоянно курится хашиш!
- Если бы не наркотик, он бы умер от болевого шока, - Селим говорил монотонно, будто бы уже не в первый раз объясняя это отцу. - Необходима ампутация.
«Отец! Нет, отец! Не разрешай ему, не надо! Нет!» - мысленно взмолился Амир, окончательно пришедший в сознание.
- Если моему сыну суждено умереть, то пусть он умрет в ясном уме, а не одурманенный и на операционном столе. Я знаю, он бы сам так решил!
«Спасибо, отец!» - Но почему он не может произнести это вслух? Губы совсем не слушаются.
Голоса исчезают, растворяются в тумане, наполняющем комнату.
…А потом пришла боль. Она обрушилась ледяным душем, набросилась хищным зверем и вцепилась в плечо тысячей мелких острых зубов и вгрызалась, вгрызалась в тело все глубже. Мерзкий аромат хаши-ша исчез, но привыкшее к наркотику тело требовало яда, Амира то бил озноб, то охватывал жар, иногда даже боль в плече отступала, стиралась и растворялась в безумном море угара, крика тела, мольбы о наркотике. Временами Амир кричал и молил дать ему умереть, и лишь иногда проваливался в спасительное забытье.
…Но вот наконец однажды утром он проснулся, а не очнулся. Это было так удивительно, ведь он почти забыл, как это - просто проснуться. В кресле, придвинутом к кровати, клевал носом смешной толстячок, непокрытая лысая голова свесилась на грудь, пухлые руки сложены на круглом животе, а на кончике длинного мясистого носа каким-то чудом держались круглые очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
В гареме пока что царил покой, день клонился к вечеру, стало темнеть. Оказывается, он пробыл в подземелье не один час! Амир проверил, цел ли фотоаппарат, и сломя голову помчался к себе. Надо срочно вычистить одежду и спрятать фотоаппарат.
Едва не пинком распахнув дверь, Амир влетел в комнату и… столкнулся со Златой, едва успев подхватить ее.
- О Аллах! Мы пропали! - страдальчески выкрикнул он.
Глава 21
- Амир! Что случилось? Где ты был? - Злата порывисто обняла юношу за шею и прижалась щекой к пыльному халату. - Почему мы пропали?
Он несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание, сбитое быстрым бегом по коридорам гарема, и прижал девушку к себе. Прижал так, будто бы боялся, что если отпустит, то больше никогда не увидит ее. И мир рухнет…
- Злата, милая, я… кажется, я все безвозвратно испортил. - Он едва не взвыл от отчаяния.
- Что, что случилось? - взволнованно переспросила Злата.
- Я был в подземельях, добыл фотографии, обличающие Ибрагима, но едва не попался. - Амир выпустил Злату из объятий и забегал по комнате от стенки к стенке.
- Господи! Но, слава богу, ты же цел? Ты же здесь, ты спасся! - Девушка засеменила за ним следом.
- Нет, это лишь временная отсрочка. Мне удалось запереть Ибрагима в подвале, я хотел выбраться из дома, но едва не натолкнулся на дядю, пришлось возвращаться в гарем. - Амир обессиленно рухнул в кресло, прижимая к груди драгоценный фотоаппарат. - Теперь все входы-выходы перекрыты так надежно, что даже мышь не проскочит. Мы не сможем бежать, а скоро сюда придут стражники и будут искать нарушителя спокойствия. Шпиона. То есть меня.
Злата рухнула перед креслом на колени и схватила Амира за отвороты хатата:
- Так что же ты сидишь? Ты весь в пыли, твоя одежда превратилась в лохмотья, тебя же сразу схватят! Быстро раздевайся!
Амир взглянул на нее застывшим взглядом, и Злата поняла, что он потерял всякую надежду и желание сопротивляться. И почему такое случается с лучшими из мужчин и так не вовремя? Она силой выдрала у него из рук фотоаппарат и принялась развязывать пояс. Юноша попытался было протестовать, но его вдруг охватило какое-то странное оцепенение: он вставал, когда она велела, поворачивался, поднимал руки, наклонялся, а в голове звенела оглушающая пустота.
Разоблачив молодого человека до шальвар, Злата свернула пыльную одежду в тугой узел и замерла, оглядывая комнату в поисках места, где ее можно спрятать. Амир встрепенулся, подсказал, где можно оборудовать тайник, а потом рухнул на постель. Злата спрятала вещи, заперла дверь и подошла к кровати. Юноша лежал абсолютно неподвижно, скрестив руки на груди, как бы обняв себя за плечи, и закрыв глаза. Девушка присела на край кровати, робко протянула руку и погладила его по голове.
- Амир, перестань, ты меня пугаешь! Уныние, между прочим, грех!
- Нет такого греха, - прошептал он, не открывая глаз.
- У вас нет, а у нас есть! - Злата даже стукнула в гневе кулачком по покрывалу. - Нельзя сдаваться!
Молодой человек не ответил.
- Амир! - Злата придвинулась к нему поближе и прикоснулась к щеке. - Ты не можешь вот так лежать и ждать, пока тебя поймают и убьют!
- Я не боюсь смерти. Аллах и так дал мне лишний год жизни. Дал, чтобы я отомстил, а я не сумел. - Он пробежал пальцами по своему жуткому шраму. - Это подарок моего дяди. Я выжил только чудом, чудом, дарованным мне Всевышним.
… Когда Амир очнулся, боли не было. Он лежал в своей постели, едва уловимый ветерок привычно шевелил газовый полог над кроватью, в комнате стоял неприятный сладкий запах. В голове отстукивали рваную мелодию звонкие барабаны, позвякивали цимбалы и пели свирели - целый оркестр.
…Ковер на стене зашевелился, сложная вязь превратилась в клубок разноцветных змей, гады попол-зли-поструились к кровати, забрались на покрывало, поднялись на хвосты и принялись раскачиваться в ритме оркестра, звучащего в голове Амира…
…Постель утонула, и юноша понял, что это не змеи вовсе, а водоросли, а он под водой, теплое течение омывает обнаженное тело, маленькие рыбки щекотно покусывают пятки… Неожиданно море высохло, и теперь он лежит на пересохшем и растрескавшемся дне…
- Он умирает, почтенный Селим? - откуда-то издалека раздался голос отца, Джибраил к кому-то обращался.
- Он может умереть. На все воля Аллаха. - Голос собеседника отца звучал глухо и надтреснуто. - Но он молод и силен, он борется за жизнь.
- Уже две недели, как ничего не меняется…
- Рана воспалилась… Я делаю все, что в моих силах. Отец вздохнул:
- Иншалла.
Амир опять впал в забытье, а когда очнулся, то услышал, как отец нараспев произносит слова молитвы. Фразы ее вспыхивали под закрытыми веками золотыми светлячками, каждая буква сияла, горела, а потом осыпалась тончайшим пеплом.
- Нет, Селим! Нет! - ожесточенно повторил отец.
- Господин Бен-Нижад… Он наверняка умрет, если этого не сделать. Рука потеряла чувствительность, может начаться гангрена…
- Он ничего не чувствует оттого, что здесь постоянно курится хашиш!
- Если бы не наркотик, он бы умер от болевого шока, - Селим говорил монотонно, будто бы уже не в первый раз объясняя это отцу. - Необходима ампутация.
«Отец! Нет, отец! Не разрешай ему, не надо! Нет!» - мысленно взмолился Амир, окончательно пришедший в сознание.
- Если моему сыну суждено умереть, то пусть он умрет в ясном уме, а не одурманенный и на операционном столе. Я знаю, он бы сам так решил!
«Спасибо, отец!» - Но почему он не может произнести это вслух? Губы совсем не слушаются.
Голоса исчезают, растворяются в тумане, наполняющем комнату.
…А потом пришла боль. Она обрушилась ледяным душем, набросилась хищным зверем и вцепилась в плечо тысячей мелких острых зубов и вгрызалась, вгрызалась в тело все глубже. Мерзкий аромат хаши-ша исчез, но привыкшее к наркотику тело требовало яда, Амира то бил озноб, то охватывал жар, иногда даже боль в плече отступала, стиралась и растворялась в безумном море угара, крика тела, мольбы о наркотике. Временами Амир кричал и молил дать ему умереть, и лишь иногда проваливался в спасительное забытье.
…Но вот наконец однажды утром он проснулся, а не очнулся. Это было так удивительно, ведь он почти забыл, как это - просто проснуться. В кресле, придвинутом к кровати, клевал носом смешной толстячок, непокрытая лысая голова свесилась на грудь, пухлые руки сложены на круглом животе, а на кончике длинного мясистого носа каким-то чудом держались круглые очки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49