– Я тоже! Это будет так жестоко – по отношению к ней и по отношению к нам… – пролепетала Селина.
– Ничего страшного пока что не произошло. Мы только заговорили об этом, как вмешалась Мэри, а уж у нее здравого смысла хватит, пожалуй, на всю нашу семью. Она с такой милой улыбкой сказала, что весь сыр-бор разгорелся из-за самого обычного и невинного флирта, который и не превратится во что-то большее, если только Джеймс не станет паниковать и умножать все на три. Главное, чтобы Фанни не вообразила себя современной Джульеттой, которую разлучают с ее Ромео!
Эбби заметила, что на лице ее сестры застыло потустороннее выражение, как у человека, которому объясняют законы Ньютона в тот момент, как он сидит в зубоврачебном кресле; она переспросила:
– Ты не согласна, Селина?
Глаза Селины теперь заполнились слезами ровно до той отметки, с которой начинается вытекание ручьев по щекам.
– Как ты можешь быть такой сухой и жестокой! – продышала Селина замогильным голосом. – Когда ты столько раз говорила мне, что нашу девочку надо уберечь от тех страданий, которые ты сама вынесла в своей загубленной жизни…
– Какие страдания? – в величайшем недоумении переспросила Эбби. – Ты, похоже, от простуды повредилась в рассудке, милая!
– Ты можешь мне говорить что угодно, но я не верю, что ты забыла, как папа в свое время запретил тебе встречаться с мистером Торнаби – причем неизвестно почему! Но я не повторю этой трагической ошибки! – драматически воскликнула Селина.
– О господи! Вот уж сказанула! – Эбби, казалось, с трудом удерживается от хохота. – Забудь об этом, дорогая, а я-то уже давно позабыла! Конечно, в то время я пыталась себе внушить, будто у меня разбито сердце, но ведь теперь я плохо помню даже, на что он был похож, этот самый Торнаби! В конечном счете каждому в семнадцать лет нужно попробовать разбить сердце, только чтобы убедиться, что дело того не стоило!
Эта откровенная насмешка над сентиментальными чувствами повергла Селину в столь глубокое расстройство, что она некоторое время молчала, пытаясь помешивать ложечкой чай в давно уже пустой чашке. Затем она, решив придать своему голосу оттенок многоопытности, проникновенно заговорила, прерываясь лишь на сморкание носом, полным слез:
– Ты была всегда такая гордая, такая смелая… Но только если ты забыла Торнаби, то почему же ты отвергла предложение лорда Броксберна? Это было так лестно и так своевременно, и человек был неплохой, даже с некоторой душой и некоторым умом, что так редко встречается у мужчин… К нему даже можно было испытывать некоторую нежность…
– Даже некоторой – и то нельзя! – категорично заявила Эбби. – Это был просто сказочный зануда! – Глаза Эбби снова заискрились сдерживаемым смехом. – Неужели ты думаешь, что все эти годы я только и плакала над своим разбитым сердцем? Уж ты меня извини, но делать из меня героиню мелодрамы нет никакого толку! Я понимаю, что тебе хотелось бы иметь под рукой романтический персонаж, но поверь, я эту роль сыграть не сумею!
– Понятное дело, сейчас ты мне скажешь, что задумала окончательно устроить судьбу бедняжки Фанни по-своему?
– Во всяком случае, хочу заявить тебе, что хотя я и думаю, что папа хотел мне добра, спуская с лестницы того Торнаби, но его патологически навязчивое желание устроить для всех своих детей какой-то идеальный брак – просто глупость! Мэри, конечно, повезло, но ты и Джейн пали жертвой неудачи – у тебя пассивной, а у нее – активной, посмотреть только на ее муженька с минуту-другую! Все его достоинства начинаются в кошельке и там же кончаются, недалеко выходя, скажем грубо, за пределы брючного кармана…
Селина была несколько обескуражена таким поворотом беседы и резкостью Эбби.
– Постой-постой… Нет, папочка, конечно, временами бывал странен, но ведь он всегда на самом деле хотел как лучше…
– Конечно, – ехидно подхватила Эбби, – и если бы ты его послушалась сама, то вышла бы замуж за этого, как его, священника, и теперь была бы вполне счастлива, с кучей детишек и… Ох, прости, я вовсе не хотела тебя обидеть!
Тут Селину, так долго сдерживавшую прилив слез с помощью моргания, сморкания и закатывания глаз к потолку, наконец прорвало.
– Нет, нет! – рыдала она. – Даже мама, которая так меня понимала, и та не могла скрыть от меня своего зловещего предчувствия, что священник непременно облысеет начисто еще до сорока лет! И это ты называешь счастьем – жить с лысым священником? Это тебя надо пожалеть, вот что!
– Ничего подобного! – отвечала Эбби задиристо. – Мне ничуть не жаль упущенного Торнаби, и я не позволю Джеймсу устроить брак Фанни с каким-нибудь бездушным денежным мешком. Но ведь с другой стороны, не можем же мы отдать ее за первого встречного волокиту и авантюриста?
– Каверли вовсе не из таких! – простонала Селина. – И у него есть немалое имение в Беркшире, а происходит он из уважаемого рода! Думаю, он может проследить свою генеалогию на сотни, слышишь, сотни лет назад!
– О его далеких предках мне ничего не известно, но все, что мне удалось узнать о его ближайших родственниках, это что они знамениты умением приводить порядочных людей в бешенство своим поведением. Если верить Джеймсу, папаша этого Каверли был человеком, которого уважали только до семилетнего возраста, то есть пока он не успел себя проявить. Что же касается его дяди, то его выставили из Итонского университета после одного безобразного скандала, причем ему пришлось уехать в Индию по настоятельной просьбе всей родни, с тем чтобы никогда больше и носа не казать в Англию! Что же об имении, то, по словам Джорджа, оно заложено и перезаложено и приносит убытков больше, чем стоило само в лучшие годы. И ты считаешь это удачной партией?
– О нет! – стенала Селина. – Нет, конечно! Но мне кажется таким несправедливым валить грехи отца на сына, на бедного мистера Каверли! Нет, я не могу поверить в его непорядочность – такие манеры, такое понимание долга джентльмена…
– Ну так что же? – сказала Эбби, задумчиво преломив бровь. – Ты, может быть, имеешь в виду, что этот авантюрист, пройдоха и развратник довольно привлекателен – как мужчина?
– Эбби! – пискнула Селина, покраснев до корней волос от слова «мужчина». – Следи за своими выражениями! Ведь если это услышат…
– Сейчас меня никто не слышит, кроме тебя, – указала ей Эбби. – Но ведь все, что я хотела сказать, – это…
– Что бы ты ни говорила, я ничего не знаю ни о каких авантюристах или развратниках! – гордо заявила Селина.
– Да и я тоже, пожалуй, – не без тени некоторого сожаления кивнула Эбби. – Правда, я припоминаю, как папа говорил мне на балу у Ашенденсов много лет назад, что он не позволил бы и одного танца пройти своей дочери с таким развратником, – а я с ним только что станцевала, и надо сказать, это было упоительно… Хотя и флиртовал он неприлично , я поняла это не только потому, что так мне сообщил мой лицемерный братец Роулэнд…
Селина вспомнила о том, что она старшая, и надула щеки для пущей важности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63