У него даже закрались серьезные сомнения, знал ли о его приезде сюда кто-нибудь, кроме гостиничной прислуги.
Естественно, Фотерби не стал откровенничать об этом с мисс Марлоу, но Феба, догадавшись о его печалях, решила, что такая гордыня еще более забавна и противна. В душе Феба посмеивалась над поведением Наджента Фотерби, но к ее веселью примешивался горький осадок, что этот богатейший кладезь нелепостей и глупостей, скрывающийся под щегольской внешностью, остался до конца нераскрытым ей, когда она писала «Пропавшего наследника». Такой яркий персонаж, сэр Наджент Фотерби, так и просился на страницы книги. Феба увлеклась разработкой сюжета нового романа, главным героем которого стал бы сэр Наджент, но она облегченно вздохнула (ведь ее предыдущее приключение в мире литературы закончилось такой катастрофой), когда в столовую вошел мастер Рейн в сопровождении своего нового четвероногого друга.
…Мадам Боннет звала щенка «Тото», но гостям он был известен как «Чин». Это несоответствие в кличках было вызвано небольшим недоразумением между владелицей «Красной рыбы» и мастером Рейном. Эдмунд, поборов свою неприязнь к иностранцам ради желания подружиться со щенком набрался смелости, отправился на кухню и поинтересовался его именем у мадам Боннет. Не совсем поняв вопрос, мадам ответила: «Чин», – и после того, как мальчик повторил, радостно кивнула и захлопала в ладоши. Так щенок стал Чином…
Сэр Наджент встретил приемного сына настороженно, но Эдмунд пришел не к нему, а к Фебе за цветными мелками, которые ему купил Том. Чин, по словам Эдмунда, был непрочь, чтобы его нарисовали. Когда мальчику дали мелки и бумагу, он сел на пол и с головой погрузился в свои фантазии. Чин сидел рядом, радостно постукивая хвостом по полу.
Увидев, что Эдмунд занят рисованием, сэр Наджент возобновил беседу, принявшись вновь мерить шагами комнату и перечислять свои печали.
Этим утром сэр Наджент оделся в свой самый элегантный костюм. Он состоял, кроме белых панталон и знаменитого галстука Фотерби, из высоких сапог, ботфортов, украшенных большими золотыми кисточками. Эти сапоги сэр Наджент надел в тот день впервые. Хоби специально сделал их для него, и даже известный денди, лорд Петершам, не мог похвастаться такими потрясающими сапогами. Пока сэр Наджент разгуливал по столовой, кисточки покачивались в такт шагам, как и было задумано. На такие украшения нельзя было не обратить внимания, и даже щенок сомнительного происхождения не мог остаться равнодушным к их достоинствам.
Золотые кисточки очаровали Чина. Он несколько минут не сводил с них завороженного взгляда, борясь с искушением, но оно оказалось слишком сильным, чтобы можно было устоять. Щенок встал, подошел поближе, чтобы с одного прыжка достигнуть цель, и ухватил зубами одну из кистей.
Сэр Наджент, воскликнув что-то нечленораздельное, попытался отогнать щенка, но тот сердито зарычал и потянул еще сильнее, виляя при этом хвостом. Эдмунд весело рассмеялся и захлопал в ладоши. Этот всплеск невинной радости вызвал у сэра Наджента поток таких яростных ругательств, что Феба поспешила на помощь щенку.
Войдя в столовую, Том оказался свидетелем бурной сцены. Чин возбужденно лаял, сидя на руках у Фебы. Эдмунд заливался смехом. Петт, прибежавший на гневные крики своего хозяина, стоял перед ним на коленях и приводил помятую кисточку в первозданный вид. И, наконец, сэр Наджент, красный от ярости, перечислял в несдержанных выражениях различные виды казни, которые заслужил Чин.
Том не растерялся и хладнокровно повелел Эдмунду унести Чина из столовой; тот без единого возражения повиновался. Потом юноша бросил хмурый взгляд на хихикающую Фебу и несколько успокоил сэра Наджента, пообещав, что отныне Чину будет запрещено появляться в столовой.
Узнав о запрете для своего любимца, Эдмунд пришел в негодование и попросил Тома побольнее щелкнуть сэра Наджента по носу, за что получил сильный нагоняй. Обиженный до глубины души, мальчик удалился с Чином на кухню, где его угостили изюмом, марципанами и засахаренными лимонными корками. Он просидел на кухне до вечера, забавляясь с куском теста. На следующий день сэр Наджент мудро решил не надевать свои роскошные новые сапоги, а Эдмунд немало удивил своих покровителей неожиданно примерным поведением. Мальчик вел себя так тихо и мирно, что Фотерби начал поглядывать на него с нежелательной для Фебы и Тома благосклонностью. После обеда пошел дождь. Эдмунд нарисовал несколько сомнительного сходства портретов, которые великодушно посвятил Фебе, после чего стал было впадать в уныние, но тут его внимание привлекли следы капель дождя на окне. Он взобрался на стул и проследил пальцем путь медленно катящейся капли. По улице проехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей, и остановился около «Красной рыбы».
Эдмунда заинтересовало появление экипажа, так же как и Фебу, которая, заслышав шум, подбежала к окну. Она давно надеялась услышать эти звуки. Фаэтон остановился, и ее сердце учащенно забилось в ожидании.
Дверца экипажа открылась, и из кареты легко выпрыгнул мужчина в плаще с капюшоном, он что-то сказал форейторам и вошел в гостиницу.
С губ Фебы слетел тихий вздох. Мастер Рейн пронзительно взвизгнул и бросился через всю комнату к двери с криками:
– Дядя Вестр! Дядя Вестр!
Эдмунду немалых усилий стоило открыть дверь. Он продолжал изо всех сил кричать: «Дядя Вестр!», когда Сильвестр вошел в столовую. Герцогу Салфорду пришлось остановиться на пороге, потому что племянник крепко обхватил его колени. Герцог нагнулся, чтобы освободиться от крепких объятий Эдмунда, и спросил:
– Это ты опять так шумишь, несносный мальчишка?
– Дядя Вестр! Дядя Вестр! – не унимаясь, вопил Эдмунд. Сильвестр рассмеялся и подбросил мальчугана высоко в воздух.
– Эдмунд! Эдмунд! – насмешливо произнес он. – Ради Бога, смотри не задуши меня! Ах ты, грубиян! А еще племянник!
Феба Марлоу продолжала стоять у окна с таким видом, будто не верила своим глазам. Бурное приветствие, которое Эдмунд устроил своему злому и бессердечному дяде, вызвало у нее легкое изумление. Нельзя сказать, что Феба была так уж сильно удивлена, но все же девушка не ожидала увидеть такой необузданный восторг. Если ее что-то и поразило, так это сам герцог Салфорд, который так обрадовался племяннику. Герцог сейчас, по ее мнению, совсем не был похож на того надменного, высокомерного мужчину, который отчитывал ее на балу у Каслрегов. Образ, который сохранился в ее памяти, и вызывал такие болезненные воспоминания, быстро растаял, а вместе с ним исчезло и смущение, которое заставляло Фебу бояться его появления так же сильно, как и хотеть его.
– Скажи Плохому Человеку, что я не его маленький мальчик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Естественно, Фотерби не стал откровенничать об этом с мисс Марлоу, но Феба, догадавшись о его печалях, решила, что такая гордыня еще более забавна и противна. В душе Феба посмеивалась над поведением Наджента Фотерби, но к ее веселью примешивался горький осадок, что этот богатейший кладезь нелепостей и глупостей, скрывающийся под щегольской внешностью, остался до конца нераскрытым ей, когда она писала «Пропавшего наследника». Такой яркий персонаж, сэр Наджент Фотерби, так и просился на страницы книги. Феба увлеклась разработкой сюжета нового романа, главным героем которого стал бы сэр Наджент, но она облегченно вздохнула (ведь ее предыдущее приключение в мире литературы закончилось такой катастрофой), когда в столовую вошел мастер Рейн в сопровождении своего нового четвероногого друга.
…Мадам Боннет звала щенка «Тото», но гостям он был известен как «Чин». Это несоответствие в кличках было вызвано небольшим недоразумением между владелицей «Красной рыбы» и мастером Рейном. Эдмунд, поборов свою неприязнь к иностранцам ради желания подружиться со щенком набрался смелости, отправился на кухню и поинтересовался его именем у мадам Боннет. Не совсем поняв вопрос, мадам ответила: «Чин», – и после того, как мальчик повторил, радостно кивнула и захлопала в ладоши. Так щенок стал Чином…
Сэр Наджент встретил приемного сына настороженно, но Эдмунд пришел не к нему, а к Фебе за цветными мелками, которые ему купил Том. Чин, по словам Эдмунда, был непрочь, чтобы его нарисовали. Когда мальчику дали мелки и бумагу, он сел на пол и с головой погрузился в свои фантазии. Чин сидел рядом, радостно постукивая хвостом по полу.
Увидев, что Эдмунд занят рисованием, сэр Наджент возобновил беседу, принявшись вновь мерить шагами комнату и перечислять свои печали.
Этим утром сэр Наджент оделся в свой самый элегантный костюм. Он состоял, кроме белых панталон и знаменитого галстука Фотерби, из высоких сапог, ботфортов, украшенных большими золотыми кисточками. Эти сапоги сэр Наджент надел в тот день впервые. Хоби специально сделал их для него, и даже известный денди, лорд Петершам, не мог похвастаться такими потрясающими сапогами. Пока сэр Наджент разгуливал по столовой, кисточки покачивались в такт шагам, как и было задумано. На такие украшения нельзя было не обратить внимания, и даже щенок сомнительного происхождения не мог остаться равнодушным к их достоинствам.
Золотые кисточки очаровали Чина. Он несколько минут не сводил с них завороженного взгляда, борясь с искушением, но оно оказалось слишком сильным, чтобы можно было устоять. Щенок встал, подошел поближе, чтобы с одного прыжка достигнуть цель, и ухватил зубами одну из кистей.
Сэр Наджент, воскликнув что-то нечленораздельное, попытался отогнать щенка, но тот сердито зарычал и потянул еще сильнее, виляя при этом хвостом. Эдмунд весело рассмеялся и захлопал в ладоши. Этот всплеск невинной радости вызвал у сэра Наджента поток таких яростных ругательств, что Феба поспешила на помощь щенку.
Войдя в столовую, Том оказался свидетелем бурной сцены. Чин возбужденно лаял, сидя на руках у Фебы. Эдмунд заливался смехом. Петт, прибежавший на гневные крики своего хозяина, стоял перед ним на коленях и приводил помятую кисточку в первозданный вид. И, наконец, сэр Наджент, красный от ярости, перечислял в несдержанных выражениях различные виды казни, которые заслужил Чин.
Том не растерялся и хладнокровно повелел Эдмунду унести Чина из столовой; тот без единого возражения повиновался. Потом юноша бросил хмурый взгляд на хихикающую Фебу и несколько успокоил сэра Наджента, пообещав, что отныне Чину будет запрещено появляться в столовой.
Узнав о запрете для своего любимца, Эдмунд пришел в негодование и попросил Тома побольнее щелкнуть сэра Наджента по носу, за что получил сильный нагоняй. Обиженный до глубины души, мальчик удалился с Чином на кухню, где его угостили изюмом, марципанами и засахаренными лимонными корками. Он просидел на кухне до вечера, забавляясь с куском теста. На следующий день сэр Наджент мудро решил не надевать свои роскошные новые сапоги, а Эдмунд немало удивил своих покровителей неожиданно примерным поведением. Мальчик вел себя так тихо и мирно, что Фотерби начал поглядывать на него с нежелательной для Фебы и Тома благосклонностью. После обеда пошел дождь. Эдмунд нарисовал несколько сомнительного сходства портретов, которые великодушно посвятил Фебе, после чего стал было впадать в уныние, но тут его внимание привлекли следы капель дождя на окне. Он взобрался на стул и проследил пальцем путь медленно катящейся капли. По улице проехал фаэтон, запряженный четверкой лошадей, и остановился около «Красной рыбы».
Эдмунда заинтересовало появление экипажа, так же как и Фебу, которая, заслышав шум, подбежала к окну. Она давно надеялась услышать эти звуки. Фаэтон остановился, и ее сердце учащенно забилось в ожидании.
Дверца экипажа открылась, и из кареты легко выпрыгнул мужчина в плаще с капюшоном, он что-то сказал форейторам и вошел в гостиницу.
С губ Фебы слетел тихий вздох. Мастер Рейн пронзительно взвизгнул и бросился через всю комнату к двери с криками:
– Дядя Вестр! Дядя Вестр!
Эдмунду немалых усилий стоило открыть дверь. Он продолжал изо всех сил кричать: «Дядя Вестр!», когда Сильвестр вошел в столовую. Герцогу Салфорду пришлось остановиться на пороге, потому что племянник крепко обхватил его колени. Герцог нагнулся, чтобы освободиться от крепких объятий Эдмунда, и спросил:
– Это ты опять так шумишь, несносный мальчишка?
– Дядя Вестр! Дядя Вестр! – не унимаясь, вопил Эдмунд. Сильвестр рассмеялся и подбросил мальчугана высоко в воздух.
– Эдмунд! Эдмунд! – насмешливо произнес он. – Ради Бога, смотри не задуши меня! Ах ты, грубиян! А еще племянник!
Феба Марлоу продолжала стоять у окна с таким видом, будто не верила своим глазам. Бурное приветствие, которое Эдмунд устроил своему злому и бессердечному дяде, вызвало у нее легкое изумление. Нельзя сказать, что Феба была так уж сильно удивлена, но все же девушка не ожидала увидеть такой необузданный восторг. Если ее что-то и поразило, так это сам герцог Салфорд, который так обрадовался племяннику. Герцог сейчас, по ее мнению, совсем не был похож на того надменного, высокомерного мужчину, который отчитывал ее на балу у Каслрегов. Образ, который сохранился в ее памяти, и вызывал такие болезненные воспоминания, быстро растаял, а вместе с ним исчезло и смущение, которое заставляло Фебу бояться его появления так же сильно, как и хотеть его.
– Скажи Плохому Человеку, что я не его маленький мальчик!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108