– прервала Джудит брата и отвернулась.
– О, я тебя ни за что на свете не предам! – ответил неисправимый Перегрин. – Если ты отдаешь предпочтение красному плащу, то в этом нет ничего особенного! Для особ женского пола красный плащ означает все! А если среди твоих знакомых есть один офицер, кто куда галантнее и смелее всех остальных, уверен, никому никогда не догадаться, кто же он такой!
Слова Перри привели Джудит в полное замешательство. Она не знала, как смотреть в посуровевшие глаза кузена. Миссис Скэттергуд начала бранить Перри, ибо подобный разговор не соответствовал ее представлениям о приличиях. Однако все ее усилия были напрасны – Перегрин стал раззадоривать сестру еще больше. Направить беседу в более нормальное русло удалось только мистеру Тэвернеру, который неожиданно произнес:
– Между прочим, Перри, все эти разговоры о женитьбе напомнили мне, что мне нужно было вам кое-что сказать. Я полагаю, вы будете расширять свой дом, не так ли? Вам не понадобится еще один грум? У меня уходит один очень славный человек, и я был бы счастлив найти ему достойное место. Он не сделал ничего плохого, но просто я отказываюсь от своего экипажа и вообще, в отличие от вас, сокращаю свое домашнее хозяйство.
– Отказываетесь от экипажа? – с удивлением воскликнул Перегрин. И мысли его сразу же устремились в другом направлении. – Как это может быть? Не хотите ли вы сказать, что у вас в карманах стало пусто?
– Нет, все не так уж и плохо, – ответил мистер Тэвернер и чуть улыбнулся. – Но в этом мире я люблю смотреть вперед, если могу, и я считаю, что будет благоразумно, если я немного себя в чем-то ограничу. Мой отец, разумеется, свой экипаж у себя оставляет. И потому, прошу вас, не подумайте, что я буду вынужден ходить пешком. Во всяком случае, если при вашей конюшне найдется место для моего грума, я бы вам его с радостью порекомендовал.
– О, конечно! Работы и для второго грума всегда хватит! – добродушно согласился Перегрин. – Пусть он ко мне зайдет. По крайней мере, я хоть как-то отплачу за то, что вы сделали для Хинксона!
– Охотно поверю, что ему наверняка, дорога в Вортинг порядком надоела, – с лукавой улыбкой заметил кузен.
Если бы Перегрин мог поступать так, как хотелось ему, то Хинксону дорога в Вортичг надоела бы гораздо больше. Но, к счастью, сэр Джеффри, проявлявший большую симпатию к своему будущему зятю, не мог себе позволить, чтобы Перегрин бывал у них в доме каждый день. Сэр Фэйрфорд твердо решил, что Перри может приезжать к Харриет только по понедельникам и четвергам. Но, поскольку леди Фэйрфорд каждый раз очень волновалась за Перегрина и не разрешала ему затемно возвращаться в Брайтон, всегда получалось так, что он оставался у Фэйрфордов и на следующий день, и, в конечном счете, особенно жалеть юных влюбленных оснований не было.
Мистер Тэвернер считал, что, скорее всего, надо было пожалеть Джудит, а не ее брата. И однажды вечером, на ассамблее в замковой гостинице, он ей так и сказал.
– Перри, к сожалению, совсем о вас забывает. Он думает только о своих визитах в Вортинг.
– Уверяю вас, меня это не трогает. Это вполне естественно, так оно и должно быть.
– Когда он женится, вам будет одиноко.
– Наверное, немного одиноко. Но я об этом не думаю.
Кузен забрал у Джудит бокал из-под выпитого ею лимонада и поставил его на стол.
– Он должен считать себя очень счастливым, что у него такая сестра. – Кузен поднял шаль Джудит и очень бережно накрыл ею плечи мисс Тэвернер. – Я должен вам кое-что сказать, Джудит. В вашем доме вы никогда не бываете одна: возле вас всегда миссис Скэттергуд. Мне никак не удается застать вас без нее. Не хотите ли вы выйти со мною в сад? Ночь сегодня очень теплая, я уверен, вы не простудитесь.
У Джудит сжалось сердце. Слегка смутившись, она ответила:
– Я бы лучше… Я хочу сказать, дорогой кузен, что там вряд ли представится возможность быть наедине.
– Не отказывайте мне! – взмолился мистер Тэвернер. – Разве я не заслужил от вас хотя бы такой малости, как побыть с вами без посторонних всего пять минут?
– Вы заслуживаете гораздо большего, – сказала Джудит. – Вы – сама доброта. Но я очень прошу вас, поверьте мне – нельзя ничего добиться так… так, как это предлагаете вы.
Они стояли в одной из комнат рядом с бальным залом. И, так как сейчас все вошли в зал для следующего танца, в меньшей из комнат остались только кузен и Джудит. Мистер Тэвернер оглянулся вокруг и, никого не увидев, сжал руку Джудит в своих руках.
– Тогда позвольте мне все сказать сейчас, потому что больше я молчать не могу! Джудит! Самая для меня дорогая, самая чудесная моя кузина! Значит, для меня нет никакой надежды? Вы на меня сейчас даже не смотрите! Вы отворачиваетесь? Одному Богу известно, что я не могу предложить вам столько, сколько мне бы хотелось. Только мое бедное сердце, которое целиком принадлежит вам с той самой минуты, когда я увидел вас впервые! Условия вашей жизни и жизни моей – увы! такие разные – заставляли меня хранить молчание. Но так не годится! Я больше не могу молчать, чего бы мне это ни стоило. Я был вынужден молча наблюдать, как другие требуют того, о чем я не осмеливался даже и спрашивать. Но сейчас все достигло таких пределов, которые никакой живой человек просто не может вынести! Джудит, умоляю вас, взгляните на меня!
Мисс Тэвернер собралась с духом и подняла на кузена глаза. Когда она заговорила, голос ее сильно дрожал:
– Прошу вас, больше ничего не говорите! Дорогой мой кузен! За вашу дружбу я вам бесконечно была и всегда буду благодарна. Но если я хоть как-то (поверьте мне, совершенно неумышленно) дала вам основания думать о более нежных чувствах…– От волнения голос у мисс Тэвернер почти пропал, и она лишь жестом попросила кузена больше ничего не говорить.
– Ну как я мог – как мог любой человек узнать вас и не полюбить? Я не могу предложить вам высокого титула, не могу предложить вам никакого богатства.
Джудит снова обрела дар речи и произнесла:
– Это не имело бы для меня никакого значения, если бы только были затронуты мои чувства. Я причиняю вам боль; простите меня! Но по-другому никогда не будет. Давайте больше никогда не будем об этом говорить!
– Как-то я спросил у вас, есть ли такой человек, который дорог вам. Тогда вы сказали мне: «Нет!» И, я полагаю, это была правда. А теперь? Теперь вы бы ответили так же?
Щеки мисс Тэвернер вспыхнули.
– Вы не имеете права задавать мне такой вопрос, – тихо сказала она.
– Не имею, – ответил кузен. – Я не имею на это права, но я должен вам сказать, и я вам скажу, Джудит: ни один мужчина, кто бы он ни был, не может испытывать к вам такое же сильное чувство, как я! И пока вашим опекуном будет Ворт – я отлично понимаю – он вам никогда не разрешит выйти за меня замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– О, я тебя ни за что на свете не предам! – ответил неисправимый Перегрин. – Если ты отдаешь предпочтение красному плащу, то в этом нет ничего особенного! Для особ женского пола красный плащ означает все! А если среди твоих знакомых есть один офицер, кто куда галантнее и смелее всех остальных, уверен, никому никогда не догадаться, кто же он такой!
Слова Перри привели Джудит в полное замешательство. Она не знала, как смотреть в посуровевшие глаза кузена. Миссис Скэттергуд начала бранить Перри, ибо подобный разговор не соответствовал ее представлениям о приличиях. Однако все ее усилия были напрасны – Перегрин стал раззадоривать сестру еще больше. Направить беседу в более нормальное русло удалось только мистеру Тэвернеру, который неожиданно произнес:
– Между прочим, Перри, все эти разговоры о женитьбе напомнили мне, что мне нужно было вам кое-что сказать. Я полагаю, вы будете расширять свой дом, не так ли? Вам не понадобится еще один грум? У меня уходит один очень славный человек, и я был бы счастлив найти ему достойное место. Он не сделал ничего плохого, но просто я отказываюсь от своего экипажа и вообще, в отличие от вас, сокращаю свое домашнее хозяйство.
– Отказываетесь от экипажа? – с удивлением воскликнул Перегрин. И мысли его сразу же устремились в другом направлении. – Как это может быть? Не хотите ли вы сказать, что у вас в карманах стало пусто?
– Нет, все не так уж и плохо, – ответил мистер Тэвернер и чуть улыбнулся. – Но в этом мире я люблю смотреть вперед, если могу, и я считаю, что будет благоразумно, если я немного себя в чем-то ограничу. Мой отец, разумеется, свой экипаж у себя оставляет. И потому, прошу вас, не подумайте, что я буду вынужден ходить пешком. Во всяком случае, если при вашей конюшне найдется место для моего грума, я бы вам его с радостью порекомендовал.
– О, конечно! Работы и для второго грума всегда хватит! – добродушно согласился Перегрин. – Пусть он ко мне зайдет. По крайней мере, я хоть как-то отплачу за то, что вы сделали для Хинксона!
– Охотно поверю, что ему наверняка, дорога в Вортинг порядком надоела, – с лукавой улыбкой заметил кузен.
Если бы Перегрин мог поступать так, как хотелось ему, то Хинксону дорога в Вортичг надоела бы гораздо больше. Но, к счастью, сэр Джеффри, проявлявший большую симпатию к своему будущему зятю, не мог себе позволить, чтобы Перегрин бывал у них в доме каждый день. Сэр Фэйрфорд твердо решил, что Перри может приезжать к Харриет только по понедельникам и четвергам. Но, поскольку леди Фэйрфорд каждый раз очень волновалась за Перегрина и не разрешала ему затемно возвращаться в Брайтон, всегда получалось так, что он оставался у Фэйрфордов и на следующий день, и, в конечном счете, особенно жалеть юных влюбленных оснований не было.
Мистер Тэвернер считал, что, скорее всего, надо было пожалеть Джудит, а не ее брата. И однажды вечером, на ассамблее в замковой гостинице, он ей так и сказал.
– Перри, к сожалению, совсем о вас забывает. Он думает только о своих визитах в Вортинг.
– Уверяю вас, меня это не трогает. Это вполне естественно, так оно и должно быть.
– Когда он женится, вам будет одиноко.
– Наверное, немного одиноко. Но я об этом не думаю.
Кузен забрал у Джудит бокал из-под выпитого ею лимонада и поставил его на стол.
– Он должен считать себя очень счастливым, что у него такая сестра. – Кузен поднял шаль Джудит и очень бережно накрыл ею плечи мисс Тэвернер. – Я должен вам кое-что сказать, Джудит. В вашем доме вы никогда не бываете одна: возле вас всегда миссис Скэттергуд. Мне никак не удается застать вас без нее. Не хотите ли вы выйти со мною в сад? Ночь сегодня очень теплая, я уверен, вы не простудитесь.
У Джудит сжалось сердце. Слегка смутившись, она ответила:
– Я бы лучше… Я хочу сказать, дорогой кузен, что там вряд ли представится возможность быть наедине.
– Не отказывайте мне! – взмолился мистер Тэвернер. – Разве я не заслужил от вас хотя бы такой малости, как побыть с вами без посторонних всего пять минут?
– Вы заслуживаете гораздо большего, – сказала Джудит. – Вы – сама доброта. Но я очень прошу вас, поверьте мне – нельзя ничего добиться так… так, как это предлагаете вы.
Они стояли в одной из комнат рядом с бальным залом. И, так как сейчас все вошли в зал для следующего танца, в меньшей из комнат остались только кузен и Джудит. Мистер Тэвернер оглянулся вокруг и, никого не увидев, сжал руку Джудит в своих руках.
– Тогда позвольте мне все сказать сейчас, потому что больше я молчать не могу! Джудит! Самая для меня дорогая, самая чудесная моя кузина! Значит, для меня нет никакой надежды? Вы на меня сейчас даже не смотрите! Вы отворачиваетесь? Одному Богу известно, что я не могу предложить вам столько, сколько мне бы хотелось. Только мое бедное сердце, которое целиком принадлежит вам с той самой минуты, когда я увидел вас впервые! Условия вашей жизни и жизни моей – увы! такие разные – заставляли меня хранить молчание. Но так не годится! Я больше не могу молчать, чего бы мне это ни стоило. Я был вынужден молча наблюдать, как другие требуют того, о чем я не осмеливался даже и спрашивать. Но сейчас все достигло таких пределов, которые никакой живой человек просто не может вынести! Джудит, умоляю вас, взгляните на меня!
Мисс Тэвернер собралась с духом и подняла на кузена глаза. Когда она заговорила, голос ее сильно дрожал:
– Прошу вас, больше ничего не говорите! Дорогой мой кузен! За вашу дружбу я вам бесконечно была и всегда буду благодарна. Но если я хоть как-то (поверьте мне, совершенно неумышленно) дала вам основания думать о более нежных чувствах…– От волнения голос у мисс Тэвернер почти пропал, и она лишь жестом попросила кузена больше ничего не говорить.
– Ну как я мог – как мог любой человек узнать вас и не полюбить? Я не могу предложить вам высокого титула, не могу предложить вам никакого богатства.
Джудит снова обрела дар речи и произнесла:
– Это не имело бы для меня никакого значения, если бы только были затронуты мои чувства. Я причиняю вам боль; простите меня! Но по-другому никогда не будет. Давайте больше никогда не будем об этом говорить!
– Как-то я спросил у вас, есть ли такой человек, который дорог вам. Тогда вы сказали мне: «Нет!» И, я полагаю, это была правда. А теперь? Теперь вы бы ответили так же?
Щеки мисс Тэвернер вспыхнули.
– Вы не имеете права задавать мне такой вопрос, – тихо сказала она.
– Не имею, – ответил кузен. – Я не имею на это права, но я должен вам сказать, и я вам скажу, Джудит: ни один мужчина, кто бы он ни был, не может испытывать к вам такое же сильное чувство, как я! И пока вашим опекуном будет Ворт – я отлично понимаю – он вам никогда не разрешит выйти за меня замуж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117