Эта комната самая моя любимая.
– Нет, сир, я не помню, чтобы я видела эту комнату. Но, может быть, миссис Скэттергуд…
– Фу, какая ерунда! – произнес Регент. – Миссис Скэттергуд сейчас очень занята, уверяю вас, и без вас совсем не скучает. А если и заскучает, знаете ли, вам достаточно ей сказать, что вы со мной, и ни малейших возражений с ее стороны не будет.
Мисс Тэвернер мучительно пыталась срочно придумать какой-нибудь предлог и отказаться, но ничего путного не приходило в голову. Она не знала, что ей сказать, потому что как может какая-то простая мисс Тэвернер, из какого-то там Йоркшира, осмелиться дать отпор принцу-Регенту, который по возрасту годится ей в отцы? Ей никак не следует с ним идти, но что ей придумать, чтобы отказаться? Это бы его, разумеется, оскорбило, а о таком и подумать-то страшно. Джудит позволила Регенту зажать в своей руке ее ладонь. Она попыталась себе внушить, что он так сильно сжал ее ладонь непроизвольно. Регент повел Джудит к одной из складывающихся дверей в северной части салона и распахнул ее прямо в Желтую гостиную.
– Смотрите! – сказал он. – Здесь в тысячу раз лучше, чем посреди толпы посторонних людей, ведь верно? Это моя приватная гостиная, не очень большая, но именно такая, где можно почувствовать себя уютно и свободно.
Мисс Тэвернер не могла не отметить про себя, что для описания Желтой гостиной она бы слово «уютно» не употребила. Здесь, вне сомнения, было очень жарко и ужасно душно. Однако эта комната имела свыше пятидесяти футов в длину и больше тридцати футов в ширину. Потолок в ней покоился на белых и золотых, увитых змеями колоннах. Они простирались внутрь зонтичных капителей, увешанных колокольчиками. Желтая гостиная, по ее мнению, мало походила на комнату для неформальных встреч. А еще показалось, что мало комфорта прибавляли и пять дверей с панелями из зеркального стекла. Занавеси на окнах были из полосатого атласа; тут стояло огромное количество покрытых мозаичным узором столов стиля «буль» с вставками из азиатского фарфора. Стены были белые, по краям позолоченные. Их украшали китайские картины, китайские фонарики и летящие драконы. Кресла и диваны были обиты голубым и желтым атласом. Мебельных дел мастер, их сотворивший, имел свое оригинальное и не лишенное вкуса суждение о красоте и поместил на спинке каждого своего изделия по китайской статуэтке с колокольчиками в обеих руках.
– Ну, разве это вас не поражает? Как вам это нравится? – потребовал ответа у своей гостьи Регент.
– Чрезвычайно элегантно! Это совершенно необыкновенно, сир! – прошептала мисс Тэвернер. Ей хотелось только одного – чтобы Регент не закрывал дверь, ведущую в салон.
– Да, льщу себя надеждой, это так и есть! – с глубоким удовлетворением произнес Регент. – Но я вам кое-что скажу, моя дорогая: ваши очаровательные локоны точно такого же цвета, как позолота на этих стенах! Ну, разве это не странно? Вы должны разрешить мне сказать вам, что вы являетесь восхитительно красивым созданием! – Очевидное замешательство мисс Тэвернер вызвало у него веселый смех, и он слегка ущипнул ее за щечку. – Ну, не надо, не надо! Вам совсем не стоит краснеть! Вам совсем не нужно, чтобы о том, какая вы милая прелестница, говорил вам я! Ведь вы же сами можете это увидеть, взглянув в любое зеркало, куда бы вы ни устремили свой взор!
Регент стоял очень близко от Джудит. Одной рукой он сжимал запястье ее руки и не сводил глаз с ее лица. В них сквозило такое жадное выражение, что Джудит стало жарко как никогда и она не на шутку испугалась. Она сделала вид, что очень заинтересовалась хронометром Вильяма, стоявшим на каминной доске, и подвинулась поближе к камину.
– У вас в павильоне столько прекрасных вещей, сир, что просто не перестаешь восхищаться, – сказала Джудит.
– Да да, я полагаю, так оно и есть. Но самое прекрасное из всех его украшений появилось здесь всего час назад, – ответил Регент, идя вслед за Джудит.
Будь он хоть Регентом, хоть кем угодно, решила Джудит, ей надо обязательно усмирить этот его порыв влюбленности. И она произнесла как можно спокойнее:
– Вы хотели мне что-то показать, сир. Интересно, что же это может быть? Можно мне это увидеть сейчас, пока мы не вернулись в салон?
– О, не надо спешить, – ответил Регецт. – Вы, разумеется, это непременно увидите, потому что эта прелесть предназначена для вас. Смотрите! – И он поднял с одного из столов табакерку работы Петито и сжал ее в пальчиках Джудит. – Это не совсем обычный подарок для леди, не правда ли? Однако мне кажется, что табакерки вам нравятся больше, чем дамские пустячки.
– Я даже не знаю, что и сказать, сир, – проговорила мисс Тэвернер. – Вы очень, очень добры. Я очень благодарна вам. Уверяю вас, я буду этот подарок очень беречь, и… я все время чувствую, что мне оказана великая честь.
– Ну-ну, перестаньте, – широко улыбнулся Регент. – Я не люблю, чтобы меня благодарили вот так! Давайте забудем все формальности, хорошо?
Теперь Регент подошел к Джудит так близко, что она почувствовала тепло его тела. Он готов был вот-вот ее поцеловать; его рука стала гладить ее оголенное плечо; она ощутила на своей щеке его горячее дыхание. Джудит чувствовала физическое отвращение к его вульгарной тучности, запаху его духов, которыми он тоже обильно поливал свою одежду. Первым порывом Мисс Тэвернер было резко его оттолкнуть и скорее убежать в салон, но она вдруг ощутила странную слабость, и от жары, стоявшей в комнате, у нее закружилась голова.
Рука Регента по-прежнему сжимала ее запястье.
– Боже! Какая скромность и застенчивость! Но не надо стесняться меня, не надо!
Мисс Тэвернер испытывала очень странное ощущение – ей было одновременно и холодно, и жарко. Она очень тихо произнесла:
– Простите меня, сир! Но в комнате так тесно – я боюсь – я должна – на минутку сесть! – Джудит попробовала хоть как-то вырваться из его объятий и вдруг, в первый раз в жизни, не успев произнести больше ни единого слова, потеряла сознание.
Через минуту или две мисс Тэвернер пришла в себя. Первое, что она почувствовала, было ощущение тошноты, а потом, что ее окружает нечто ей незнакомое, со всех сторон сверкающее. Чей-то злой голос громко произнес:
– Ерунда! Чепуха! Она не вынесла жары! Ужасно скверно! Чрезвычайно жарко! Ничего подобного не слыхал! Упасть в обморок в павильоне! Воистину, чертовски неловкое положение! Ни за что на свете не хотелось бы мне в такое попасть.
Мисс Тэвернер узнала, кому принадлежал этот голос. Она почувствовала у себя на лбу прохладную ладонь и вся содрогнулась. Из ее груди вырвался стон. Джудит открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо своего опекуна. Какой-то миг она молча смотрела на него, а потом благодарно прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117
– Нет, сир, я не помню, чтобы я видела эту комнату. Но, может быть, миссис Скэттергуд…
– Фу, какая ерунда! – произнес Регент. – Миссис Скэттергуд сейчас очень занята, уверяю вас, и без вас совсем не скучает. А если и заскучает, знаете ли, вам достаточно ей сказать, что вы со мной, и ни малейших возражений с ее стороны не будет.
Мисс Тэвернер мучительно пыталась срочно придумать какой-нибудь предлог и отказаться, но ничего путного не приходило в голову. Она не знала, что ей сказать, потому что как может какая-то простая мисс Тэвернер, из какого-то там Йоркшира, осмелиться дать отпор принцу-Регенту, который по возрасту годится ей в отцы? Ей никак не следует с ним идти, но что ей придумать, чтобы отказаться? Это бы его, разумеется, оскорбило, а о таком и подумать-то страшно. Джудит позволила Регенту зажать в своей руке ее ладонь. Она попыталась себе внушить, что он так сильно сжал ее ладонь непроизвольно. Регент повел Джудит к одной из складывающихся дверей в северной части салона и распахнул ее прямо в Желтую гостиную.
– Смотрите! – сказал он. – Здесь в тысячу раз лучше, чем посреди толпы посторонних людей, ведь верно? Это моя приватная гостиная, не очень большая, но именно такая, где можно почувствовать себя уютно и свободно.
Мисс Тэвернер не могла не отметить про себя, что для описания Желтой гостиной она бы слово «уютно» не употребила. Здесь, вне сомнения, было очень жарко и ужасно душно. Однако эта комната имела свыше пятидесяти футов в длину и больше тридцати футов в ширину. Потолок в ней покоился на белых и золотых, увитых змеями колоннах. Они простирались внутрь зонтичных капителей, увешанных колокольчиками. Желтая гостиная, по ее мнению, мало походила на комнату для неформальных встреч. А еще показалось, что мало комфорта прибавляли и пять дверей с панелями из зеркального стекла. Занавеси на окнах были из полосатого атласа; тут стояло огромное количество покрытых мозаичным узором столов стиля «буль» с вставками из азиатского фарфора. Стены были белые, по краям позолоченные. Их украшали китайские картины, китайские фонарики и летящие драконы. Кресла и диваны были обиты голубым и желтым атласом. Мебельных дел мастер, их сотворивший, имел свое оригинальное и не лишенное вкуса суждение о красоте и поместил на спинке каждого своего изделия по китайской статуэтке с колокольчиками в обеих руках.
– Ну, разве это вас не поражает? Как вам это нравится? – потребовал ответа у своей гостьи Регент.
– Чрезвычайно элегантно! Это совершенно необыкновенно, сир! – прошептала мисс Тэвернер. Ей хотелось только одного – чтобы Регент не закрывал дверь, ведущую в салон.
– Да, льщу себя надеждой, это так и есть! – с глубоким удовлетворением произнес Регент. – Но я вам кое-что скажу, моя дорогая: ваши очаровательные локоны точно такого же цвета, как позолота на этих стенах! Ну, разве это не странно? Вы должны разрешить мне сказать вам, что вы являетесь восхитительно красивым созданием! – Очевидное замешательство мисс Тэвернер вызвало у него веселый смех, и он слегка ущипнул ее за щечку. – Ну, не надо, не надо! Вам совсем не стоит краснеть! Вам совсем не нужно, чтобы о том, какая вы милая прелестница, говорил вам я! Ведь вы же сами можете это увидеть, взглянув в любое зеркало, куда бы вы ни устремили свой взор!
Регент стоял очень близко от Джудит. Одной рукой он сжимал запястье ее руки и не сводил глаз с ее лица. В них сквозило такое жадное выражение, что Джудит стало жарко как никогда и она не на шутку испугалась. Она сделала вид, что очень заинтересовалась хронометром Вильяма, стоявшим на каминной доске, и подвинулась поближе к камину.
– У вас в павильоне столько прекрасных вещей, сир, что просто не перестаешь восхищаться, – сказала Джудит.
– Да да, я полагаю, так оно и есть. Но самое прекрасное из всех его украшений появилось здесь всего час назад, – ответил Регент, идя вслед за Джудит.
Будь он хоть Регентом, хоть кем угодно, решила Джудит, ей надо обязательно усмирить этот его порыв влюбленности. И она произнесла как можно спокойнее:
– Вы хотели мне что-то показать, сир. Интересно, что же это может быть? Можно мне это увидеть сейчас, пока мы не вернулись в салон?
– О, не надо спешить, – ответил Регецт. – Вы, разумеется, это непременно увидите, потому что эта прелесть предназначена для вас. Смотрите! – И он поднял с одного из столов табакерку работы Петито и сжал ее в пальчиках Джудит. – Это не совсем обычный подарок для леди, не правда ли? Однако мне кажется, что табакерки вам нравятся больше, чем дамские пустячки.
– Я даже не знаю, что и сказать, сир, – проговорила мисс Тэвернер. – Вы очень, очень добры. Я очень благодарна вам. Уверяю вас, я буду этот подарок очень беречь, и… я все время чувствую, что мне оказана великая честь.
– Ну-ну, перестаньте, – широко улыбнулся Регент. – Я не люблю, чтобы меня благодарили вот так! Давайте забудем все формальности, хорошо?
Теперь Регент подошел к Джудит так близко, что она почувствовала тепло его тела. Он готов был вот-вот ее поцеловать; его рука стала гладить ее оголенное плечо; она ощутила на своей щеке его горячее дыхание. Джудит чувствовала физическое отвращение к его вульгарной тучности, запаху его духов, которыми он тоже обильно поливал свою одежду. Первым порывом Мисс Тэвернер было резко его оттолкнуть и скорее убежать в салон, но она вдруг ощутила странную слабость, и от жары, стоявшей в комнате, у нее закружилась голова.
Рука Регента по-прежнему сжимала ее запястье.
– Боже! Какая скромность и застенчивость! Но не надо стесняться меня, не надо!
Мисс Тэвернер испытывала очень странное ощущение – ей было одновременно и холодно, и жарко. Она очень тихо произнесла:
– Простите меня, сир! Но в комнате так тесно – я боюсь – я должна – на минутку сесть! – Джудит попробовала хоть как-то вырваться из его объятий и вдруг, в первый раз в жизни, не успев произнести больше ни единого слова, потеряла сознание.
Через минуту или две мисс Тэвернер пришла в себя. Первое, что она почувствовала, было ощущение тошноты, а потом, что ее окружает нечто ей незнакомое, со всех сторон сверкающее. Чей-то злой голос громко произнес:
– Ерунда! Чепуха! Она не вынесла жары! Ужасно скверно! Чрезвычайно жарко! Ничего подобного не слыхал! Упасть в обморок в павильоне! Воистину, чертовски неловкое положение! Ни за что на свете не хотелось бы мне в такое попасть.
Мисс Тэвернер узнала, кому принадлежал этот голос. Она почувствовала у себя на лбу прохладную ладонь и вся содрогнулась. Из ее груди вырвался стон. Джудит открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо своего опекуна. Какой-то миг она молча смотрела на него, а потом благодарно прошептала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117