Если она потеряет бдительность, то скоро услышит треск хвороста у своих ног; пламя опалит кожу королевы, а затем поглотит ее целиком.
Катрин оставалась равнодушной к возможным страданиям Жанны, но хотела уберечь ее от испанцев и папы римского. Королева-мать считала, что примирение Жанны и Антуана поможет ей противостоять де Гизам и Испании.
— Моя сестра, — ласково промолвила Катрин, — я услышала о ваших несчастьях с большим сожалением. Я помню, как вы и король Наварры любили друг друга в начале вашего брака, какой пример подавали другим. Я скорблю, видя вас в ссоре. Неужели нет надежды на примирение?
— Кажется, нет, мадам.
— Конечно, я понимаю, что вы должны предотвратить нелепый обмен территориями. Вы в силах сделать это, потому что подобная сделка не может состояться без вашего согласия. Но разве нельзя умиротворить при этом вашего мужа? Делайте вид, будто вы соглашаетесь с его указаниями. Сохраняйте спокойствие. Дождитесь более удобного времени для того, чтобы настоять на своем.
— Мы сильно расходимся с ним по вопросам религии и политики, мадам.
— Вам известно, с какой целью находится здесь папский легат? Вы знаете, что Шантонне замечает каждый ваш поступок и каждое произнесенное вами слово и обо всем докладывает моему свекру, испанскому королю. Проявите мудрость. Вернитесь в католицизм. Тогда вам не смогут причинить вред. Вы отнимете у них предлог для осуществления враждебных вам планов. Только так вы сохраните королевство для вашего сына.
— Мадам, — яростно закричала Жанна, — если бы сейчас я держала в моих руках сына и все королевства мира, я бы скорее бросила их в морскую пучину, нежели рискнула бы потерять надежду на спасение моей души.
Катрин пожала плечами. Очень хорошо. Пусть она попадет в лапы инквизиции. Пусть спасает свою душу в пламени костра. Другие поступали так до нее. Что такое забота о неумирающей душе? Они рассчитывали на вечную власть? Катрин стремилась к земной власти. Одно желание ничуть не менее эгоистично, чем другое. Жанна была готова потерять наследство сына ради спасения своей бессмертной души. Ее собственной бессмертной души. Вот в чем заключается их слабость. Они заботятся о себе, как и она, но если она идет на все ради земной власти, то они готовы заплатать любую цену ради спасения своих душ.
Какие глупцы! Жанна к тому же являлась помехой, поскольку явно не собиралась помочь Катрин.
— Я желаю вам, — мягко сказала Катрин, — выйти из этой неприятной ситуации и снова стать счастливой. Вы знаете, дорогая кузина, как вы близки мне; я готова отдать мою маленькую Марго вашему сыну Генриху, а моего Генриха — вашей крошке Катрин. Это еще сильнее свяжет нас.
Когда Жанна ушла, Катрин села писать письмо королю Испании. Она очень хотела устроить браки двух ее детей — дочери Марго и сына Генриха. Она должна смотреть в будущее; в настоящий момент перспективы получения Генрихом Наваррским королевства его матери были весьма туманными. Катрин собиралась выдать Марго за сына Филиппа, дона Карлоса, а Генриха женить на старшей сестре юного испанца Хуане, вдовствующей королеве Португалии.
Своим посланием, выдержанным в елейном тоне, она убеждала мрачного свекра, ревностного католика, в ее преданности католицизму и в общности интересов Испании и Франции.
«Я хочу, чтобы Господь забрал к себе королеву Наварры, — писала она. — Тогда ее нынешний супруг сможет жениться без промедления».
Весь двор говорил о короле и королеве Наварры. Между ними вспыхивали публичные ссоры; Жанна не скрывала своих чувств. Король пытался заставить Жанну ходить на мессу. Он был с ней то груб и раздражителен, то безразличен и холоден.
Луиза де ла Лимодьер, знавшая, что в случае развода король Наварры женится снова, видела себя его будущей женой и держалась весьма самоуверенно.
Она решила, что является не менее важной персоной, чем королева Наварры. Она сама может в один прекрасный день стать королевой Наварры — или Сардинии. Королева-мать обещала ей такую награду за то, что она, знатная незамужняя женщина, родила Антуану бастарда.
Она проявляла надменность и даже дерзость в присутствии королевы Наварры.
— Почему, мадам, — спрашивала Луиза, когда они встречались на людях, — вы не следуете моде двора? Такое платье сделало бы вашу фигуру менее угловатой. И этот цвет не идет вам. Он делает вас похожей не на королеву, а на служанку.
Жанна отвернулась; она не хотела ронять свое достоинство, вступая в перепалку с такой женщиной. Но Луиза не отставала от нее; все смотрели на них.
— Поверьте мне, мадам, я знаю, какие качества ценит в женщине король, ваш нынешний муж. Он часто говорит мне, что я ими обладаю.
— Меня не интересует, что ищет мой муж в женщинах, — сказала Жанна, — потому что он сам меня не интересует, как и вы.
— О, мадам, но Антуан — такой замечательный любовник. Я уверена, что вы не сумели раскрыть его достоинства.
— Возможно, он кажется вам таковым, если ради него вы еще сильнее пятнаете свою и без того дурную репутацию, — парировала Жанна. — А теперь оставьте меня. Я должна заняться более важными делами.
— Мадам, я, родила королю сына.
— Да, бастарда. Мадемуазель, в этой стране бастардов так же много, как и шлюх, которые рожают их, поэтому еще один ничего не меняет, уверяю вас.
Разъяренная Жанна удалилась.
Антуан ждал жену в ее покоях.
— Я желаю, чтобы ты отравилась вместе со мной на мессу, — заявил он холодным тоном.
— Мне нет дела до твоих желаний, — отрезала Жанна.
Она огорчилась, увидев сидящего у окна сына Генриха; мальчик отложил книгу в сторону, чтобы понаблюдать за сценой между родителями.
Антуан проигнорировал присутствие мальчика. Он сжал запястье Жанны.
— Ты пойдешь со мной на мессу. Ты забываешь о том, что я — твой господин.
Вырвавшись, она засмеялась ему в лицо.
— Ты… мой господин? Побереги такие речи для мадемуазель де ла Лимодьер. Пожалуйста, не забывай кто я.
— Ты — моя жена.
— Весьма любезно с твоей стороны помнить об этом. Я хотела сказать — не забывай о том, что я — королева Наварры.
— Хватит дурить. Ты пойдешь со мной на мессу… немедленно.
— Нет. Я никогда не буду присутствовать на мессе и любой другой папистской церемонии.
Маленький Генрих медленно поднялся с дивана и подошел к родителям.
— Ваше Величество, я прошу оставить мою маму одну, — дерзко произнес мальчик.
Антуан повернулся к сыну; достоинство мальчика рассердило короля, он почувствовал себя слабым, жалким.
— Как ты смеешь? — закричал он.
— Смею, — ответил Генрих; он показался Жанне похожим на своего деда, другого Генриха Наваррского. — Я никому не позволю грубо обращаться с моей мамой.
Антуан схватил мальчика и отшвырнул его в другой коней комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Катрин оставалась равнодушной к возможным страданиям Жанны, но хотела уберечь ее от испанцев и папы римского. Королева-мать считала, что примирение Жанны и Антуана поможет ей противостоять де Гизам и Испании.
— Моя сестра, — ласково промолвила Катрин, — я услышала о ваших несчастьях с большим сожалением. Я помню, как вы и король Наварры любили друг друга в начале вашего брака, какой пример подавали другим. Я скорблю, видя вас в ссоре. Неужели нет надежды на примирение?
— Кажется, нет, мадам.
— Конечно, я понимаю, что вы должны предотвратить нелепый обмен территориями. Вы в силах сделать это, потому что подобная сделка не может состояться без вашего согласия. Но разве нельзя умиротворить при этом вашего мужа? Делайте вид, будто вы соглашаетесь с его указаниями. Сохраняйте спокойствие. Дождитесь более удобного времени для того, чтобы настоять на своем.
— Мы сильно расходимся с ним по вопросам религии и политики, мадам.
— Вам известно, с какой целью находится здесь папский легат? Вы знаете, что Шантонне замечает каждый ваш поступок и каждое произнесенное вами слово и обо всем докладывает моему свекру, испанскому королю. Проявите мудрость. Вернитесь в католицизм. Тогда вам не смогут причинить вред. Вы отнимете у них предлог для осуществления враждебных вам планов. Только так вы сохраните королевство для вашего сына.
— Мадам, — яростно закричала Жанна, — если бы сейчас я держала в моих руках сына и все королевства мира, я бы скорее бросила их в морскую пучину, нежели рискнула бы потерять надежду на спасение моей души.
Катрин пожала плечами. Очень хорошо. Пусть она попадет в лапы инквизиции. Пусть спасает свою душу в пламени костра. Другие поступали так до нее. Что такое забота о неумирающей душе? Они рассчитывали на вечную власть? Катрин стремилась к земной власти. Одно желание ничуть не менее эгоистично, чем другое. Жанна была готова потерять наследство сына ради спасения своей бессмертной души. Ее собственной бессмертной души. Вот в чем заключается их слабость. Они заботятся о себе, как и она, но если она идет на все ради земной власти, то они готовы заплатать любую цену ради спасения своих душ.
Какие глупцы! Жанна к тому же являлась помехой, поскольку явно не собиралась помочь Катрин.
— Я желаю вам, — мягко сказала Катрин, — выйти из этой неприятной ситуации и снова стать счастливой. Вы знаете, дорогая кузина, как вы близки мне; я готова отдать мою маленькую Марго вашему сыну Генриху, а моего Генриха — вашей крошке Катрин. Это еще сильнее свяжет нас.
Когда Жанна ушла, Катрин села писать письмо королю Испании. Она очень хотела устроить браки двух ее детей — дочери Марго и сына Генриха. Она должна смотреть в будущее; в настоящий момент перспективы получения Генрихом Наваррским королевства его матери были весьма туманными. Катрин собиралась выдать Марго за сына Филиппа, дона Карлоса, а Генриха женить на старшей сестре юного испанца Хуане, вдовствующей королеве Португалии.
Своим посланием, выдержанным в елейном тоне, она убеждала мрачного свекра, ревностного католика, в ее преданности католицизму и в общности интересов Испании и Франции.
«Я хочу, чтобы Господь забрал к себе королеву Наварры, — писала она. — Тогда ее нынешний супруг сможет жениться без промедления».
Весь двор говорил о короле и королеве Наварры. Между ними вспыхивали публичные ссоры; Жанна не скрывала своих чувств. Король пытался заставить Жанну ходить на мессу. Он был с ней то груб и раздражителен, то безразличен и холоден.
Луиза де ла Лимодьер, знавшая, что в случае развода король Наварры женится снова, видела себя его будущей женой и держалась весьма самоуверенно.
Она решила, что является не менее важной персоной, чем королева Наварры. Она сама может в один прекрасный день стать королевой Наварры — или Сардинии. Королева-мать обещала ей такую награду за то, что она, знатная незамужняя женщина, родила Антуану бастарда.
Она проявляла надменность и даже дерзость в присутствии королевы Наварры.
— Почему, мадам, — спрашивала Луиза, когда они встречались на людях, — вы не следуете моде двора? Такое платье сделало бы вашу фигуру менее угловатой. И этот цвет не идет вам. Он делает вас похожей не на королеву, а на служанку.
Жанна отвернулась; она не хотела ронять свое достоинство, вступая в перепалку с такой женщиной. Но Луиза не отставала от нее; все смотрели на них.
— Поверьте мне, мадам, я знаю, какие качества ценит в женщине король, ваш нынешний муж. Он часто говорит мне, что я ими обладаю.
— Меня не интересует, что ищет мой муж в женщинах, — сказала Жанна, — потому что он сам меня не интересует, как и вы.
— О, мадам, но Антуан — такой замечательный любовник. Я уверена, что вы не сумели раскрыть его достоинства.
— Возможно, он кажется вам таковым, если ради него вы еще сильнее пятнаете свою и без того дурную репутацию, — парировала Жанна. — А теперь оставьте меня. Я должна заняться более важными делами.
— Мадам, я, родила королю сына.
— Да, бастарда. Мадемуазель, в этой стране бастардов так же много, как и шлюх, которые рожают их, поэтому еще один ничего не меняет, уверяю вас.
Разъяренная Жанна удалилась.
Антуан ждал жену в ее покоях.
— Я желаю, чтобы ты отравилась вместе со мной на мессу, — заявил он холодным тоном.
— Мне нет дела до твоих желаний, — отрезала Жанна.
Она огорчилась, увидев сидящего у окна сына Генриха; мальчик отложил книгу в сторону, чтобы понаблюдать за сценой между родителями.
Антуан проигнорировал присутствие мальчика. Он сжал запястье Жанны.
— Ты пойдешь со мной на мессу. Ты забываешь о том, что я — твой господин.
Вырвавшись, она засмеялась ему в лицо.
— Ты… мой господин? Побереги такие речи для мадемуазель де ла Лимодьер. Пожалуйста, не забывай кто я.
— Ты — моя жена.
— Весьма любезно с твоей стороны помнить об этом. Я хотела сказать — не забывай о том, что я — королева Наварры.
— Хватит дурить. Ты пойдешь со мной на мессу… немедленно.
— Нет. Я никогда не буду присутствовать на мессе и любой другой папистской церемонии.
Маленький Генрих медленно поднялся с дивана и подошел к родителям.
— Ваше Величество, я прошу оставить мою маму одну, — дерзко произнес мальчик.
Антуан повернулся к сыну; достоинство мальчика рассердило короля, он почувствовал себя слабым, жалким.
— Как ты смеешь? — закричал он.
— Смею, — ответил Генрих; он показался Жанне похожим на своего деда, другого Генриха Наваррского. — Я никому не позволю грубо обращаться с моей мамой.
Антуан схватил мальчика и отшвырнул его в другой коней комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85