— Ты хочешь женить меня на английской девственнице! Она годится по возрасту мне в матери.
— Она достаточно богата, чтобы стать твоей женой.
— Я не желаю слышать о ней.
— Будь благоразумным, мой сын.
— Мама, я умоляю тебя пересмотреть этот вопрос.
— Я уже тщательно рассмотрела его. А ты? Подумай! Корона… английская корона станет твоей.
Он был несдержан, высокомерен, обожал всяческие интриги. Она отвезла его в Амбуаз и сделала пленником. Этот своевольный мальчик может погубить какой-то выходкой его предполагаемый брак с английской старой девой.
— Сейчас, когда мой маленький лягушонок надежно заперт в Амбуазе, — сказала Катрин королю, — я должна заняться замужеством Марго.
Приняв дочь в своих покоях, она сообщила девушке имя ее будущего мужа; глаза Марго засверкали презрительно и испуганно.
— Я… выйду за Генриха Наваррского? За этого дикаря!
— Моя дорогая дочь, не каждая принцесса получает шанс стать королевой.
— Королевой Наварры!
— Твоя двоюродная бабушка была умной и красивой женщиной, известной писательницей, и она не стыдилась этого титула.
— Тем не менее я презираю его.
— Ты свыкнешься с этой мыслью.
— Никогда.
— Когда ты возобновишь знакомство с твоим старым другом, ты полюбишь его.
— Он никогда не был моим другом, никогда не нравился мне. Я не выношу его. Он наглый сластолюбец.
— Моя дорогая дочь! В таком случае, я уверена, у вас найдется много общего.
Марго заставила себя преодолеть страх и дерзко ответила матери:
— Мне помешали выйти замуж за единственного человека, которого я хотела видеть моим супругом, поэтому я заявляю о своем праве выбрать себе мужа самостоятельно.
— Ты глупа, — сказала Катрин. — Не думай, что я потерплю твои капризы.
— Я — католичка. Как я могу выйти замуж за гугенота?
— Возможно, мы сделаем из него католика.
— Я думаю, что должна выйти за него именно потому, что он — гугенот; тогда гугеноты смогут сражаться вместе с католиками против Испании.
Катрин вздохнула.
— Моя дочь, политика страны может меняться ежедневно. То, что верно сегодня, завтра может быть неприемлемым. Откуда я знаю, кем будет Генрих Наваррский — католиком или гугенотом? Могу ли я знать, что потребует от него Франция?
— Я ненавижу Генриха Наваррского.
— Ты говоришь, как глупая девчонка, — сказала Катрин и отпустила дочь. Королева-мать не сомневалась в том, что в конце концов она сломит упорство девушки.
Марго отправилась в свою комнату и легла на кровать; ее глаза были сухими, но душу переполняла грусть.
— Я не сделаю этого! Не сделаю! — Повторяла она, обращаясь к самой себе. Но Марго не могла выбросить из памяти холодные глаза матери; она знала, что желания Катрин всегда осуществляются.
От Катрин потекли письма в Ла Рошель, бастион Жанны.
«Вы должны приехать ко двору, — писала королева-мать. — Я очень хочу видеть вас. Привезите ваших детей — они дороги мне, как мои собственные. Уверяю вас — ни вам, ни им никто не причинит вреда».
Жанна думала о тех годах, когда ее любимый сын удерживался вдали от матери. Неужто она позволит ему снова шагнуть в ловушку? Она не могла забыть то, что произошло с Антуаном. Он был ее дорогим любящим мужем; семейная жизнь приносила им радость; затем однажды пришел вызов ко двору; Антуан уехал, и вскоре появились недобрые слухи; он быстро поддался обаянию Прекрасной Распутницы, чего и хотела Катрин. После этого он даже поменял веру. Казалось, будто клыки змеи вонзились в него, но не для того, чтобы убить, а чтобы отравить особым ядом, который Катрин приберегала для слабых людей. Генрих, сын Жанны, был молод и слишком восприимчив к чарам красивых женщин. Катрин, несомненно, собиралась проделать с ним то же самое, что и с его отцом.
Жанна села и написала письмо королеве-матери.
Мадам, вы сообщили, что хотите видеть нас без всякого злого умысла. Извините меня за то, что, прочитав ваше письмо, я испытала желание засмеяться. Вы пытаетесь устранить страх, который я никогда не испытывала. Я не верю в то, что вы едите младенцев… как говорят о вас люди.
Катрин читала и перечитывала это письмо.
Они были врагами — она и королева Наварры — со дня их знакомства. Катрин всегда ощущала смутную ненависть этой женщины, выходившую за пределы обычного раздражения, вызванного несходством их характеров. Катрин всегда испытывала тревогу, думая о Жанне. Она хотела видеть ее мертвой; в любом случае Жанна входила в число людей, устранения которых желал герцог Альва. Она была опасна, ее кончина, несомненно, обрадует короля Испании. «Я не верю в то, что вы едите младенцев… как говорят о вас люди». Возможно, когда-нибудь Жанна поймет, что репутация Катрин вполне заслуженна.
Еще не время. Жанна Наваррская должна подписать брачное соглашение, поскольку она является опекуном сына.
Что ж, эта наживка — брак ее Генриха с принцессой рода Валуа, сестрой короля, дочерью королевы-матери, — способна привести Жанну ко двору. Она может привлечь даже благочестивую королеву Наварры.
Но Жанна колебалась. Она ссылалась в письме на религиозные проблемы.
«Мадам, — отвечала Катрин, — их-то мы и должны обсудить при встрече. Я уверена, что мы придем к приемлемому соглашению».
«Мадам, — писала Жанна, — я слышала, что папский легат находится в Блуа. Вы понимаете, что я не могу посетить двор, пока он там».
Это было правдой. Его послал папа; боясь брака между гугенотом Генрихом Наваррским и принцессой-католичкой, он снова предлагал в мужья Марго Себастиана Португальского.
Но сейчас Катрин страстно желала войны с Испанией; она была заворожена мечтой о французской империи, хотела, чтобы Колиньи привел Францию к победе.
Брак Генриха Наваррского и Марго поможет ей заставить католиков и гугенотов сражаться вместе против испанцев.
«Тогда приезжайте в Шенонсо, дорогая кузина, — предложила она Жанне. — Мы встретимся там и поговорим по душам. Захватите с собой вашего дорогого сына. Я жажду обнять его».
По ночам Жанну преследовали тревожные сны, в которых постоянно фигурировала королева-мать. Жанне казалось, что сами слова Катрин выдают ее недобрые намерения. Она «жаждет обнять» Генриха. Она имела в виду, что она хочет отнять его у матери, втянуть в порочную жизнь двора, подослать к нему своих сирен… превратить Генриха в марионетку, как она сделала с Антуаном.
Но брак с французской принцессой весьма заманчив. Жанна подумала о туманном будущем. Если Господь пожелает, чтобы все сыновья Катрин умерли, не оставив наследников, Генрих Наваррский окажется возле трона, и принцесса Валуа, его жена, повысит шансы супруга стать королем.
Наконец Жанна отправилась ко двору — правда, без Генриха. Вместо него она взяла свою дочь Катрин.
Перед отъездом она предостерегла Генриха:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Она достаточно богата, чтобы стать твоей женой.
— Я не желаю слышать о ней.
— Будь благоразумным, мой сын.
— Мама, я умоляю тебя пересмотреть этот вопрос.
— Я уже тщательно рассмотрела его. А ты? Подумай! Корона… английская корона станет твоей.
Он был несдержан, высокомерен, обожал всяческие интриги. Она отвезла его в Амбуаз и сделала пленником. Этот своевольный мальчик может погубить какой-то выходкой его предполагаемый брак с английской старой девой.
— Сейчас, когда мой маленький лягушонок надежно заперт в Амбуазе, — сказала Катрин королю, — я должна заняться замужеством Марго.
Приняв дочь в своих покоях, она сообщила девушке имя ее будущего мужа; глаза Марго засверкали презрительно и испуганно.
— Я… выйду за Генриха Наваррского? За этого дикаря!
— Моя дорогая дочь, не каждая принцесса получает шанс стать королевой.
— Королевой Наварры!
— Твоя двоюродная бабушка была умной и красивой женщиной, известной писательницей, и она не стыдилась этого титула.
— Тем не менее я презираю его.
— Ты свыкнешься с этой мыслью.
— Никогда.
— Когда ты возобновишь знакомство с твоим старым другом, ты полюбишь его.
— Он никогда не был моим другом, никогда не нравился мне. Я не выношу его. Он наглый сластолюбец.
— Моя дорогая дочь! В таком случае, я уверена, у вас найдется много общего.
Марго заставила себя преодолеть страх и дерзко ответила матери:
— Мне помешали выйти замуж за единственного человека, которого я хотела видеть моим супругом, поэтому я заявляю о своем праве выбрать себе мужа самостоятельно.
— Ты глупа, — сказала Катрин. — Не думай, что я потерплю твои капризы.
— Я — католичка. Как я могу выйти замуж за гугенота?
— Возможно, мы сделаем из него католика.
— Я думаю, что должна выйти за него именно потому, что он — гугенот; тогда гугеноты смогут сражаться вместе с католиками против Испании.
Катрин вздохнула.
— Моя дочь, политика страны может меняться ежедневно. То, что верно сегодня, завтра может быть неприемлемым. Откуда я знаю, кем будет Генрих Наваррский — католиком или гугенотом? Могу ли я знать, что потребует от него Франция?
— Я ненавижу Генриха Наваррского.
— Ты говоришь, как глупая девчонка, — сказала Катрин и отпустила дочь. Королева-мать не сомневалась в том, что в конце концов она сломит упорство девушки.
Марго отправилась в свою комнату и легла на кровать; ее глаза были сухими, но душу переполняла грусть.
— Я не сделаю этого! Не сделаю! — Повторяла она, обращаясь к самой себе. Но Марго не могла выбросить из памяти холодные глаза матери; она знала, что желания Катрин всегда осуществляются.
От Катрин потекли письма в Ла Рошель, бастион Жанны.
«Вы должны приехать ко двору, — писала королева-мать. — Я очень хочу видеть вас. Привезите ваших детей — они дороги мне, как мои собственные. Уверяю вас — ни вам, ни им никто не причинит вреда».
Жанна думала о тех годах, когда ее любимый сын удерживался вдали от матери. Неужто она позволит ему снова шагнуть в ловушку? Она не могла забыть то, что произошло с Антуаном. Он был ее дорогим любящим мужем; семейная жизнь приносила им радость; затем однажды пришел вызов ко двору; Антуан уехал, и вскоре появились недобрые слухи; он быстро поддался обаянию Прекрасной Распутницы, чего и хотела Катрин. После этого он даже поменял веру. Казалось, будто клыки змеи вонзились в него, но не для того, чтобы убить, а чтобы отравить особым ядом, который Катрин приберегала для слабых людей. Генрих, сын Жанны, был молод и слишком восприимчив к чарам красивых женщин. Катрин, несомненно, собиралась проделать с ним то же самое, что и с его отцом.
Жанна села и написала письмо королеве-матери.
Мадам, вы сообщили, что хотите видеть нас без всякого злого умысла. Извините меня за то, что, прочитав ваше письмо, я испытала желание засмеяться. Вы пытаетесь устранить страх, который я никогда не испытывала. Я не верю в то, что вы едите младенцев… как говорят о вас люди.
Катрин читала и перечитывала это письмо.
Они были врагами — она и королева Наварры — со дня их знакомства. Катрин всегда ощущала смутную ненависть этой женщины, выходившую за пределы обычного раздражения, вызванного несходством их характеров. Катрин всегда испытывала тревогу, думая о Жанне. Она хотела видеть ее мертвой; в любом случае Жанна входила в число людей, устранения которых желал герцог Альва. Она была опасна, ее кончина, несомненно, обрадует короля Испании. «Я не верю в то, что вы едите младенцев… как говорят о вас люди». Возможно, когда-нибудь Жанна поймет, что репутация Катрин вполне заслуженна.
Еще не время. Жанна Наваррская должна подписать брачное соглашение, поскольку она является опекуном сына.
Что ж, эта наживка — брак ее Генриха с принцессой рода Валуа, сестрой короля, дочерью королевы-матери, — способна привести Жанну ко двору. Она может привлечь даже благочестивую королеву Наварры.
Но Жанна колебалась. Она ссылалась в письме на религиозные проблемы.
«Мадам, — отвечала Катрин, — их-то мы и должны обсудить при встрече. Я уверена, что мы придем к приемлемому соглашению».
«Мадам, — писала Жанна, — я слышала, что папский легат находится в Блуа. Вы понимаете, что я не могу посетить двор, пока он там».
Это было правдой. Его послал папа; боясь брака между гугенотом Генрихом Наваррским и принцессой-католичкой, он снова предлагал в мужья Марго Себастиана Португальского.
Но сейчас Катрин страстно желала войны с Испанией; она была заворожена мечтой о французской империи, хотела, чтобы Колиньи привел Францию к победе.
Брак Генриха Наваррского и Марго поможет ей заставить католиков и гугенотов сражаться вместе против испанцев.
«Тогда приезжайте в Шенонсо, дорогая кузина, — предложила она Жанне. — Мы встретимся там и поговорим по душам. Захватите с собой вашего дорогого сына. Я жажду обнять его».
По ночам Жанну преследовали тревожные сны, в которых постоянно фигурировала королева-мать. Жанне казалось, что сами слова Катрин выдают ее недобрые намерения. Она «жаждет обнять» Генриха. Она имела в виду, что она хочет отнять его у матери, втянуть в порочную жизнь двора, подослать к нему своих сирен… превратить Генриха в марионетку, как она сделала с Антуаном.
Но брак с французской принцессой весьма заманчив. Жанна подумала о туманном будущем. Если Господь пожелает, чтобы все сыновья Катрин умерли, не оставив наследников, Генрих Наваррский окажется возле трона, и принцесса Валуа, его жена, повысит шансы супруга стать королем.
Наконец Жанна отправилась ко двору — правда, без Генриха. Вместо него она взяла свою дочь Катрин.
Перед отъездом она предостерегла Генриха:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85