— О, Генрих, — воскликнула она, — как они любят тебя! Кто знает, может быть, когда-нибудь мы станем королевской четой Франции.
Поднявшись в свои покои, девочка застала там мать.
Катрин улыбалась, но Марго не доверяла ее улыбкам. Однако это была радостная улыбка — Катрин считала, что ее положение улучшилось. Антуан Наваррский умер; Франциск де Гиз умер; она могла не тревожиться по поводу этих людей; это было громадным облегчением. Монморанси находился в плену у гугенотов, Конде — в руках католиков. Да, ее дела определенно повернулись к лучшему. Если бы кто-то устранил кардинала Лоррена и испанского посла, исчезли бы последние люди, знавшие Катрин слишком хорошо для ее спокойствия.
— Ну, дочь моя, — сказала она, — ты насладилась прогулкой с королем Парижа?
Марго не знала, что ответить. Она ожидала наказания, но оно не последовало. Королева-мать продолжала улыбаться своим тайным мыслям.
Двор Франции торжественно продвигался к испанской границе, где король Карл и королева-мать должны были встретиться с Элизабет Испанской и посланником Филиппа, хитрым герцогом де Альвой.
Они путешествовали медленно; свита состояла почти из тысячи мужчин и женщин; каждого знатного человека сопровождал отдельный эскорт. Везли домашнюю утварь, включая кровати и кухонную посуду, а также запас продовольствия и туалеты для торжественных церемоний. Катрин и два ее сына, Карл и Генрих, нуждались в большом гардеробе; тщеславная Марго, не успев повзрослеть, уже становилась законодательницей моды и также взяла с собой много вещей.
Генрих Наваррский ехал с ними, часто возле Марго. Почему, думала Марго, это был не любимый ею король Парижа, а другой Генрих, юноша с настороженными черными глазами и заросшей по безобразной неракской моде головой, который не замечал, что его руки порой бывают грязными, и временами переходил на грубый беарнский диалект?
Марго смотрела на него почти презрительно, но он не обижался. Она ничего для него не значила. Он интересовался девушками, но если он не нравился Марго, то были другие, которым он нравился. Его не интересовало, к какому классу они принадлежат; он одинаково относился к крестьянкам, торговкам, принцессам, всех их Генрих Наваррский считал просто девушками. Если он не по вкусу Марго, французской принцессе, то она является редким исключением.
Король Карл был молчалив в пути. Он начал понимать, что никогда не женится на Марии, королеве Шотландии. Она стала для него всего лишь воспоминанием — красивым, но далеким, почти нереальным; мать пыталась устроить его брак с королевой Англии. Он не хотел жениться на этой женщине, поскольку слышал о ней много плохого. По слухам, она была злой, грубой мегерой. Но мать сказала, что это чепуха. Он — король Франции; если он женится на английской королеве, то станет также королем Англии. Ей придется жить во Франции, он сможет потребовать этого. Они назначат наместника Англии, так что жизнь Карла мало изменится, просто у него будут две короны, а не одна.
Карлу не хотелось вступать в этот брак, но мать считала его хорошим, значит, он должен состояться. Иногда ему казалось, что мать хочет видеть на троне его брата Генриха. Все, что делал Генрих, было правильным. Из всех детей Катрин только один Генрих не боялся ее; она обожала его, хотела, чтобы он получил в жизни все. Возможно, она желала устранить Карла, отправить его в Англию, чтобы брат Генрих поднялся на французский трон! Карл не был в этом уверен, но его мучили подозрения.
Он хотел воспротивиться браку с англичанкой. Английская королева тоже, кажется, не желала этого союза, как и ее посол, долго беседовавший с Карлом и Катрин. Ехавший в составе огромной процессии Карл все еще слышал голос матери, вкрадчивый и настойчивый, видел холодное лицо английского посла.
«Первым препятствием, по-вашему, является возраст моего сына. Но если королева Элизабет смирится с ним, я смирюсь с возрастом королевы». — сказала его мать, и Карл произнес то, что ему велели: «Я надеюсь, что нашей госпоже мой возраст понравится так же, как мне нравится ее». Английский посол заявил, что королева никогда не согласится жить во Франции. «Ее королевством может управлять наместник», — заметила мать Карла. «Англичане не будут подчиняться наместнику, к тому же наместники, как считает моя королева, часто становятся слишком самоуверенными». «О, — вздохнула Катрин, — моя дорогая сестра Элизабет уже называет себя королевой Франции, но сейчас это только слова. Этот брак сделал бы ее настоящей королевой Франции». Посол напугал Карла, обратившись к нему с английским акцентом, придававшим французскому языку комичное звучание; он словно стыдился языка своих собеседников. «Если бы вы были старше на три-четыре года, если бы вы видели королеву и были влюблены в нее, я бы не удивлялся этой спешке». Карл, чувствуя на себе взгляд матери, ответил: «Но я на самом деле люблю ее». Английский посол улыбнулся и заявил с прямотой, которой так гордятся британцы: «Ваше Величество, юноша вашего возраста не может знать, что такое любовь». Карл пришел в ярость.
Он обрадовался, когда беседа закончилась. Его ждала приятная встреча с сестрой. Он не видел ее пять лет. Тогда она грустила, уезжая из родной Франции в чужую страну, к мужу, которого она никогда не видела.
Браки людей королевской крови часто сопряжены с трагедией, особенно для принцесс; выходя замуж за иностранцев, они теряют родину, национальность. Его сестра Элизабет была теперь испанкой.
Он надеялся, что переговоры с Англией закончатся безрезультатно. Кто знает, может быть, когда-нибудь состоятся переговоры с Шотландией. Тогда он сможет сказать честно: «Я люблю королеву Шотландии».
Они ехали дальше, останавливаясь по дороге в разных замках, где в их честь устраивались банкеты, балы и маскарады.
Марго получала от этого удовольствие, сожалея лишь об отсутствии Генриха де Гиза. Однако она могла, не таясь, поддразнивать Генриха Наваррского. Она покритиковала его манеру ездить верхом.
— Ты делаешь это, как крестьянин, — сказала она ему.
— Я обгоню тебя.
— Когда-нибудь мы посоревнуемся.
— Давай сейчас, — предложил он.
— Сейчас я не хочу.
— Послушай, ты сама сказала это. Давай проверим.
— И нарушим процессию? У тебя манеры крестьянина. Тебя не учили этикету в Нераке?
— Я учусь тому, что мне полезно. — Генрих Наваррский сверкнул глазами.
Отдохнув в очередном замке, они отправились на охоту; Генрих напомнил Марго о брошенном ему вызове.
Марго заколебалась, оценивая силу мальчика. Он понятия не имел о галантности. Генрих де Гиз не сделал бы такого предложения принцессе.
— Я не хочу скакать с тобой наперегонки. Ты мне не нравишься.
Генрих рассердился; он заявил, как настоящий прямодушный уроженец Беарна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85