Маргарита была благодарна ему за это и платила любовью за любовь. Теперь, кроме мужа, у нее появилось еще одно дорогое существо – сын. Генриха королева хотела прежде всего уберечь и защитить; сына же она буквально боготворила и не собиралась делить его ни с кем.
Задача, которую поставила перед собой Маргарита, была не из простых, но молодая женщина преисполнилась непреклонной решимости.
Ей было горько наблюдать, как успешно справляется Йорк с государственными делами, как укрепляет он свое положение. Теперь герцог назывался протектором и защитником королевства и церкви, а также Главным советником короля.
Если Генрих не поправится, будущее не сулило Маргарите ничего хорошего. Йорк пока не заявлял прав на престол, однако он не мог не понимать, что в случае исцеления короля либо по достижении принцем совершеннолетия он лишится власти. Страшнее же всего была мысль, что протектор потребует опекунства над царственным младенцем.
Но об этом говорить еще рано. Принц слишком мал, а пока он подрастет, Маргарита успеет вернуть Генриха к жизни.
Шли месяцы, все усилия Маргариты были тщетны. Иногда Генрих вдруг делал слабое движение рукой, и сердце королевы наполнялось новой надеждой. Или же во время кормления король вдруг с интересом смотрел на пищу. Однажды Маргарите показалось, что Генрих впервые смотрит не в пустоту, а следит за Маргаритой взглядом. Это было бы значительным ша-гом к выздоровлению, однако затем Генрих вновь впал в ступор, и королева поняла, что надежда не оправдалась.
Единственной ее отрадой был маленький Эдуард. Маргарита старалась проводить с ним как можно больше времени. Когда сын улыбался ей, сердце Маргариты сжималось от нежности, и она прижимала к себе малыша так крепко, что он начинал плакать. Ей казалось, что принц – само совершенство. Он – награда за все ее страдания. С каждым днем любовь матери к сыну делалась все сильнее. Пока есть Эдуард, жизнь наполнена смыслом и радостью, думала Маргарита.
Тем временем приближалось Рождество. Болезнь короля продолжалась уже более года. За месяцы, проведенные в Ковентри, перемен к лучшему почти не было. Огромное утешение Маргарите доставлял Вильям Хейтли, которому она была бесконечно благодарна – и за Генриха, и за себя. В минуты отчаяния врач успокаивал ее, вселял в нее новую надежду. Если же в состоянии Генриха происходили какие-то изменения, оба – и королева, и лекарь – затаив дыхание, наблюдали за больным.
– Иногда мне кажется, что вы излечиваете не только короля, но и меня, – говорила медику Маргарита.
А за несколько дней перед Рождеством произошло чудо. Маргарита, как обычно, вошла утром в опочивальню короля, и вдруг Генрих, улыбнувшись, протянул ей руку и сказал:
– Маргарита.
Королева рухнула на колени и закрыла лицо руками. Она испугалась, что спит, что все это ей привиделось.
Однако в следующий миг ее волос коснулась рука Генриха.
– Маргарита, – повторил он. – Моя королева.
Молодая женщина подняла лицо, но ничего не увидела – слезы застилали ей глаза.
Еле слышно она промолвила:
– Генрих… Генрих, теперь вы поправитесь.
И тут все ее чувства прорвались мощной волной. Она бросилась вон из опочивальни, рухнула в своей комнате на кровать и разрыдалась – впервые за все эти месяцы.
* * *
Маргарита отправилась к Вильяму Хейтли, чтобы посоветоваться.
– Я все знаю, – сказал врач. – Я видел короля.
– Он выздоровел! К нему вернулся рассудок!
– Миледи, давайте не будем торопиться. Рассудок короля еще не окреп – слишком уж долго он дремал.
– Вы правы. Нужно проявлять осторожность. А как быть с ребенком? Ведь Генрих его еще не видел.
– С этим тоже лучше подождать. Его величество сейчас как бы пробуждается после долгого сна. Не будем его подгонять – это может принести вред. Ни в коем случае нельзя короля расстраивать.
– Но увидев сына, Генрих придет в восторг.
– Верно, однако в следующий миг вспомнит, что принц – наследник престола. Мне кажется, еще рано напоминать его величеству о долге монарха.
Маргарита не стала спорить.
– Во всяком случае, – продолжил лекарь, – давайте подождем несколько дней. Посмотрим, как будет идти выздоровление.
И они стали ждать. Маргарита почти все время сидела с мужем. Он мало разговаривал и много спал. Всякий раз, когда Генрих погружался в глубокий сон, Маргарита боялась, что он снова впадет в беспробудное забытье.
Но этого не происходило, и королю с каждым днем становилось лучше.
На Рождество он сказал:
– Я привык в этот праздник посылать дары в храм Святого Эдуарда Исповедника.
– Да, я знаю, что вы всегда почитали этого монарха за образец, – ответила Маргарита. – Вы не раз говорили, что хотели бы быть похожим на него, а не на других своих предков, покрывших себя воинской славой.
– Я и теперь так думаю. И еще я должен послать подношение в храм Святого Фомы, в Кентербери.
– Ваши повеления будут исполнены, я сама прослежу за этим.
Король взял ее руку и поцеловал.
Рождество отметили тихо, по-семейному, но в душе Маргариты крепла надежда. Долгие месяцы отчаяния остались в прошлом.
Наконец, она и Вильям Хейтли решили, что пора показать Генриху сына.
Маленького принца принесли в спальню короля, и Маргарита сказала:
– Генрих, вот наш сын.
Король взглянул на младенца, потом на жену, и па-мять его окончательно прояснилась. Ведь Маргарита была беременна перед тем, как он погрузился в сон! Как давно это было. Ведь ребенку на вид не меньше года.
– Наш сын, наш принц, – изумленно прошептал король.
– Да, любимый, – кивнула Маргарита, с трудом сдерживая слезы.
– Как вы его назвали?
– Эдуард. Я подумала, что это хорошее имя, народу оно должно понравиться.
– Мне оно нравится.
Король молитвенно сложил руки и зашевелил губами.
Малютка смотрел на отца нерешительно, словно сам не мог понять, нравится ему этот человек или нет. Затем Эдуард обернулся к матери и уже собрался было заплакать, но тут его внимание привлекло жемчужное ожерелье, свисавшее с ее шеи. Принц схватился ручонкой за ожерелье и тут же забыл, что за секунду до этого намеревался устроить рев.
Затем Маргарита и Генрих долго сидели вместе, он рассказывал ей, что совершенно ничего не помнит. Он ничего не видел и не слышал в течение всех этих месяцев.
– Я все время была рядом с вами, – сказала Маргарита. – Я сама была вашей сиделкой, никому другому не доверяла.
Она решила пока не говорить Генриху о государственных делах – врач посоветовал делать это постепенно.
Со временем Генрих узнал, что власть в стране теперь принадлежит Йорку и что народу новый правитель нравится. Герцог сумел установить в королевстве подобие порядка, а друзья короля, Сомерсет и Эксе-тер, томятся в тюрьме.
– Их нужно освободить, – сказал Генрих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Задача, которую поставила перед собой Маргарита, была не из простых, но молодая женщина преисполнилась непреклонной решимости.
Ей было горько наблюдать, как успешно справляется Йорк с государственными делами, как укрепляет он свое положение. Теперь герцог назывался протектором и защитником королевства и церкви, а также Главным советником короля.
Если Генрих не поправится, будущее не сулило Маргарите ничего хорошего. Йорк пока не заявлял прав на престол, однако он не мог не понимать, что в случае исцеления короля либо по достижении принцем совершеннолетия он лишится власти. Страшнее же всего была мысль, что протектор потребует опекунства над царственным младенцем.
Но об этом говорить еще рано. Принц слишком мал, а пока он подрастет, Маргарита успеет вернуть Генриха к жизни.
Шли месяцы, все усилия Маргариты были тщетны. Иногда Генрих вдруг делал слабое движение рукой, и сердце королевы наполнялось новой надеждой. Или же во время кормления король вдруг с интересом смотрел на пищу. Однажды Маргарите показалось, что Генрих впервые смотрит не в пустоту, а следит за Маргаритой взглядом. Это было бы значительным ша-гом к выздоровлению, однако затем Генрих вновь впал в ступор, и королева поняла, что надежда не оправдалась.
Единственной ее отрадой был маленький Эдуард. Маргарита старалась проводить с ним как можно больше времени. Когда сын улыбался ей, сердце Маргариты сжималось от нежности, и она прижимала к себе малыша так крепко, что он начинал плакать. Ей казалось, что принц – само совершенство. Он – награда за все ее страдания. С каждым днем любовь матери к сыну делалась все сильнее. Пока есть Эдуард, жизнь наполнена смыслом и радостью, думала Маргарита.
Тем временем приближалось Рождество. Болезнь короля продолжалась уже более года. За месяцы, проведенные в Ковентри, перемен к лучшему почти не было. Огромное утешение Маргарите доставлял Вильям Хейтли, которому она была бесконечно благодарна – и за Генриха, и за себя. В минуты отчаяния врач успокаивал ее, вселял в нее новую надежду. Если же в состоянии Генриха происходили какие-то изменения, оба – и королева, и лекарь – затаив дыхание, наблюдали за больным.
– Иногда мне кажется, что вы излечиваете не только короля, но и меня, – говорила медику Маргарита.
А за несколько дней перед Рождеством произошло чудо. Маргарита, как обычно, вошла утром в опочивальню короля, и вдруг Генрих, улыбнувшись, протянул ей руку и сказал:
– Маргарита.
Королева рухнула на колени и закрыла лицо руками. Она испугалась, что спит, что все это ей привиделось.
Однако в следующий миг ее волос коснулась рука Генриха.
– Маргарита, – повторил он. – Моя королева.
Молодая женщина подняла лицо, но ничего не увидела – слезы застилали ей глаза.
Еле слышно она промолвила:
– Генрих… Генрих, теперь вы поправитесь.
И тут все ее чувства прорвались мощной волной. Она бросилась вон из опочивальни, рухнула в своей комнате на кровать и разрыдалась – впервые за все эти месяцы.
* * *
Маргарита отправилась к Вильяму Хейтли, чтобы посоветоваться.
– Я все знаю, – сказал врач. – Я видел короля.
– Он выздоровел! К нему вернулся рассудок!
– Миледи, давайте не будем торопиться. Рассудок короля еще не окреп – слишком уж долго он дремал.
– Вы правы. Нужно проявлять осторожность. А как быть с ребенком? Ведь Генрих его еще не видел.
– С этим тоже лучше подождать. Его величество сейчас как бы пробуждается после долгого сна. Не будем его подгонять – это может принести вред. Ни в коем случае нельзя короля расстраивать.
– Но увидев сына, Генрих придет в восторг.
– Верно, однако в следующий миг вспомнит, что принц – наследник престола. Мне кажется, еще рано напоминать его величеству о долге монарха.
Маргарита не стала спорить.
– Во всяком случае, – продолжил лекарь, – давайте подождем несколько дней. Посмотрим, как будет идти выздоровление.
И они стали ждать. Маргарита почти все время сидела с мужем. Он мало разговаривал и много спал. Всякий раз, когда Генрих погружался в глубокий сон, Маргарита боялась, что он снова впадет в беспробудное забытье.
Но этого не происходило, и королю с каждым днем становилось лучше.
На Рождество он сказал:
– Я привык в этот праздник посылать дары в храм Святого Эдуарда Исповедника.
– Да, я знаю, что вы всегда почитали этого монарха за образец, – ответила Маргарита. – Вы не раз говорили, что хотели бы быть похожим на него, а не на других своих предков, покрывших себя воинской славой.
– Я и теперь так думаю. И еще я должен послать подношение в храм Святого Фомы, в Кентербери.
– Ваши повеления будут исполнены, я сама прослежу за этим.
Король взял ее руку и поцеловал.
Рождество отметили тихо, по-семейному, но в душе Маргариты крепла надежда. Долгие месяцы отчаяния остались в прошлом.
Наконец, она и Вильям Хейтли решили, что пора показать Генриху сына.
Маленького принца принесли в спальню короля, и Маргарита сказала:
– Генрих, вот наш сын.
Король взглянул на младенца, потом на жену, и па-мять его окончательно прояснилась. Ведь Маргарита была беременна перед тем, как он погрузился в сон! Как давно это было. Ведь ребенку на вид не меньше года.
– Наш сын, наш принц, – изумленно прошептал король.
– Да, любимый, – кивнула Маргарита, с трудом сдерживая слезы.
– Как вы его назвали?
– Эдуард. Я подумала, что это хорошее имя, народу оно должно понравиться.
– Мне оно нравится.
Король молитвенно сложил руки и зашевелил губами.
Малютка смотрел на отца нерешительно, словно сам не мог понять, нравится ему этот человек или нет. Затем Эдуард обернулся к матери и уже собрался было заплакать, но тут его внимание привлекло жемчужное ожерелье, свисавшее с ее шеи. Принц схватился ручонкой за ожерелье и тут же забыл, что за секунду до этого намеревался устроить рев.
Затем Маргарита и Генрих долго сидели вместе, он рассказывал ей, что совершенно ничего не помнит. Он ничего не видел и не слышал в течение всех этих месяцев.
– Я все время была рядом с вами, – сказала Маргарита. – Я сама была вашей сиделкой, никому другому не доверяла.
Она решила пока не говорить Генриху о государственных делах – врач посоветовал делать это постепенно.
Со временем Генрих узнал, что власть в стране теперь принадлежит Йорку и что народу новый правитель нравится. Герцог сумел установить в королевстве подобие порядка, а друзья короля, Сомерсет и Эксе-тер, томятся в тюрьме.
– Их нужно освободить, – сказал Генрих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102