Мурбелла подошла ближе и встала в ногах постели, вопросительно взглянув на Айдахо:
— Похоже, я пришла на середине разговора.
— Равновесие, вот в чем ключ, — сказала Одрейд.
Айдахо был по-прежнему сосредоточен на Преподобной Матери.
— Разумные существа могут удерживать равновесие на весьма странной почве, — говорила Одрейд. — Даже на непредсказуемой в своем поведении… Это называется «попасть в тон». Великие музыканты это знают. Те люди, которые занимались серфингом на Гамму в дни моего детства также знали это. Некоторые волны сбрасывают тебя, но ты готов к этому. Ты поднимаешься снова, и все повторяется.
Безо всякой на то причины Айдахо вспомнил другую фразу Преподобной Матери: «У нас нет складов или свалок. Мы перерабатываем все.» Переработка. Снова и снова. Круг. Части круга. Кусочки мозаики.
Он гнался за случайностями, а потому понимал это лучше. Такой путь не для Ментата. Переработка — Иная Память не была складом, но чем-то, что они считали переработкой. Это означало, что они пользовались своим прошлым только для того, чтобы изменить и обновить его.
Попадание в тон.
Странная иллюзия для того, кто утверждал, что избегает музыки.
Вспоминая, он ощущал мысленно создаваемую мозаику. Но с головоломкой что-то было неладно. Ни один элемент не подходил к другому. Случайные осколки, которые возможно, вовсе не были частью единого целого.
Но ведь были же!
Голос Преподобной Матери продолжал раздаваться в его памяти. Значит, есть что-то еще.
— Те, кто знает это, проникают в самую суть, — говорила Одрейд, — Они предупреждают, что невозможно думать о том, что делаешь. Это верный способ прийти к неудаче. Просто делай!
Не думай. Делай. Он чувствовал хаос. Ее слова привели его к иным источникам, нежели обучение Ментата.
Шуточки Бене Джессерит. Одрейд сделала это намеренно, рассчитывая на определенный эффект. Куда подевалось то расположение, которое она временами прямо-таки излучала? Могло ли ее всерьез заботить благополучие того, с кем она так обращалась?
Когда Одрейд покинула их (он едва заметил ее уход), Мурбелла села на постель и расправила рубаху на коленях.
Разумные существа удерживают равновесие даже на весьма странной почве. Движение в его сознании: кусочки мозаики, пытающиеся образовать построение.
Он чувствовал волнение во Вселенной. Та странная пара в его видении? Они были частью новой волны. Он знал это, но не смог бы сказать, почему. Что там говорили о себе Бене Джессерит? «Мы изменяем старые образы и верования.?
— Посмотри на меня! — сказала Мурбелла.
Голос? Не совсем, но теперь он был уверен, что она, попыталась воспользоваться им, а ведь она не сказала, что они обучали ее этому ведьмовству.
Он увидел что-то странное, чужое в ее зеленых глазах — что-то, что подсказало ему: она думает о своих прежних связях.
— Никогда не пытайся стать умнее Бене Джессерит, Дункан.
Было ли это сказано для наблюдателей?
Он не был уверен в этом. В ее глазах было знание, словно бы запускавшее в него когти. Он чувствовал, как оно растет в ней, как интеллект Мурбеллы растет подобно плоду в ее чреве.
Голос! Что они делают с ней?
Глупый вопрос. Он знал, что они делают. Они отнимают ее у него, превращая ее в Сестру. Больше не моя возлюбленная, моя прекрасная Мурбелла. Почтенная Мать, отстранение просчитывающая все свои действия. Ведьма. Кто может любить ведьму?
Я И буду любить всегда.
— Они подкрались к тебе со спины и поймали тебя в ловушку, чтобы использовать в собственных целях, — сказал он.
И увидел, что его слова возымели действие. Она словно прозрела и воочию увидела эту ловушку. Бене Джессерит были так чертовски умны! Они заманили ее в силки, показывая картинки столь же завораживающие, как сила, привязывающая ее к нему. А осознание этого могло только разъярить Чтимую Матре.
Мы ловим в ловушки других! Но не они нас!
Но Бене Джессерит это сделали. Они принадлежали к другой группе. Почти Сестры. К чему отрицать это? И она хотела получить их возможности. Она хотела, чтобы закончились эти испытания и началось настоящее учение то, которое она чувствовала вне корабля. Неужели она не знает, почему ее до сих пор продолжают испытывать?
Они знают, что она все еще сопротивляется их ловушке.
Мурбелла выскользнула из рубашки и скользнула в постель. Не касаясь его. Но сохраняя это настороженное ощущение близости их тел.
— Изначально они хотели, чтобы я держал под контролем для них Шиану, — сказал он.
— Как меня?
— А я держу тебя под контролем?
— Иногда, Дункан, ты кажешься мне просто шутом.
— Если я не смогу смеяться над собой, я и вправду пропаду.
— Смеяться и над твоими потугами на шутку?
— В первую голову, — он повернулся к ней и положил руку на ее левую грудь, чувствуя, как под его ладонью твердеет сосок. — Ты знала, что меня никогда не отнимали от груди?
— Никогда за все эти…
— Ни разу.
— Я могла бы и догадаться, — по ее губам скользнула улыбка, а через мгновенье они оба смеялись, обнимая друг друга, не в силах остановиться. Потом Мурбелла заговорила:
— Проклятье, проклятье, проклятье…
— Проклятье кому? — его смех умолк, они отстранились друг от друга.
— Не кому — чему. Проклятье судьбе!?
— Не думаю, что судьбе есть до этого дело.
— Я люблю тебя, но я не должна этого делать, если хочу стать порядочной Почтенной Матерью.
Ему не нравились такие размышления: уж слишком они напоминали жалость к самой себе. Тогда — шути!
— Ты никогда не была порядочной, — он гладил ее живот.
— Я порядочная!
— Когда тебя создавали, об этом слове просто забыли.
Она оттолкнула его руку и села, глядя на него:
— Почтенные Матери не должны любить.
— Я это знаю.
Неужели моя боль выдала себя?..
Она слишком глубоко погрузилась в свои собственные тревоги:
— Когда я дойду до Агонии Спайса…
— Любовь моя! Мне не нравится идея какой-либо агонии, связанной с тобой!
— Как я могу избежать этого? Я — как пуля в стволе. Вскоре мне придадут нужную скорость, и тогда я буду продвигаться очень быстро.
Он хотел отвернуться, но ее взгляд притягивал его.
— Это правда, Дункан. Я чувствую это. В какой-то мере это похоже на беременность. Существует момент после которого слишком рискованно ее прерывать. Приходится с этим смириться.
— Итак, мы любим друг друга! — стараясь переключить мысли — с одной опасности на другую.
— А они это запрещают.
Он взглянул на глазки камер: — Сторожевые псы следят за нами, и у них острые клыки.
— Я знаю. Я сейчас говорю с ними. Моя любовь к тебе не недостаток. Недостаток — их холодность. Они такие же, как Чтимые Матре!
Головоломка, в которой нельзя двигать один из фрагментов. Он хотел выкрикнуть это, но те, кто сейчас «слушал его, могли уловить больше, чем было сказано словами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137