— Но зачем?
«Ген агрессивности, однако… Действительно, зачем совершенствовать меч, если никто не угрожает? И ген сексуальности…»
— Извини за немного бестактный вопрос, леди… Я видел всего одного или двух детей в вашем мире. Что, они живут где-то отдельно?"
— Нет, — удивленно взглянула на него женщина. — Просто у нас их немного. Одна семья — один, ну, два ребенка… и с большим перерывом. А у вас что, разве не так?
Пилот улыбнулся, вспомнив толпы на улицах городов своего мира, орды грязного потомства в бедных кварталах, налог на бездетность и награды «матерям-героиням» — и мысленно сплюнул.
— Да, у нас их побольше. Плодят все, кому не лень…
— Но это же прекрасно! Дети, это… это…
— Цветы жизни, — иронично подсказал он.
— Вот именно! — воскликнула хозяйка. — Как ты правильно сказал! Как я хотела бы, чтобы в нашем замке толпами бегали малыши, чтобы теребили меня за платье, плакали и смеялись…
От такой картины Пилота передернуло и он поспешил перевести разговор на менее скользкую тему.
— А что это за развалины там, впереди? Там кто-то жил?
Женщина вздрогнула и поморщилась.
— Да… но лучше не стоит туда ездить.
— И все же?
— Говорят, что когда-то, очень давно, в нашем мире жили… жила еще одна разновидность людей. Точнее, не совсем людей. Они были великанами, огромными, волосатыми, страшно сильными — и они любили убивать. Еще говорят, что там стоял их замок… или город… в общем, жили они именно в этом месте. Но правда ли это, и куда они все делись — я не знаю.
— Интересно! — руки Пилота уже сами тянули уздечку, разворачивая голову коня вправо. — Давай заглянем!
Женщина — с явной неохотой, но еще менее желая показать свое недовольство гостю, также повернула кобылку вправо, и слегка пришпорила, чтобы догнать вырвавшегося вперед Пилота.
Развалины действительно были древними. Раствор между камнями то ли выветрился, то ли сам превратился в такой же камень, и стены казались монолитными; ветры и дожди превратили башни в причудливые скелеты, от стен остались только слишком правильной формы хребты, по которым можно было лишь примерно определить величину строения — но ничего более.
Тем не менее, от мрачных останков веяло чем-то мрачным и недовольным, словно древние духи камня не желали видеть людей в этом никогда не принадлежавшем им месте.
Кони всхрапывали, хозяйка нервно озиралась по сторонам, и только Пилот, попавший в свою стихию, жадно впитывал в себя впечатления древней неизвестной жизни.
— Мне кажется, нам лучше уйти отсюда, — нервно заговорила женщина. — Посмотри, и лошади беспокоятся. Это плохое место, давай…
Она пронзительно взвизгнула, когда крупная глыба вдруг вывалилась из отвесной скалы, открывая черную глотку пещеры; огромная, волосатая, только отдаленно напоминающая человека фигура с низким угрожающим рыком показалась из темноты и двинулась вперед, запирая людей в тесном ущелье.
Эпизод 10
Погода была теплой и солнечной, и человек, вышедший на пригорок, долго щурился, вглядываясь в желтые и зеленые квадраты на склонах холмов.
Урожай обещал быть не просто хорошим — а отличным. Правда, странная болезнь подпортила помидоры — листья покрывались темными пятнами, гнили, и до плодов дело так и не дошло — ну так что ж… Когда беда у всех сразу — не так обидно, а это даже и не беда, а так, мелкая неприятность.
— Ну чего ты там раскорячился? — донесся со двора недовольный женский возглас. — Полей никогда не видел?
Человек вздохнул, привычно ссутулился и обреченно побрел вниз.
— Глину кто месить будет? — встретила его жена, уперев руки в крутые бока. — Соседа попросим?
«Черта попроси…» — мелькнуло в голове мужа, но он благоразумно оставил эту мысль при себе. Выслушивать длинную проповедь о необходимости замесить глину, оборвать виноград, заделать дырку в заборе, через которую куры лазят к соседке, а та, воровка, и свинья к тому же, уже одного петушка палкой покалечила, и о том, что думать о детях надо, и есть надо вовремя, пока горячее, а не когда все остынет, и в кого ты такой уродился, ничтожество, и плинтус неделю прибить не можешь… — все это он слышал неоднократно, и в таких вариациях, что удивлялся, как это возможно каждый раз придумывать что-то новое — однако же любимой жене это удавалось.
Глина была холодной и вязкой, и отвратительно чавкала под ногами, а солома колола босые пятки, недовольно-воспитательное ворчание время от времени доносилось то из кухни, то из свинарника, пот со лба капал в рыжую жижу под ногами, и вредные размышления о бессмысленности всего сущего снова подползали — подло и незаметно.
— Бог в помощь!
Голос был знакомым, но вот интонация — откровенная насмешка — никакой симпатии не вызывала.
Человек поднял голову.
На крыше сарайчика, из-за которого выглядывали два одинаковых странных крылатых механизма, сидел… он сам.
— Что… Кто ты? — прохрипел ошеломленный крестьянин.
— Об это чуть позже, — широко усмехнулся гость. — Сначала скажи — только честно! — как тебе нравится такое вот существование?
— Кто ты такой, чтобы задавать подобные вопросы! — уже возмущенно воскликнул хозяин.
— Хорошо, давай так. Я — это ты. Ты, такой, каким мог бы стать, если бы не…
— Не — что?
— Не все это! — человек небрежно повел рукой вокруг — охватывая жестом весь двор с хозяйством, курами и странно молчащими собаками, поросенком в свинарнике, огородом на полкилометра и прочим, прочим, прочим…
Крестьянин скрипнул зубами. Было ли случайностью, что мысли его так вот совпали со словами пришельца?
— А что есть у тебя? — спросил он со все еще недовольными интонациями.
— Все.
— Как — все?
— А вот так. Денег — сколько угодно… вот только они мне не очень нужны. Техника — сам видишь. У вас вообще такой нет. Бабы — на любой вкус в любых количествах…
— Ну, этим как раз лучше не увлекаться. Вон, с одной справиться не могу, — крестьянин досадливо поморщился.
— С одной? — голос пришельца стал подозрительно сочувственным. — А что, наверное, говорит много?
— Много?! Это называется много? — хозяин хмыкнул. — Это очень много!
— У меня предложение, — наконец перешел к деловой части гость. — Бросай к черту все это… хозяйство и полетели со мной.
— Что? А, нет, не могу.
— Это почему же еще?
— Ну, жена… дети… нет, не могу.
Гость улыбался — молча.
— Хозяйство, опять же… жена, дети…
Гость улыбался.
Все обошлось бы благополучно — для хозяйства, жены и детей, разумеется, если бы жена, бдительным оком углядевшая что-то подозрительное, не выскочила во двор с благородным намерением прогнать очередного друга-пьяницу, и призвать к порядку, то есть к работе своего бездельника, и не успела открыть рот:
— Опять…
Этим «опять» она и ограничилась, а рот ее так и остался открытым, потому что чудовищные черные птицы за сараем и затянутый в черное пилот никак не подпадали под знакомые и привычные категории — но крестьянину хватило и этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46