И это только после двух уровней, а что же будет потом, когда я закончу полный курс?»
В предвкушении новых побед над собой она записалась на новый тренинг. Мать выделила ей деньги почти безропотно. Только поинтересовалась:
- Ну и чем же ты занимаешься?
- Выхожу из своего тела, - серьезно ответила дочь.
- Зачем?
- Чтобы ощутить свою бессмертную душу.
- А что, обычно ты ее не ощущаешь?
- Обычно - нет, - отрезала Маша. Ей вообще теперь было неинтересно разговаривать с не посвященными в таинство людьми.
Что они понимают вообще? Чем занимаются? Утром идут на работу, чтобы вечером, еле волоча ноги, вернуться домой, - убогие, ограниченные люди, не видящие дальше своего носа и своего кошелька. Она, Маша, все больше отдаляется от них. Теперь она посвящена в сокровенную тайну, обладает скрытым от других знанием, которое представляет собой огромную драгоценность, поскольку ведет ее к заоблачным вершинам духа, к немыслимому совершенству.
Теперь после четырех часов напряженного вглядывания в переносицу партнера она уже заранее угадывала приближение приятного восторга, эйфорической радости, упоения, которое раньше было чуждо и незнакомо ей, которое раньше ее пугало. А ведь с партнером они до сих пор не перемолвились и парой слов!
- Я записал вас на двадцать пять часов терапии, - счастливо улыбаясь, поведал ей организатор учебного процесса. - И еще на два курса интенсива. По мнению вашего супервайзера, вам совершенно необходимо их пройти.
А что такое терапия? - осведомилась Маша, с тоской думая о том, что опять придется обращаться к родителям с унизительной просьбой о деньгах.
Терапия - это оказалось совсем не страшно и даже приятно. Правда, на пальцы надевают всякие электроды, и от этого становится не по себе - вдруг током долбанет, но вскоре о проводах совершенно забываешь, увлекшись разговором. Лежишь себе, как на пляже, закрыв глаза, а в это время тебя расспрашивают о детстве, о родителях, друзьях и знакомых… Вспоминаешь, рассказываешь, делишься переживаниями…
Когда они с терапевтом добрались до недавней ссоры с Алексеем, Маша чуть было не расплакалась навзрыд. Она вспоминала обидные слова Алексея, его надменный тон и то, как он смотрел на нее свысока, точно на что-то мелкое, недостойное его внимания, и выразительно захлюпала носом. А потом, через несколько сессий, описывая то, что случилось между ними, в третий или четвертый раз, Маша поняла, что совершенно справилась с болью. В пятый и шестой раз она повторяла слова Алексея уже без всякого выражения, а на седьмой ей стало просто смешно, что она так долго мучилась из-за такой ерунды!
Еще несколько раз она прорабатывала с терапевтом болезненные эпизоды, пока не стала отзываться о случившемся не иначе как с юмором.
- Прекрасные результаты! - похвалил ее терапевт. - Мы почти закончили работу с вами.
- Удивительно! - восхищенно улыбнулась Маша в ответ. - Еще недавно я не могла вспоминать о нашей ссоре без слез, а теперь не чувствую никакой боли. Абсолютно никакой! Теперь мне так легко и свободно, я просто парю! Я сбросила оковы, которые меня так долго угнетали!
- Стерт травматический инцидент, грамма обезврежена, - глубокомысленно заметил терапевт. - Теперь вы убедились, какая огромная сила заложена в сенсологии?
- О да! - кивнула Маша. - Я стала просто другим человеком - более сильным, более способным, более нормальным…
На следующем предписанном ей курсе тоже было ужасно интересно. Девушку посадили на стул, и супервайзер делал все, чтобы столкнуть ее с сиденья. Задачей студентки было как можно дольше удержаться на стуле, не обращая внимания ни на какие коварные выдумки. То ее с невинным видом просили подойти к окну и взглянуть, идет ли дождь на улице, - Маша послушно выполняла указание и получала за это грозный «фланк», то пытались столкнуть со стула силой и вообще применяли миллион самых виртуозных хитростей, маскируя их усыпляющей легкомысленной болтовней.
К концу занятия Маша так наловчилась в упражнениях, что теперь держалась за сиденье мертвой хваткой. Что бы ни делал коварный наставник, она во всех его действиях и словах усматривала желание свергнуть ее с гипотетического трона - прохаживался ли он мимо нее, настороженно поскрипывая башмаками, просил ли подать ручку, не вставая со стула, - во всех его просьбах она с обостренной подозрительностью пыталась разглядеть подвох. К концу занятия она так сжилась со своей ролью, что не могла освободиться от нее несколько дней, постоянно пребывая настороже.
По дороге домой в метро ей вдруг начало казаться, что пассажиры переполненного вагона все, как один, мечтают сбросить ее на пол с кожаного сиденья. Дома ей казалось, что мать, возясь с посудой на кухне, то и дело совершает резкие движения - только чтобы отвлечь ее внимание и сбросить ее с кухонной табуретки. Вскоре стул приобрел метафорическое значение и представился ей с трудом отвоеванным местом в пространстве, на которое зарятся другие люди.
А потом был новый тренинг, еще более странный, чем предыдущий… Маша должна была задавать тренеру вопросы, чередуя их. Вопросов было только два: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?». И какие бы ни были ответы на эти вопросы - отрицательные, утвердительные, саркастические, издевательские, - в ее обязанность входило не сбиться и только твердить монотонно, раз за разом: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?». При этом наставник вел себя странно. Он хохотал, презрительно глядя на нее, мог показать ей язык или скорчить рожу, начать демонстративно раздеваться. Но едва в глазах девушки мелькало удивление или ее начинал разбирать смех - она сразу же получала грозный, совсем не шуточный «фланк». Порой тренер начинал выкрикивать в ее адрес грязные ругательства, всячески пытаясь вывести подопечную из себя, и при этом Маша должна была сидеть не выражая никаких эмоций - даже тогда, когда от обиды хотелось разрыдаться в голос, затопать ногами, закатить истерику. Однако она только монотонно повторяла с каменным лицом: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?». И тогда гнев, обида, усталость отступали, точно вражеские полчища, оставляя после себя выжженное пепелище, на котором буйно разрасталось огромное, тотальное равнодушие ко всему. Ко всему, кроме необходимости вовремя задать невозмутимый вопрос: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?».
На следующем занятии тренер читал разрозненные фразы из книги «Алиса в Стране чудес», и Маше нужно было соглашаться со всем, как бы абсурдно ни звучали прочитанные слова.
- «А ну-ка, проверю, помню я то, что знала, или нет, - сказала Алиса. - Значит, так: четырежды пять - двенадцать, четырежды шесть - тринадцать, четырежды семь…»
- Четырнадцать, - отвечала Маша, согласно кивая.
- «Попробую географию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
В предвкушении новых побед над собой она записалась на новый тренинг. Мать выделила ей деньги почти безропотно. Только поинтересовалась:
- Ну и чем же ты занимаешься?
- Выхожу из своего тела, - серьезно ответила дочь.
- Зачем?
- Чтобы ощутить свою бессмертную душу.
- А что, обычно ты ее не ощущаешь?
- Обычно - нет, - отрезала Маша. Ей вообще теперь было неинтересно разговаривать с не посвященными в таинство людьми.
Что они понимают вообще? Чем занимаются? Утром идут на работу, чтобы вечером, еле волоча ноги, вернуться домой, - убогие, ограниченные люди, не видящие дальше своего носа и своего кошелька. Она, Маша, все больше отдаляется от них. Теперь она посвящена в сокровенную тайну, обладает скрытым от других знанием, которое представляет собой огромную драгоценность, поскольку ведет ее к заоблачным вершинам духа, к немыслимому совершенству.
Теперь после четырех часов напряженного вглядывания в переносицу партнера она уже заранее угадывала приближение приятного восторга, эйфорической радости, упоения, которое раньше было чуждо и незнакомо ей, которое раньше ее пугало. А ведь с партнером они до сих пор не перемолвились и парой слов!
- Я записал вас на двадцать пять часов терапии, - счастливо улыбаясь, поведал ей организатор учебного процесса. - И еще на два курса интенсива. По мнению вашего супервайзера, вам совершенно необходимо их пройти.
А что такое терапия? - осведомилась Маша, с тоской думая о том, что опять придется обращаться к родителям с унизительной просьбой о деньгах.
Терапия - это оказалось совсем не страшно и даже приятно. Правда, на пальцы надевают всякие электроды, и от этого становится не по себе - вдруг током долбанет, но вскоре о проводах совершенно забываешь, увлекшись разговором. Лежишь себе, как на пляже, закрыв глаза, а в это время тебя расспрашивают о детстве, о родителях, друзьях и знакомых… Вспоминаешь, рассказываешь, делишься переживаниями…
Когда они с терапевтом добрались до недавней ссоры с Алексеем, Маша чуть было не расплакалась навзрыд. Она вспоминала обидные слова Алексея, его надменный тон и то, как он смотрел на нее свысока, точно на что-то мелкое, недостойное его внимания, и выразительно захлюпала носом. А потом, через несколько сессий, описывая то, что случилось между ними, в третий или четвертый раз, Маша поняла, что совершенно справилась с болью. В пятый и шестой раз она повторяла слова Алексея уже без всякого выражения, а на седьмой ей стало просто смешно, что она так долго мучилась из-за такой ерунды!
Еще несколько раз она прорабатывала с терапевтом болезненные эпизоды, пока не стала отзываться о случившемся не иначе как с юмором.
- Прекрасные результаты! - похвалил ее терапевт. - Мы почти закончили работу с вами.
- Удивительно! - восхищенно улыбнулась Маша в ответ. - Еще недавно я не могла вспоминать о нашей ссоре без слез, а теперь не чувствую никакой боли. Абсолютно никакой! Теперь мне так легко и свободно, я просто парю! Я сбросила оковы, которые меня так долго угнетали!
- Стерт травматический инцидент, грамма обезврежена, - глубокомысленно заметил терапевт. - Теперь вы убедились, какая огромная сила заложена в сенсологии?
- О да! - кивнула Маша. - Я стала просто другим человеком - более сильным, более способным, более нормальным…
На следующем предписанном ей курсе тоже было ужасно интересно. Девушку посадили на стул, и супервайзер делал все, чтобы столкнуть ее с сиденья. Задачей студентки было как можно дольше удержаться на стуле, не обращая внимания ни на какие коварные выдумки. То ее с невинным видом просили подойти к окну и взглянуть, идет ли дождь на улице, - Маша послушно выполняла указание и получала за это грозный «фланк», то пытались столкнуть со стула силой и вообще применяли миллион самых виртуозных хитростей, маскируя их усыпляющей легкомысленной болтовней.
К концу занятия Маша так наловчилась в упражнениях, что теперь держалась за сиденье мертвой хваткой. Что бы ни делал коварный наставник, она во всех его действиях и словах усматривала желание свергнуть ее с гипотетического трона - прохаживался ли он мимо нее, настороженно поскрипывая башмаками, просил ли подать ручку, не вставая со стула, - во всех его просьбах она с обостренной подозрительностью пыталась разглядеть подвох. К концу занятия она так сжилась со своей ролью, что не могла освободиться от нее несколько дней, постоянно пребывая настороже.
По дороге домой в метро ей вдруг начало казаться, что пассажиры переполненного вагона все, как один, мечтают сбросить ее на пол с кожаного сиденья. Дома ей казалось, что мать, возясь с посудой на кухне, то и дело совершает резкие движения - только чтобы отвлечь ее внимание и сбросить ее с кухонной табуретки. Вскоре стул приобрел метафорическое значение и представился ей с трудом отвоеванным местом в пространстве, на которое зарятся другие люди.
А потом был новый тренинг, еще более странный, чем предыдущий… Маша должна была задавать тренеру вопросы, чередуя их. Вопросов было только два: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?». И какие бы ни были ответы на эти вопросы - отрицательные, утвердительные, саркастические, издевательские, - в ее обязанность входило не сбиться и только твердить монотонно, раз за разом: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?». При этом наставник вел себя странно. Он хохотал, презрительно глядя на нее, мог показать ей язык или скорчить рожу, начать демонстративно раздеваться. Но едва в глазах девушки мелькало удивление или ее начинал разбирать смех - она сразу же получала грозный, совсем не шуточный «фланк». Порой тренер начинал выкрикивать в ее адрес грязные ругательства, всячески пытаясь вывести подопечную из себя, и при этом Маша должна была сидеть не выражая никаких эмоций - даже тогда, когда от обиды хотелось разрыдаться в голос, затопать ногами, закатить истерику. Однако она только монотонно повторяла с каменным лицом: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?». И тогда гнев, обида, усталость отступали, точно вражеские полчища, оставляя после себя выжженное пепелище, на котором буйно разрасталось огромное, тотальное равнодушие ко всему. Ко всему, кроме необходимости вовремя задать невозмутимый вопрос: «А птицы плавают?», «А рыбы летают?».
На следующем занятии тренер читал разрозненные фразы из книги «Алиса в Стране чудес», и Маше нужно было соглашаться со всем, как бы абсурдно ни звучали прочитанные слова.
- «А ну-ка, проверю, помню я то, что знала, или нет, - сказала Алиса. - Значит, так: четырежды пять - двенадцать, четырежды шесть - тринадцать, четырежды семь…»
- Четырнадцать, - отвечала Маша, согласно кивая.
- «Попробую географию!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65