— Как тебя зовут, сынок?
Едва двигая губами, он ответил:
— Ты знаешь, лейтенант.
— Все равно скажи.
— Фогель, Джон Чарльз.
— Когда ты родился?
— 6 мая 1922 года.
— Сколько будет шестнадцать плюс пятьдесят шесть?
Джонни на минуту задумался потом ответил:
— Семьдесят два, — и переключил свое внимание на меня. — Зачем ты меня ударил, Блайкерт. Я тебе ничего плохого не делал.
Толстяк был действительно сбит с толку. Я промолчал. Расс продолжил:
— Как зовут твоего отца?
— Ты его знаешь, лейтенант. О... Фридрих Фогель. Коротко — Фрици.
— Коротко как Лизу Шорт?
— Конечно... как Лиз, Бетти, Бет, Орхидея... много разных имен.
— Вспомни январь этого года, Джонни. Твой отец захотел, чтобы ты потерял девственность, так?
— А... да.
— Он на два дня купил для тебя женщину, так?
— Не женщину. Ненастоящую. Шлюху. Шл-ю-ю-ю-ху. — Растянув слог, он засмеялся и попытался захлопать в ладоши, но не смог — одна рука ударилась о грудь, а другая, закованная в наручник, лишь слабо дернулась. Он жалобно простонал: — Так нечестно. Я все расскажу папе.
Расс спокойно ответил:
— Это ненадолго. Ты переспал с проституткой в «Билтморе»?
— Да. Папа снял для меня лучшую, потому что он знал ее сутенера.
— И в «Билтморе» ты встретил Лиз Шорт, так?
Лицо Джонни исказила гримаса — глаза задергались, губы задрожали, на лбу выступили вены. Он напомнил мне посланного в нокаут боксера, пытающегося встать на ноги.
— А... верно.
— Кто тебя с ней познакомил?
— Как то бишь ее звали... ну... эта шлюха.
— И что вы с Лиз делали, Джонни? Расскажи мне.
— Мы... трахались три часа и играли в игры. Все за десять баксов. Я давал ей Большой Шницель. Мы играли в Лошадку и Наездника, я ее слегка выпорол. Лиз мне понравилась больше, чем та блондинка. У Лиз были чулки на ногах, она сказала, чтобы никто не увидел ее родимые пятна. Ей понравился мой Шницель, и она не заставляла меня полоскать рот, прежде чем ее поцеловать, как та блондинка.
Я подумал о порезе на бедре Бетти, и у меня перехватило дыхание. Расс спросил:
— Джонни, это ты убил Лиз?
Толстяк вздрогнул.
— Нет! Нет, нет, нет, нет! Нет!
— Ш-ш-ш. Спокойно, сынок. Во сколько Лиз от тебя ушла?
— Я ее не резал!
— Мы верим тебе, сынок. Так во сколько Лиз от тебя ушла?
— Поздно. Поздно вечером в субботу. Может, в двенадцать, может, в час.
— Ты имеешь в виду уже в воскресенье?
— Да.
— Она сказала, куда пойдет?
— Нет.
— Она называла имена каких-нибудь мужчин? Приятелей? Мужчин, с которыми собиралась встретиться?
— Э... упоминала какого-то летчика, за которым она была замужем.
— И все?
— Да.
— Ты с ней еще виделся?
— Нет.
— Твой отец знал Лиз?
— Нет.
— Это он заставил детектива из ФБР изменить имя в регистрационной книге после того, как нашли тело Лиз?
— Э... да.
— Ты знаешь, кто убил Лиз Шорт?
— Нет! Нет!
Джонни прошиб пот. Меня тоже — мне не терпелось найти зацепку, чтобы уличить его во лжи сейчас, когда казалось, что он провел с Орхидеей всего одну ночь. Я спросил:
— Ты рассказал отцу про Лиз, когда ее имя появилось в газетах, так?
— Э... да.
— И он рассказал тебе о парне по имени Чарли Айсслер? Парне, который одно время был сутенером Лиз Шорт? Он сказал тебе, что Айсслер уже арестован и во всем сознался?
— Ммм... да.
— А теперь, говнюк, ты мне скажешь, что он собирался делать со всем этим. Ты мне расскажешь все, спокойно и подробно.
Толстяк встрепенулся.
— Папа попытался уговорить Эллиса Лоу отпустить Айсслера, но тот отказался. В морге у папы был знакомый, за которым числился должок, и папа получил доступ к трупу той сучки и уговорил Еврейчика попытаться провернуть с признаниями. Папа хотел, чтобы ему помогал дядя Билл, но Еврейчик сказал, чтобы он взял тебя. Папа сказал, что без Бланчарда ты не можешь и шагу ступить. Он назвал тебя бабой, размазней, кривозубым...
Джонни разразился истерическим хохотом, тряся головой и покрывшись испариной, бряцая наручником, будто обезьяна в зоопарке, получившая новую игрушку. Расс встал рядом со мной.
— Я заставлю его подписать заявление. Ты иди пока погуляй полчасика, остынь. Мы с ним выпьем кофе, а когда вернешься решим, что делать дальше.
Я пошел к пожарной лестнице и сел на ступеньку, свесив вниз ноги. Я наблюдал за проносящимися в сторону Голливуда машинами и размышлял над произошедшим. А потом, глядя на номера автомобилей, стал играть в очко. Двигавшиеся в южном направлении играли за меня, в северном — за Ли и Кэй. Мне удалось набрать жалких семнадцать очков; у северян оказался туз и королева. Посвятив эту победу нам троим, я вернулся в комнату.
Раскрасневшийся и вспотевший Джонни Фогель трясущимися руками подписывал составленное Рассом заявление. Заглянув ему через плечо, я прочитал чистосердечное признание: там было написано и про «Билтмор», и про Бетти, и про то, как Фрици избил Салли Стинсон. В общем, я насчитал четыре правонарушения и два тяжких преступления.
Расс сказал:
— Хочу пока попридержать это и обсудить все с юристом.
Я ответил:
— Нет, падре, — и повернулся к Джонни.
— Вы арестованы за подстрекательство к проституции, сокрытие улик, препятствование отправлению правосудия и за пособничество в нанесении побоев.
Джонни вякнул:
— Папа! — и посмотрел на Расса. Расс, в свою очередь, посмотрел на меня — и протянул мне заявление. Засунув его в карман, я завел плачущему Джонни руки за спину и надел на них наручники.
Падре вздохнул.
— Теперь до самой пенсии тебя будут держать в заднице.
— Я знаю.
— Ты уже больше не сможешь вернуться в ФБР.
— Мне знаком вкус дерьма, падре. Не думаю, что будет совсем уж плохо.
* * *
Я довел Джонни до моей машины и отвез его на полицейский участок в Голливуде. У входа, на ступеньках тусовались репортеры и фотографы; увидев штатского, который ведет полицейского в наручниках, они просто взбесились. Защелкали фотовспышки, некоторые из газетчиков, узнав меня, стали скандировать мое имя, в ответ я заявлял только: «Без комментариев». На самом участке на нас тоже стали пялиться во все глаза. Я толкал Джонни к столу дежурного и шептал ему на ухо:
— Скажи своему папочке, что я знаю про его махинации с федеральными отчетами и о сифилисе и публичном доме в Уотсе. Скажи ему, что завтра я сообщу об этом в газеты.
Джонни снова захныкал. Подошел лейтенант в форме и выпалил:
— Это еще что здесь такое?
У меня перед глазами сверкнула фотовспышка; внезапно появился Биво Мине с блокнотом наготове. Я сказал:
— Я — полицейский Дуайт Блайкерт, а это — полицейский Джон Чарльз Фогель. — Вручая заявление лейтенанту, я подмигнул ему и кивнул в сторону Джонни. — Заберите его.
* * *
Не спеша пообедав, я поехал на Центральный участок заниматься своей обычной работой. По пути в раздевалку, я услышал объявление по оперативной связи:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108