Такой колпачок с колокольчиком, нет, в нем ходил Да-Да, он был такой славный, этот Да-Да. Коварная вещь это игристое, если пить на пустой желудок. Это непозволительно.
— До свидания, спасибо, что зашли.
Мне надо отъехать? Почему кресло не движется?
— Перестаньте стучать в стену! Это действует на нервы!
А, это Ян. Дамский угодник. Тот, кто укладывает их в могилы? Тихо, Элиз. У меня кружится голова. Ян подливал мне два раза, не скупясь. Ему надо было бы стать барменом.
Телефон. Очень резко.
— Алло-о? — говорит Иветт, судя по всему, тоже перебравшая игристого. — Да… да, он тут — ик! — бедняжка, о-ля-ля, у меня икота, сейчас — ик! — я вам его дам… А — ик! — шеф, это вас, это дядя Э — ик! — лиз.
Наверное, Лорье взял трубку и вышел, я слышу его голос, но слов не различаю. Спроси у моего чертова дядюшки, зачем ему звонила Жюстина! Где мой блокнот? Дьявол, потеряла! Быть не может. А, нет, он тут, под пледом. Ручку. А теперь — к Лорье.
— Элиз, сколько можно! Вы кого-нибудь задавите! Куда вам надо?
Ну, так пойди и посмотри, где я и куда еду, милая Франсина. Вперед, глупое кресло!
Иветт, сотрясаемая икотой, громко спрашивает:
— Вы хотите — ик! — пи-пи?
— У'а! — вопит Кристиан.
Я размахиваю блокнотом в знак отрицания. Блокнотом, на котором написано имя Лорье. Может быть, кому-то придет в голову передать ему листок? Судя по всему, нет. Ладно, я врезаюсь в толпу.
— Да хватит же, наконец! Что на нее нашло?
— Она слишком много выпила, — говорит моя двуличная Иветт, — не надо ей давать столько — ик! — спиртного, Ян, это не годится. Давайте сюда!
Она заталкивает меня в угол. Я трясу блокнотом, как будто у меня болезнь Паркинсона.
— Хотите — ик! — написать? Вот ваша ручка! — Иветт дергает за шнурок, висящий у меня на шее.
Она что, не видит, что я уже написала? Я так резко поднимаю руку, что попадаю ей по лицу, чувствую, что прямо по носу.
— Ай! Я ваш блокнот в окно выкину! Вы мне чуть нос не сломали! Надо же, теперь у меня икота прошла, кто бы мог подумать. Не могу рекомендовать этот метод, но… Так, можно узнать, почему вы размахиваете этим блокнотом, как ненормальная? Посмотрим, посмотрим… я не понимаю, там ничего не написано. Вы и впрямь налакались!
Иветт уходит. Я совершенно уверена, что написала: «Спросите у моего дяди, знаком ли он с Жюстиной». Дьявол! Значит, кто-то вырвал листок из блокнота.
Пытаюсь собраться с мыслями. Сосредоточиваюсь. Надо создать мысленную защиту против изощренных атак спиртного. О чем это я должна подумать? Ах, да! Листок. Кто взял листок? Самым очевидным был бы ответ: Жюстина. Но для этого она должна была бы прочесть написанное. То есть быть зрячей. А будь она зрячей, она бы увидела меня сегодня утром в гостиной, когда зашла позвонить. Значит, это не Жюстина. А если не Жюстина, значит, ее собрат. То есть сообщник. Кто-то, кто прочитал записку, адресованную Лорье, и хотел защитить Жюстину. Но какой в этом смысл? Я могу задать вопрос снова, в любой момент. Если только не умру в ближайшие пять минут. Отравившись игристым. Смейся, смейся, Элиз, тебе сейчас есть, над чем посмеяться! Разве у меня не жжет странным образом желудок? И в горле щиплет. Мне больно глотать. Иветт, где ты? Мне кажется, что меня поставили в угол. Ой-ой-ой, может быть, меня раздуло, а на лице выступили красные пятна? Язык у меня распух, в этом я уверена.
— Ну как, Элиз, вам лучше?
Отлично, дорогой Ян, меня просто немножко отравили цианидом.
— Это ваше? — продолжает он. — «Лорье, прошу, спросите у моего дяди, знаком ли он с Жюстиной»!
Тишина в комнате.
— Это валялось смятое на полу, кто-то явно наступил.
— Дай мне! — приказывает Лорье.
— Ваш дядя? — спрашивает Жюстина при общем молчании. — Но, бедный друг мой, я даже не знала, что у вас есть дядя!
— Вы отрицаете, что знакомы с господином Фернаном Андриоли? — официальным тоном спрашивает Лорье.
— С Фернаном? Ну, конечно, с ним я знакома! Именно он порекомендовал мне ГЦОРВИ!
Вот тебе на!
— Фернан Андриоли — дядя Элиз, — объясняет ей Лорье.
— Вот как? Очень приятно, — машинально отвечает она.
— Я должен задать вам ряд вопросов, мадам Ломбар, — говорит Лорье. — Будьте так любезны, не подойдете ли сюда?
— Охотно, дайте мне руку, бригадир.
Наверное, Шнабель подводит ее к Лорье, стоящему возле меня.
— Не выйдете ли в другую комнату, дамы-господа. Шнабель, проводи их.
Все уходят. Меня никто не трогает. Я пытаюсь превратиться в китайскую вазу. Лорье прочищает горло.
— Могу ли я попросить вас уточнить природу ваших отношений с господином Андриоли, мадам?
— Их природа вполне естественна, господин Лорье.
— Иными словами, он ваш любовник?
— О, какое грубое слово! Прежде всего — он мой друг, а иногда больше чем друг. Мы знакомы уже лет десять, знаете ли.
А он мне никогда о ней не рассказывал!
— Я встретилась с ним в одной из своих поездок по Италии. Я отдыхала у друзей, он ехал в мраморный карьер, и моя машина врезалась в его.
Лорье подскакивает:
— Ваша машина? Вы что, еще и водите?
— Если у меня есть машина, это не значит, что я за рулем. Вел машину мой шофер.
— Неважно. Продолжайте. Ваши отношения с господином Андриоли.
— Замечательные.
Лорье вздыхает.
— Он было начал кричать, — продолжает Жюстина, — а потом понял, что я…
— Слепая?
— … француженка, и успокоился. В тот же вечер он пригласил меня поужинать, и вот так мы подружились. Я встречаюсь с ним время от времени, он посещает мои вернисажи, все такое.
— И он ни разу не говорил с вами о своей племяннице?
— Однажды он упомянул, что у него есть племянница. Он очень мало рассказывает мне о своей семье. Это очень скромный человек, он много путешествует, он никогда ни о чем не спрашивает.
Можно подумать, она описывает шпиона или наемного убийцу. Неужели дядюшка Фернан, у которого всегда наготове хорошая шутка, ведет двойную жизнь?
Лорье умолкает.
— Если я вам больше не нужна.. , — говорит Жюстина.
— Да, пожалуйста. Шнабель!
— Вы не обижены, что я не почувствовала вашего присутствия сегодня утром? — довольно холодно бросает мне Жюстина. — Может быть, вы начинаете дематериализовываться…
Болтай-болтай, предательница, укравшая моего дядю! Да еще и обманывающая его с Леонаром!
Она уходит, держась за Шнабеля, перестук ее высоких каблуков, топот грубых башмаков.
Лорье задумчиво покашливает, постукивая ногой.
— Прогнило что-то в королевстве ГЦОРВИ, — говорит он наконец. — Слишком много совпадений. Слишком много людей, знакомых друг с другом. Можно подумать, какое-то семейное сборище! И эти, совершенно бессмысленные убийства! И тут еще вы. Судья начинает проявлять нетерпение. Завтра он уезжает в отпуск, вернется через неделю и, конечно, хочет к этому времени получить какие-то результаты. Опять начнут вешать всех собак на жандармов, на этих жуков-навозников в фуражках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— До свидания, спасибо, что зашли.
Мне надо отъехать? Почему кресло не движется?
— Перестаньте стучать в стену! Это действует на нервы!
А, это Ян. Дамский угодник. Тот, кто укладывает их в могилы? Тихо, Элиз. У меня кружится голова. Ян подливал мне два раза, не скупясь. Ему надо было бы стать барменом.
Телефон. Очень резко.
— Алло-о? — говорит Иветт, судя по всему, тоже перебравшая игристого. — Да… да, он тут — ик! — бедняжка, о-ля-ля, у меня икота, сейчас — ик! — я вам его дам… А — ик! — шеф, это вас, это дядя Э — ик! — лиз.
Наверное, Лорье взял трубку и вышел, я слышу его голос, но слов не различаю. Спроси у моего чертова дядюшки, зачем ему звонила Жюстина! Где мой блокнот? Дьявол, потеряла! Быть не может. А, нет, он тут, под пледом. Ручку. А теперь — к Лорье.
— Элиз, сколько можно! Вы кого-нибудь задавите! Куда вам надо?
Ну, так пойди и посмотри, где я и куда еду, милая Франсина. Вперед, глупое кресло!
Иветт, сотрясаемая икотой, громко спрашивает:
— Вы хотите — ик! — пи-пи?
— У'а! — вопит Кристиан.
Я размахиваю блокнотом в знак отрицания. Блокнотом, на котором написано имя Лорье. Может быть, кому-то придет в голову передать ему листок? Судя по всему, нет. Ладно, я врезаюсь в толпу.
— Да хватит же, наконец! Что на нее нашло?
— Она слишком много выпила, — говорит моя двуличная Иветт, — не надо ей давать столько — ик! — спиртного, Ян, это не годится. Давайте сюда!
Она заталкивает меня в угол. Я трясу блокнотом, как будто у меня болезнь Паркинсона.
— Хотите — ик! — написать? Вот ваша ручка! — Иветт дергает за шнурок, висящий у меня на шее.
Она что, не видит, что я уже написала? Я так резко поднимаю руку, что попадаю ей по лицу, чувствую, что прямо по носу.
— Ай! Я ваш блокнот в окно выкину! Вы мне чуть нос не сломали! Надо же, теперь у меня икота прошла, кто бы мог подумать. Не могу рекомендовать этот метод, но… Так, можно узнать, почему вы размахиваете этим блокнотом, как ненормальная? Посмотрим, посмотрим… я не понимаю, там ничего не написано. Вы и впрямь налакались!
Иветт уходит. Я совершенно уверена, что написала: «Спросите у моего дяди, знаком ли он с Жюстиной». Дьявол! Значит, кто-то вырвал листок из блокнота.
Пытаюсь собраться с мыслями. Сосредоточиваюсь. Надо создать мысленную защиту против изощренных атак спиртного. О чем это я должна подумать? Ах, да! Листок. Кто взял листок? Самым очевидным был бы ответ: Жюстина. Но для этого она должна была бы прочесть написанное. То есть быть зрячей. А будь она зрячей, она бы увидела меня сегодня утром в гостиной, когда зашла позвонить. Значит, это не Жюстина. А если не Жюстина, значит, ее собрат. То есть сообщник. Кто-то, кто прочитал записку, адресованную Лорье, и хотел защитить Жюстину. Но какой в этом смысл? Я могу задать вопрос снова, в любой момент. Если только не умру в ближайшие пять минут. Отравившись игристым. Смейся, смейся, Элиз, тебе сейчас есть, над чем посмеяться! Разве у меня не жжет странным образом желудок? И в горле щиплет. Мне больно глотать. Иветт, где ты? Мне кажется, что меня поставили в угол. Ой-ой-ой, может быть, меня раздуло, а на лице выступили красные пятна? Язык у меня распух, в этом я уверена.
— Ну как, Элиз, вам лучше?
Отлично, дорогой Ян, меня просто немножко отравили цианидом.
— Это ваше? — продолжает он. — «Лорье, прошу, спросите у моего дяди, знаком ли он с Жюстиной»!
Тишина в комнате.
— Это валялось смятое на полу, кто-то явно наступил.
— Дай мне! — приказывает Лорье.
— Ваш дядя? — спрашивает Жюстина при общем молчании. — Но, бедный друг мой, я даже не знала, что у вас есть дядя!
— Вы отрицаете, что знакомы с господином Фернаном Андриоли? — официальным тоном спрашивает Лорье.
— С Фернаном? Ну, конечно, с ним я знакома! Именно он порекомендовал мне ГЦОРВИ!
Вот тебе на!
— Фернан Андриоли — дядя Элиз, — объясняет ей Лорье.
— Вот как? Очень приятно, — машинально отвечает она.
— Я должен задать вам ряд вопросов, мадам Ломбар, — говорит Лорье. — Будьте так любезны, не подойдете ли сюда?
— Охотно, дайте мне руку, бригадир.
Наверное, Шнабель подводит ее к Лорье, стоящему возле меня.
— Не выйдете ли в другую комнату, дамы-господа. Шнабель, проводи их.
Все уходят. Меня никто не трогает. Я пытаюсь превратиться в китайскую вазу. Лорье прочищает горло.
— Могу ли я попросить вас уточнить природу ваших отношений с господином Андриоли, мадам?
— Их природа вполне естественна, господин Лорье.
— Иными словами, он ваш любовник?
— О, какое грубое слово! Прежде всего — он мой друг, а иногда больше чем друг. Мы знакомы уже лет десять, знаете ли.
А он мне никогда о ней не рассказывал!
— Я встретилась с ним в одной из своих поездок по Италии. Я отдыхала у друзей, он ехал в мраморный карьер, и моя машина врезалась в его.
Лорье подскакивает:
— Ваша машина? Вы что, еще и водите?
— Если у меня есть машина, это не значит, что я за рулем. Вел машину мой шофер.
— Неважно. Продолжайте. Ваши отношения с господином Андриоли.
— Замечательные.
Лорье вздыхает.
— Он было начал кричать, — продолжает Жюстина, — а потом понял, что я…
— Слепая?
— … француженка, и успокоился. В тот же вечер он пригласил меня поужинать, и вот так мы подружились. Я встречаюсь с ним время от времени, он посещает мои вернисажи, все такое.
— И он ни разу не говорил с вами о своей племяннице?
— Однажды он упомянул, что у него есть племянница. Он очень мало рассказывает мне о своей семье. Это очень скромный человек, он много путешествует, он никогда ни о чем не спрашивает.
Можно подумать, она описывает шпиона или наемного убийцу. Неужели дядюшка Фернан, у которого всегда наготове хорошая шутка, ведет двойную жизнь?
Лорье умолкает.
— Если я вам больше не нужна.. , — говорит Жюстина.
— Да, пожалуйста. Шнабель!
— Вы не обижены, что я не почувствовала вашего присутствия сегодня утром? — довольно холодно бросает мне Жюстина. — Может быть, вы начинаете дематериализовываться…
Болтай-болтай, предательница, укравшая моего дядю! Да еще и обманывающая его с Леонаром!
Она уходит, держась за Шнабеля, перестук ее высоких каблуков, топот грубых башмаков.
Лорье задумчиво покашливает, постукивая ногой.
— Прогнило что-то в королевстве ГЦОРВИ, — говорит он наконец. — Слишком много совпадений. Слишком много людей, знакомых друг с другом. Можно подумать, какое-то семейное сборище! И эти, совершенно бессмысленные убийства! И тут еще вы. Судья начинает проявлять нетерпение. Завтра он уезжает в отпуск, вернется через неделю и, конечно, хочет к этому времени получить какие-то результаты. Опять начнут вешать всех собак на жандармов, на этих жуков-навозников в фуражках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73