ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Будут говорить, что дело надо доверить настоящему следователю, этакому Наварро с «Эйр Макс». А Соню это не вернет.
У него дрожит голос. Только бы он не заплакал, плачущие мужчины — это ужасно, у меня от этого сразу горло перехватывает.
Что-то влажное падает мне на руку. Так и есть, плачет! Я чувствую, как мои собственные глаза наполняются слезами, а он тем временем тихонько всхлипывает. Молюсь про себя, чтобы никто не вошел и не застал его плачущим, это совершенно ни к чему. Он кладет руку мне на плечо и судорожно сжимает его.
— Я ничтожество! — бормочет он. — Я даже никогда не умел разбираться в женщинах, можете себе представить!
Черт бы его побрал, он доведет меня, я разревусь!
— Даже не знаю, почему я пошел в жандармы. Честь, родина, правосудие, знали бы вы, как мне все это сегодня опостылело! Мир полон грязи, люди отвратительны, жизнь такая страшная, а мне надо во всем этом наводить порядок? Защищать их от собственной злости, жадности, глупости? Так они же все равно сдохнут, разинув рот, раздавленные на скорости двести в час за рулем своих гробов на колесах, они все равно будут жечь свои тормоза, разбивать свои мотоциклы, убивать своих старух, жрать свои пестициды, они и без меня будут кончать с собой!
— Все в порядке? — спрашивает издали Шнабель.
— Угу. Иду! — отвечает ему Лорье. — Мне легче от разговора с вами, Элиз.
Он уходит, а я остаюсь переваривать все то, что он на меня вылил. Элиз, помойка для чужих эмоций. Движение души, слишком много забот? Давайте, вываливайте все в Элиз, она — как чемодан, крышка закрывается, и все, вы уходите налегке. А я наполняюсь грустью, переживаниями, страданиями, в один прекрасный день меня с головой захлестнет этот черный прилив. Меня надо было бы привозить в палаты для безнадежно больных, возить между кроватями, я бы слушала исповеди, предсмертный бред, я лучше священника, потому что священники разговаривают. А мое преимущество в том, что я всегда помалкиваю.
И Фернан. Фернан, который уже десять лет спит с этой женщиной и никогда не говорил о ней со мной, а обо мне — с ней, Фернан, который должен был понимать, что мы тут встретимся. Что это значит? Ох, может быть, я вечно пытаюсь найти смысл в вещах, которые этого смысла лишены. Найти смысл в мире идиотов. Можно подумать, что я заразилась пессимизмом от Лорье.
— Ну, что она рассказала, ваша Жюстина?
Рядом со мной возникает Иветт. Я беру ручку.
— Уже десять лет! — восклицает она, закончив читать. — Ну-ну, скажите пожалуйста, ну и скрытный же у вас дядюшка! Мы ему всю душу раскрываем, а он за нашей спиной делишки обделывает! Кто знает, может быть, он с этой Соней… — продолжает она в запале, но тут же берет себя в руки: — Ну, в конце концов, он взрослый и в своем уме, как говорится, и вполне еще живчик.
«Соня была его крестницей».
— Да, это он так говорит. Сколько таких старых любезников красуются с племянницами, кузинами, крестницами!
Да, правда, это он нам сказал, и ни старый Моро, ни Соня уже не смогут его опровергнуть. Образ дяди, превратившегося в Джеймса Бонда, в парике, окруженного порочными созданиями, выводит меня из равновесия.
Иветт вывозит меня на террасу, теплые лучи солнца, как приятно вдыхать свежий воздух! Тентен следует за нами, покусывая мои башмаки. Я пытаюсь вспомнить слова Жюстины: «Нет, нет, это не так просто… » Тут может идти речь и о любовном свидании, и о плане. О каком-то заранее обдуманном деле. А в данной ситуации — о заговоре. Молю Бога, чтобы дядя не оказался замешанным во все это. Я так люблю дядю. Он подбрасывал меня на коленях, он катал меня на лодке, он учил меня понимать толк в вине. Катал на лодке. Как-то зловеще звучит эта фраза.
— Я говорила с Жаном по телефону, — рассказывает в это время Иветт. — Прошлой ночью была такая гроза, часть желобов сорвало, он провел ночь на крыше, промок до костей, пытаясь закрепить черепицу и при этом удержаться самому. Я не осмелилась просить, чтобы он приехал. Он вас обнимает и просит быть осторожнее, если вы хотите, чтобы про ваши приключения и дальше писали!
Славный Жан, я с ним полностью согласна. Нет у меня более страстного желания, чем стать вечно возвращающейся героиней, из тех, кто никогда не умирает. Но в данный момент у меня на теле с десяток дырок, что не дает оснований для безумного оптимизма.
Блокнот: «Тебе не обязательно оставаться. Мной может заняться Франсина».
— Да чтобы я вас бросила! А бедняжка Лорье, ему ведь тоже нужна поддержка, а? Ведь у него невесту убили!
«Бывшую».
— Чувства в один день не умирают, — с достоинством отвечает Иветт.
10
В четыре часа! «Завтра, в четыре», — вот что сказала по телефону Жюстина. А вот это завтра наступило, превратилось в сегодня. Сегодня мой дядя должен с ней увидеться. Но он не сообщил нам, что приезжает. Впрочем, может быть, речь идет о телефонном свидании. Надо поручить Иветт следить за ней. Если она будет передвигаться бесшумно, Жюстина не заметит.
Но может ли Иветт передвигаться бесшумно?
— Приятного аппетита! — восклицает Франсина радостным тоном, как в рекламе завтраков.
Вокруг меня все жуют. Я не очень голодна. Мне опять снилась Магали, и я проснулась с тяжестью в желудке. Как странно, когда снится кто-то, чье лицо ты никогда не видел. Я знала, что это Магали, но у нее были черты боттичелливской Венеры, множество веснушек и волосы до пят, такие длинные, что они путались вокруг ее щиколоток и мешали ей ходить, а я отступала, как только она приближалась ко мне, потому что боялась, что она до меня дотронется, я знала, что она мертва, а ее глаза — это всего лишь две черные и пустые дыры. Интересно, ведь я не сидела в кресле, нет, я ходила. О! ощущение ходьбы, такое подлинное, такое сильное, я почти готова поверить, что мне достаточно встать и…
И ничего.
Металлическое лязганье, это Жан-Клод в аппарате, позволяющем ему стоять и немного перемещаться. Последние дни его почти не было видно: он очень страдает и не выходит из своей комнаты.
— Улыбайтесь, вас снимают! — призывает он.
— И не осточертело тебе ходить, приклеившись глазом к этой камере? — спрашивает Летиция.
— Я свидетель современности. Итак, как продвигается расследование?
— Расслед-след-пед!
— Кристиан! Замолчи! — кричит Мартина.
— Мне кажется, что силы правопорядка несколько переоценили свои возможности, — насмешливо замечает Франсина. — Боюсь, что нашего старшину, — с ударением произносит она, — скоро заменят кем-то, более компетентным в сфере раскрытия преступлений.
— Коломбо? — хихикает Ян.
— Любопытно, я что-то не припоминаю, чтобы нанимала вас за остроумие, — отвечает Франсина, стараясь держать себя в руках. — Как там насчет прогулки на снегокате?
— Сейчас же займусь этим.
— Этой ночью я перечитал все газеты, — возобновляет разговор Жан-Клод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73