— Вам придется поработать с Т'Рином, прошу вас, не отказывайтесь от этого.
Порыв ветра бросил струи дождя на ступеньки перед дверью, с реки опять раздался протяжный рев сирены.
Николас кивнул:
— Спасибо за откровенность, Кисоко-сан.
Она улыбнулась:
— Разве я могла поступить иначе? Вы дороги двум самым близким мне мужчинам. — Кисоко взглянула ему в глаза, и он опять увидел в них ту прекрасную женщину, которой она была много лет тому назад. — Вы ангел-хранитель моего брата. Кажется, на Западе говорят так?
Он опять кивнул:
— Я сделаю все, что будет нужно, Кисоко-сан.
Она отвесила ему необычный поклон. Он не был просто данью вежливости. Вся фигура женщины выражала искреннюю признательность.
— Я знаю, что вы это сделаете, и заранее благодарна вам. — И опять у Николаса возникло странное ощущение, что она хочет обнять его.
— Желаю удачи, — прошептала Кисоко ему вслед.
Николас увидел Хоннико, когда она спускалась по лестнице ресторана «Услада моряка».
— Разве у вас сегодня не свободный день? — Он восседал на своем мотоцикле.
Хоннико остановилась было на полпути, потом рассмеялась и снова пошла вниз.
— Да, но откуда вы это знаете?
Николас пожал плечами:
— Спросил у Джи Чи, второго метрдотеля.
Она пересекла забитый прохожими тротуар. На женщине были сине-голубая льняная юбка и жемчужно-серая блузка под черно-зеленой полосатой короткой курткой. На ногах туфли без каблуков, а на шее тонкая золотая цепочка.
— Это не объясняет того, откуда вы узнали, где меня искать.
— Джи Чи также сказал, что вы сегодня придете на собрание персонала.
— Зачем он это сделал?
— Я объяснил ему, что влюблен. Думаю, он меня пожалел.
— Вот пусть и продолжает это делать.
Хоннико надела темные очки. Солнце выглянуло из-за облаков и светило все ярче, но Николас не был уверен, что только оно заставило женщину надеть очки — этим она словно спряталась от него и вообще старалась держаться на расстоянии.
— Неужели я так уж плох.
Хоннико сморщилась:
— Вам что-то нужно. Вся беда в том, что я никак не пойму что именно.
— Я уже говорил вам. Я пытаюсь найти Нгуен Ван Трака.
— Ах да. Он должен вам деньги.
— Верно.
Она шагнула к нему:
— Вы лжец.
— Я не лгу.
Она наклонилась:
— А меня нельзя запугать.
— А я и не говорил, что можно. Почему бы вам не снять эти очки, а?
— Даже ради симпатичного мужчины на шикарном мотоцикле я этого не сделаю, — добавила она с вызовом.
Николас улыбнулся:
— А теперь, когда вы бросили мне вызов, могу я хотя бы пригласить вас пообедать?
Хоннико подумала.
— Я тоже могу вас пригласить.
— Опять вызов, — усмехнулся Николас, похлопав по сиденью мотоцикла. — Мы будем есть и делать только то, что вы захотите, согласны?
Вместо ответа Хоннико села на мотоцикл и крепко обхватила Николаса руками. Он почувствовал прикосновение ее груди к своей спине.
Она все-таки сняла очки, но только после того, как они устроились за столом в маленьком кафе «Третий камень от солнца», названном так, видимо, в честь песни Джимми Хендрикса. Оно располагалось на террасе третьего этажа «Гордон билдинг», через улицу от «Маленького Беверли Хиллз», где можно было поесть в кафе «Тяжелый рок» или «Спрадо».
Николас любил именно это кафе, потому что оно было единственным ни на что не претендующим островком в море французских и китайских ресторанчиков, и ещё потому, что из него открывался вид на расположенный в «Беверли Хиллз» застекленный зал бракосочетаний, где всегда проходили экстравагантные свадебные церемонии, устроенные на западный манер. Как раз в этот момент проходило бракосочетание японской пары, одетой под Элвиса и Присциллу Пресли. В теперешнее время экономического кризиса излишества самого дурного вкуса в стиле Лас-Вегаса сменились странной для японцев склонностью к нелепому подражанию идолам американской поп-культуры. Когда молодые вошли в зал, из акустической системы раздалась мелодия «Пылающей любви» в огненном исполнении короля рок-н-ролла, и Хонико разразилась хохотом.
— Кажется, у вас все-таки есть чувство юмора, — сказал Николас.
— Боже, — еле выговорила она, вытирая глаза, — так вы знали об этом месте?
Он, смеясь, кивнул.
— Я решил, что для человека, работающего по ночам в фешенебельном ресторане, зрелище более важно, чем пища.
Ее темные миндалевидные глаза смотрели на него настороженно.
— Это очень мило с вашей стороны. — Потом, как будто испугавшись, что допустила ошибку, сделав ему комплимент, женщина схватила меню и уткнулась в него. Со своими светлыми волосами и восточными глазами она действовала на окружающих мужчин как двойной мартини.
Спустя некоторое время Хоннико заметила, что ее кавалера меню не интересует.
— Вы не голодны? — спросила она. — Или кухня тут настолько плоха?
— Закажите для меня, — ответил он. — Уверен, у вас хороший вкус, и что бы вы ни выбрали, мне понравится.
Хоннико отложила меню в сторону:
— Вы самый самоуверенный человек из всех, которых я встречала. Как вам это удается?
— Что вы имеете в виду?
— Взгляните на мир, — сказала она. — Стабильности нет нигде. Я когда-то думала — если уж что есть в Японии, так это стабильность. Но посмотрите, что происходит в последние четыре года. Мы находимся в нескончаемом кризисе, постоянные банкротства, крупные банки лопаются, сильная иена убивает нас, недвижимое имущество почти ничего не стоит, впервые на моей памяти началась массовая безработица, правящая партия теряет власть, людей больше беспокоит цена на рис, чем падение правительства, снова возникает опасность ядерной войны.
Окруженные толпой веселящихся гостей, Элвис и Присцилла вышли на солнце. «Пылающая любовь» сменилась на «Хочу, желаю, люблю». Кто-то принес микрофон, жених, подражая певцу, схватил его. Виляя бедрами, он начал шевелить губами в такт словам. Присцилла заламывала руки и закатывала глаза. Гости аплодировали.
Хоннико тоже поаплодировала.
— Вот почему мне нравятся такие самоуверенные люди, с сильной жизненной философией. — Она повернулась к своему собеседнику. — Это обнадеживает, значит, остались еще какие-то ориентиры, которым стоит следовать...
— Такие, как самураи даймио — военачальники, жившие когда-то здесь, в Роппонжи.
— Да, совершенно верно. Их учение о чистоте помыслов кажется слишком суровым, даже непостижимым для большинства людей с Запада.
Официант принес напитки, Хоннико заказала салат с козьим сыром и тушеные овощи.
— Я вегетарианка, — сказала она Николасу. — Надеюсь вы не против?
Он покачал головой и сказал:
— А знаете, как Роппонжи получил свое имя? Когда-то это место принадлежало шести даймио, о которых, я упоминал. В написании имен каждого из них был китайский иероглиф, обозначавший дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Порыв ветра бросил струи дождя на ступеньки перед дверью, с реки опять раздался протяжный рев сирены.
Николас кивнул:
— Спасибо за откровенность, Кисоко-сан.
Она улыбнулась:
— Разве я могла поступить иначе? Вы дороги двум самым близким мне мужчинам. — Кисоко взглянула ему в глаза, и он опять увидел в них ту прекрасную женщину, которой она была много лет тому назад. — Вы ангел-хранитель моего брата. Кажется, на Западе говорят так?
Он опять кивнул:
— Я сделаю все, что будет нужно, Кисоко-сан.
Она отвесила ему необычный поклон. Он не был просто данью вежливости. Вся фигура женщины выражала искреннюю признательность.
— Я знаю, что вы это сделаете, и заранее благодарна вам. — И опять у Николаса возникло странное ощущение, что она хочет обнять его.
— Желаю удачи, — прошептала Кисоко ему вслед.
Николас увидел Хоннико, когда она спускалась по лестнице ресторана «Услада моряка».
— Разве у вас сегодня не свободный день? — Он восседал на своем мотоцикле.
Хоннико остановилась было на полпути, потом рассмеялась и снова пошла вниз.
— Да, но откуда вы это знаете?
Николас пожал плечами:
— Спросил у Джи Чи, второго метрдотеля.
Она пересекла забитый прохожими тротуар. На женщине были сине-голубая льняная юбка и жемчужно-серая блузка под черно-зеленой полосатой короткой курткой. На ногах туфли без каблуков, а на шее тонкая золотая цепочка.
— Это не объясняет того, откуда вы узнали, где меня искать.
— Джи Чи также сказал, что вы сегодня придете на собрание персонала.
— Зачем он это сделал?
— Я объяснил ему, что влюблен. Думаю, он меня пожалел.
— Вот пусть и продолжает это делать.
Хоннико надела темные очки. Солнце выглянуло из-за облаков и светило все ярче, но Николас не был уверен, что только оно заставило женщину надеть очки — этим она словно спряталась от него и вообще старалась держаться на расстоянии.
— Неужели я так уж плох.
Хоннико сморщилась:
— Вам что-то нужно. Вся беда в том, что я никак не пойму что именно.
— Я уже говорил вам. Я пытаюсь найти Нгуен Ван Трака.
— Ах да. Он должен вам деньги.
— Верно.
Она шагнула к нему:
— Вы лжец.
— Я не лгу.
Она наклонилась:
— А меня нельзя запугать.
— А я и не говорил, что можно. Почему бы вам не снять эти очки, а?
— Даже ради симпатичного мужчины на шикарном мотоцикле я этого не сделаю, — добавила она с вызовом.
Николас улыбнулся:
— А теперь, когда вы бросили мне вызов, могу я хотя бы пригласить вас пообедать?
Хоннико подумала.
— Я тоже могу вас пригласить.
— Опять вызов, — усмехнулся Николас, похлопав по сиденью мотоцикла. — Мы будем есть и делать только то, что вы захотите, согласны?
Вместо ответа Хоннико села на мотоцикл и крепко обхватила Николаса руками. Он почувствовал прикосновение ее груди к своей спине.
Она все-таки сняла очки, но только после того, как они устроились за столом в маленьком кафе «Третий камень от солнца», названном так, видимо, в честь песни Джимми Хендрикса. Оно располагалось на террасе третьего этажа «Гордон билдинг», через улицу от «Маленького Беверли Хиллз», где можно было поесть в кафе «Тяжелый рок» или «Спрадо».
Николас любил именно это кафе, потому что оно было единственным ни на что не претендующим островком в море французских и китайских ресторанчиков, и ещё потому, что из него открывался вид на расположенный в «Беверли Хиллз» застекленный зал бракосочетаний, где всегда проходили экстравагантные свадебные церемонии, устроенные на западный манер. Как раз в этот момент проходило бракосочетание японской пары, одетой под Элвиса и Присциллу Пресли. В теперешнее время экономического кризиса излишества самого дурного вкуса в стиле Лас-Вегаса сменились странной для японцев склонностью к нелепому подражанию идолам американской поп-культуры. Когда молодые вошли в зал, из акустической системы раздалась мелодия «Пылающей любви» в огненном исполнении короля рок-н-ролла, и Хонико разразилась хохотом.
— Кажется, у вас все-таки есть чувство юмора, — сказал Николас.
— Боже, — еле выговорила она, вытирая глаза, — так вы знали об этом месте?
Он, смеясь, кивнул.
— Я решил, что для человека, работающего по ночам в фешенебельном ресторане, зрелище более важно, чем пища.
Ее темные миндалевидные глаза смотрели на него настороженно.
— Это очень мило с вашей стороны. — Потом, как будто испугавшись, что допустила ошибку, сделав ему комплимент, женщина схватила меню и уткнулась в него. Со своими светлыми волосами и восточными глазами она действовала на окружающих мужчин как двойной мартини.
Спустя некоторое время Хоннико заметила, что ее кавалера меню не интересует.
— Вы не голодны? — спросила она. — Или кухня тут настолько плоха?
— Закажите для меня, — ответил он. — Уверен, у вас хороший вкус, и что бы вы ни выбрали, мне понравится.
Хоннико отложила меню в сторону:
— Вы самый самоуверенный человек из всех, которых я встречала. Как вам это удается?
— Что вы имеете в виду?
— Взгляните на мир, — сказала она. — Стабильности нет нигде. Я когда-то думала — если уж что есть в Японии, так это стабильность. Но посмотрите, что происходит в последние четыре года. Мы находимся в нескончаемом кризисе, постоянные банкротства, крупные банки лопаются, сильная иена убивает нас, недвижимое имущество почти ничего не стоит, впервые на моей памяти началась массовая безработица, правящая партия теряет власть, людей больше беспокоит цена на рис, чем падение правительства, снова возникает опасность ядерной войны.
Окруженные толпой веселящихся гостей, Элвис и Присцилла вышли на солнце. «Пылающая любовь» сменилась на «Хочу, желаю, люблю». Кто-то принес микрофон, жених, подражая певцу, схватил его. Виляя бедрами, он начал шевелить губами в такт словам. Присцилла заламывала руки и закатывала глаза. Гости аплодировали.
Хоннико тоже поаплодировала.
— Вот почему мне нравятся такие самоуверенные люди, с сильной жизненной философией. — Она повернулась к своему собеседнику. — Это обнадеживает, значит, остались еще какие-то ориентиры, которым стоит следовать...
— Такие, как самураи даймио — военачальники, жившие когда-то здесь, в Роппонжи.
— Да, совершенно верно. Их учение о чистоте помыслов кажется слишком суровым, даже непостижимым для большинства людей с Запада.
Официант принес напитки, Хоннико заказала салат с козьим сыром и тушеные овощи.
— Я вегетарианка, — сказала она Николасу. — Надеюсь вы не против?
Он покачал головой и сказал:
— А знаете, как Роппонжи получил свое имя? Когда-то это место принадлежало шести даймио, о которых, я упоминал. В написании имен каждого из них был китайский иероглиф, обозначавший дерево.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146