Может, еще есть шанс договориться, разойтись миром?
Девушка перехватила мой взгляд и кивнула. В ее глазах не промелькнуло ни мольбы, ни презрения, ни осуждения. Моя неспособность изменить события не вызвала в ней никаких эмоций. Просто она приняла это к сведению и молча шагнула вперед навстречу монстру.
- Я не могу! Я не создан для этого ужаса! - пролепетал я ей вслед в жалкой попытке оправдаться.
Она меня уже не слышала. Я стоял и безнадежно плакал, смотря, как неумолимо быстро сокращается расстояние, отделявшее ее от воплощения Смерти.
«Она знает, что сказать, она обязательно договорится!» - бормотал я сквозь рыдания, когда впереди раздался знакомый грохот дьявольского голоса, сопровождаемый гулким замогильным хохотом:
- Сопротивление? Мучительная смерть!
Сопротивление? Но я же не шевелился! Я сморгнул слезу и прищурился. Боги! Айлин на ходу плела замысловатые пассы, пытаясь отвлечь демона и дать мне возможность скрыться!
На рогах Посланца заизвивались, набирая мощь, высоковольтные разряды. Я зажмурился, и как наяву, в сознании возникло видение обугленного скорченного девичьего трупа! Откуда-то из глубин всплыл едкий голос Ворона: «Я знал, что из него ничего не получится… чудес не бывает…»
Я стиснул зубы так, что захрустела эмаль. Во рту появился солоноватый привкус: кровь сочилась из прокушенной губы. По щекам одна за одной ползли слезы, прокладывая извилистые дорожки. В груди родился и ширился, заполняя собой все мое естество, комок невыразимой боли. Что же это?! За что это мне?!
Боль росла, и кроме нее, уже ни для чего не оставалось места. Даже для страха. Я сжал кулаки, краем сознания заметив, как легко прорезали кожу давно не стриженные ногти. Но эта мелочь не могла пробиться к моему мозгу. И когда я полностью превратился в кипящий сгусток боли, Вселенная взорвалась, принося освобождение.
- Будь ты проклят! - вскричал я остервенело и бросился наперерез уже сорвавшемуся с места косматому огненному шару, на ходу принимая форму вогнутого зеркального щита.
Удар был чудовищно силен. Отбросив большую часть энергии в ее хозяина, я попытался в последний миг ассимилировать остатки, но ее шквал захлестнул приемные каналы. Я почувствовал, как горит моя плоть, и отключил болевые центры.
Демон взревел и начал осторожно смещаться в сторону, одновременно создавая новый заряд. Из раны на его уродливом теле, вязко пульсируя, текла желтоватая, тускло светящаяся жидкость.
«Сейчас попробует вызвать подмогу». - Знание пришло извне, но я не интересовался автором послания.
«Надо блокировать», - пронеслось в моей голове, и это была последняя мысль.
Пользуясь тем, что монстр двигался, я бритвенным лезвиемскользнул ему под ноги и тут же вытянулся вверх, свернув из своего тела кокон вокруг адской твари.
Алмазной твердости когти оставили на мне рваные борозды, не в силах пропороть насквозь. Разряд величиной с голову ребенка начисто выжег мои рецепторы, но боль нашла кружной путь, превысив пороговое значение, за которым лежала смерть. Раскаленная игла пронзила мозг. Но и она оказалась слабее тех мук, что жгли мою душу. Они не давали мне отступить, ослабить натиск. Я сжимал кокон.
Следующий разряд срикошетил от спекшейся внутренней поверхности кокона и поразил самого Посланца. Чудовище завизжало и впервые за время боя утратило самообладание, бесцельно задергавшись в тесном внутреннем пространстве.
Бездумно, на одних рефлексах я поставил барьер, не дающий возможности телепортироваться, и продолжал сжимать кокон.
Демон больше не мог двигаться, его кости трещали, тело сминалось под моим напором, и он взревел, осознав, что его бессмертию пришел конец. Уже в агонии он разом выплеснул всю накопленную энергию в надежде сжечь меня вместе с собой, превратившись в пылающий сгусток звездной плазмы… но меня уже не было. Был ослепительный комок, стремительно уменьшающийся в размерах. В ту же секунду сожженная внутренняя поверхность стянулась в точку, и я слился в единый обугленный ком.
Долгожданное небытие…
* * *
Боль… Боль!!! Все пылает! Боги! Неужели еще не конец?! Невыносимо! Сознание вернулось лишь затем, чтобы продлить мою агонию. Я же хотел только одного - умереть. Мизерикордия. Милосердие. Так называли кинжал, которым добивали поверженных рыцарей. Неужели я не заслужил даже такого милосердия? Я разлепил веки.
Белизна вокруг. Мелькают чьи-то тени… Зрение не фокусировалось.
- Приходит в себя, - донеслось из неимоверной дали. Я вновь отключился.
Стерильно-белые потолок и стены. Капельница рядом с изголовьем. Конец иглы уходит в обмазанную чем-то блестящим колоду. Это моя рука? На что же похоже все остальное?
В поле зрения показался хмурый субъект в халате и белом врачебном колпаке. Из-под колпака выбивались черные вьющиеся волосы.
- Дайте мне спокойно умереть! - Губы и язык онемели и не подчинялись; чтобы меня поняли, пришлось повторить это дважды.
- А больше ты ничего не попросишь? - неожиданно вспылил врач. - Пивка холодного, например? Два месяца трудов псу под хвост? И не мечтай! Нет, мужик, я заставлю тебя жить! Хотя бы для того, чтобы мог рассказывать своим внукам, как из тлеющей головешки сделал человека!
Мне бы послать его к чертям, но спорить не было сил. Подошла медсестра и сделала укол прямо в трубку капельницы. Боль чуть-чуть отступила, и я уснул…
Поправлялся я долго и скучно: сон - кормление - уколы - сон. Двигаться я не мог, и ежеутренне две молоденькие медсестры обтирали меня влажной марлей. Тонкая розовая кожица, блестящей пленкой обтягивавшая мое тело, прикосновениям не радовалась. Кормили меня сначала внутривенно, потом из фаянсового чайничка с носиком-воронкой то ли киселем, то ли густым бульоном - вкуса я не чувствовал совершенно. Два раза в день появлялся врач, сопровождаемый свитой ординаторов и интернов, изучал мое недвижное тело, объясняя его состояние почтительно внимающей аудитории, и величественно удалялся, не забывая сделать фотографию, Я даже не гадал, зачем ему это нужно - наверняка для рекламного ролика или для тех самых пресловутых внуков. Лично я этот ролик смотреть бы не стал.
Содержание речей из-за обилия медицинской терминологии до меня не доходило совершенно. Гораздо позже, когда сознание достаточно прояснилось, я понял, что шевелиться мешало наложенное кем-то заклинание. Элементарное, рассчитанное чуть ли не на младенца, но справиться с ним мне было не под силу.
Я уже потерял счет дням, когда заклинание сняли, и в палате появился здоровенный детина, с великим энтузиазмом принявшийся разминать мои иссохшие мускулы. Кости хрустели и взрывались болью, но это не шло ни в какое сравнение с пережитым, наоборот - приносило в мое растительное существование хоть какое-то разнообразие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Девушка перехватила мой взгляд и кивнула. В ее глазах не промелькнуло ни мольбы, ни презрения, ни осуждения. Моя неспособность изменить события не вызвала в ней никаких эмоций. Просто она приняла это к сведению и молча шагнула вперед навстречу монстру.
- Я не могу! Я не создан для этого ужаса! - пролепетал я ей вслед в жалкой попытке оправдаться.
Она меня уже не слышала. Я стоял и безнадежно плакал, смотря, как неумолимо быстро сокращается расстояние, отделявшее ее от воплощения Смерти.
«Она знает, что сказать, она обязательно договорится!» - бормотал я сквозь рыдания, когда впереди раздался знакомый грохот дьявольского голоса, сопровождаемый гулким замогильным хохотом:
- Сопротивление? Мучительная смерть!
Сопротивление? Но я же не шевелился! Я сморгнул слезу и прищурился. Боги! Айлин на ходу плела замысловатые пассы, пытаясь отвлечь демона и дать мне возможность скрыться!
На рогах Посланца заизвивались, набирая мощь, высоковольтные разряды. Я зажмурился, и как наяву, в сознании возникло видение обугленного скорченного девичьего трупа! Откуда-то из глубин всплыл едкий голос Ворона: «Я знал, что из него ничего не получится… чудес не бывает…»
Я стиснул зубы так, что захрустела эмаль. Во рту появился солоноватый привкус: кровь сочилась из прокушенной губы. По щекам одна за одной ползли слезы, прокладывая извилистые дорожки. В груди родился и ширился, заполняя собой все мое естество, комок невыразимой боли. Что же это?! За что это мне?!
Боль росла, и кроме нее, уже ни для чего не оставалось места. Даже для страха. Я сжал кулаки, краем сознания заметив, как легко прорезали кожу давно не стриженные ногти. Но эта мелочь не могла пробиться к моему мозгу. И когда я полностью превратился в кипящий сгусток боли, Вселенная взорвалась, принося освобождение.
- Будь ты проклят! - вскричал я остервенело и бросился наперерез уже сорвавшемуся с места косматому огненному шару, на ходу принимая форму вогнутого зеркального щита.
Удар был чудовищно силен. Отбросив большую часть энергии в ее хозяина, я попытался в последний миг ассимилировать остатки, но ее шквал захлестнул приемные каналы. Я почувствовал, как горит моя плоть, и отключил болевые центры.
Демон взревел и начал осторожно смещаться в сторону, одновременно создавая новый заряд. Из раны на его уродливом теле, вязко пульсируя, текла желтоватая, тускло светящаяся жидкость.
«Сейчас попробует вызвать подмогу». - Знание пришло извне, но я не интересовался автором послания.
«Надо блокировать», - пронеслось в моей голове, и это была последняя мысль.
Пользуясь тем, что монстр двигался, я бритвенным лезвиемскользнул ему под ноги и тут же вытянулся вверх, свернув из своего тела кокон вокруг адской твари.
Алмазной твердости когти оставили на мне рваные борозды, не в силах пропороть насквозь. Разряд величиной с голову ребенка начисто выжег мои рецепторы, но боль нашла кружной путь, превысив пороговое значение, за которым лежала смерть. Раскаленная игла пронзила мозг. Но и она оказалась слабее тех мук, что жгли мою душу. Они не давали мне отступить, ослабить натиск. Я сжимал кокон.
Следующий разряд срикошетил от спекшейся внутренней поверхности кокона и поразил самого Посланца. Чудовище завизжало и впервые за время боя утратило самообладание, бесцельно задергавшись в тесном внутреннем пространстве.
Бездумно, на одних рефлексах я поставил барьер, не дающий возможности телепортироваться, и продолжал сжимать кокон.
Демон больше не мог двигаться, его кости трещали, тело сминалось под моим напором, и он взревел, осознав, что его бессмертию пришел конец. Уже в агонии он разом выплеснул всю накопленную энергию в надежде сжечь меня вместе с собой, превратившись в пылающий сгусток звездной плазмы… но меня уже не было. Был ослепительный комок, стремительно уменьшающийся в размерах. В ту же секунду сожженная внутренняя поверхность стянулась в точку, и я слился в единый обугленный ком.
Долгожданное небытие…
* * *
Боль… Боль!!! Все пылает! Боги! Неужели еще не конец?! Невыносимо! Сознание вернулось лишь затем, чтобы продлить мою агонию. Я же хотел только одного - умереть. Мизерикордия. Милосердие. Так называли кинжал, которым добивали поверженных рыцарей. Неужели я не заслужил даже такого милосердия? Я разлепил веки.
Белизна вокруг. Мелькают чьи-то тени… Зрение не фокусировалось.
- Приходит в себя, - донеслось из неимоверной дали. Я вновь отключился.
Стерильно-белые потолок и стены. Капельница рядом с изголовьем. Конец иглы уходит в обмазанную чем-то блестящим колоду. Это моя рука? На что же похоже все остальное?
В поле зрения показался хмурый субъект в халате и белом врачебном колпаке. Из-под колпака выбивались черные вьющиеся волосы.
- Дайте мне спокойно умереть! - Губы и язык онемели и не подчинялись; чтобы меня поняли, пришлось повторить это дважды.
- А больше ты ничего не попросишь? - неожиданно вспылил врач. - Пивка холодного, например? Два месяца трудов псу под хвост? И не мечтай! Нет, мужик, я заставлю тебя жить! Хотя бы для того, чтобы мог рассказывать своим внукам, как из тлеющей головешки сделал человека!
Мне бы послать его к чертям, но спорить не было сил. Подошла медсестра и сделала укол прямо в трубку капельницы. Боль чуть-чуть отступила, и я уснул…
Поправлялся я долго и скучно: сон - кормление - уколы - сон. Двигаться я не мог, и ежеутренне две молоденькие медсестры обтирали меня влажной марлей. Тонкая розовая кожица, блестящей пленкой обтягивавшая мое тело, прикосновениям не радовалась. Кормили меня сначала внутривенно, потом из фаянсового чайничка с носиком-воронкой то ли киселем, то ли густым бульоном - вкуса я не чувствовал совершенно. Два раза в день появлялся врач, сопровождаемый свитой ординаторов и интернов, изучал мое недвижное тело, объясняя его состояние почтительно внимающей аудитории, и величественно удалялся, не забывая сделать фотографию, Я даже не гадал, зачем ему это нужно - наверняка для рекламного ролика или для тех самых пресловутых внуков. Лично я этот ролик смотреть бы не стал.
Содержание речей из-за обилия медицинской терминологии до меня не доходило совершенно. Гораздо позже, когда сознание достаточно прояснилось, я понял, что шевелиться мешало наложенное кем-то заклинание. Элементарное, рассчитанное чуть ли не на младенца, но справиться с ним мне было не под силу.
Я уже потерял счет дням, когда заклинание сняли, и в палате появился здоровенный детина, с великим энтузиазмом принявшийся разминать мои иссохшие мускулы. Кости хрустели и взрывались болью, но это не шло ни в какое сравнение с пережитым, наоборот - приносило в мое растительное существование хоть какое-то разнообразие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130