Как только кончился его карантен, Людовик снял осаду, бросив всю осадную артиллерию.
Этот внезапный отъезд удивил современников, расценивших его как результат либо предательства французских рыцарей, либо сговора между принцем и Раймоном VII, либо коварного расчета Людовика, вовсе не желавшего стараться для Амори. Так или иначе, на этот раз оглушительное поражение потерпела французская корона. Слава юного графа росла, и теперь южные бароны гнали северных со своих земель, отвоевывая узурпированные домены и титулы.
Бароны, которых Симон, чтобы крепче привязать к себе, посадил в захваченных замках и крепостях, не отличались особенным религиозным рвением, если уж правоверный католик Гильом Пюилоранский пишет о них: «Невозможно описать, каким мерзостям предавались эти „слуги Господа“. Большинство из них имели наложниц и содержали их открыто; они силой брали чужих жен и бессовестно творили множество иных пакостей подобного рода. Конечно, их поведение не определялось духом крестовых походов: конец началу не соответствовал». Двое рыцарей, братья Фуко и Жан де Берзи (это ради их освобождения, согласно «Песне...», Амори и принц Людовик пощадили гарнизон Марманды), были настоящими бандитами, известными своей жадностью и жестокостью. Гильом Пюилоранский утверждает, что они убивали всех пленных, которые не могли заплатить им 100 золотых су (сумма астрономическая), а однажды заставили отца повесить собственного сына. Попав в плен к Раймону VII, они были обезглавлены.
Французский гарнизон в Лавауре перерезали; раненый Ги де Монфор, брат Амори, умер в тюрьме. Несмотря на усилия папы заставить Раймона VII и графа Фуа покориться, французам не оставалось ничего, кроме отступления. Ален де Руси, убийца Арагонского короля, сам погиб в замке Монреаль, куда его посадил Монфор. Подкрепление, посланное Амори де Монфору епископами Клермона и Лиможа и архиепископом Бургским, не помешало Раймону VII завладеть Ажене и Кэрси. У Амори остался только юг, где ему были еще верны Нарбонна и Каркассон.
Французский король, несмотря на настойчивые просьбы папы, отказался заниматься всеми этими делами. Он был так же, как и французские бароны, деморализован неудачами сына, а пример Симона де Монфора заставлял поразмыслить о судьбе тех, кого толкала в Лангедок жажда завоеваний. Юный Раймон торжествовал: западная знать, коронованная и не коронованная, снова стала признавать его кузеном, племянником, словом – ровней. Он предпринимает шаги к наведению мостов с Церковью, предложив французскому королю вассальную клятву за земли, пятью годами раньше пожалованные тем Монфору. Неизвестно, что решил в конце концов Филипп Август по поводу этого разжалованного Церковью вассала. Амори де Монфор, почувствовав, что проиграл, тоже предложил королю свои домены, но король их отклонил. Несомненно, он предпочитал, чтобы оба соперника обессилели в войне, за которую он вовсе не собирался расплачиваться.
В августе 1222 года, дожив до 66 лет, умер Раймон-старший. Этот человек, ставший если не причиной, то поводом для крестового похода, оклеветанный, униженный, затравленный, обобранный и ненавидимый Церковью, обожаемый подданными, с триумфом явившийся после оглушительного поражения и воспринятый как спаситель страны, законный суверен, свергнутый Церковью и королем и восстановленный в правах волей народа, умирая, мог верить, что его дело восторжествовало. Его продолжал сын, которому он успел передать страну. Изгнание Амори де Монфора было делом времени. Вместе со свободой Лангедок обретал невиданное до крестовых походов национальное единство, а графы Тулузские достигли популярности, о которой не могли и мечтать.
Однако граф умирал отлученным от Церкви и, несмотря на все мольбы, был лишен соборования на смертном одре. Его завещание, так же как и все свидетельства, предъявленные сыном в ходе расследования, указывали на то, что он умер в католической вере. Он принадлежал к ордену госпитальеров и хотел быть похороненным во владениях ордена, в госпитале святого Иоанна Иерусалимского. Но он умер без религиозного вспомоществования, и тело его после смерти должно было до конца пройти весь путь унижения, уготованный отлученным: лишенный погребения в освященной земле, труп в течение многих лет стоял в гробу при кладбищенском садике. 25 лет сын умолял Святой Престол, но все расследования и хлопоты были безрезультатны. Оставленное без присмотра тело сожрали крысы, кости рассыпались, а череп вытащили из гроба и сохранили госпитальеры.
После смерти отца молодой граф (ему было уже 26 лет) продолжил планомерное отвоевывание страны. Из ненавидимых тиранов французы превратились в чужаков, которых надо поскорее выгнать. Обе стороны устали от войны, потерявшей жизненную необходимость. В мае 1223 года Раймон VII и Амори де Монфор заключили перемирие, которое должно было предварить собою мирную конференцию в Сен-Флуре. И если в Сен-Флуре противники не пришли к согласию, то по крайней мере дали себе передышку, и Раймон VII даже предложил себя в мужья сестре Амори после развода с Санси Арагонской.
Гильом Пюилоранский рассказывает, что во время перемирия Раймон VII, находясь в Каркассоне у Амори де Монфора, позволил себе сомнительную шутку, пустив слух, что его арестовали; его свита в испуге разбежалась, а оба графа хохотали над этим вместе. Говорили, что Раймон VII «любил посмеяться», но был ли Амори столь же смешлив? Могла ли стать предметом розыгрышей для двадцатипятилетних парней та война, которой их отцы отдали и свои силы, и свои жизни? Раймон побеждал без злобы, Амори защищался без отчаяния, они знали друг друга с детства и, прожив более 15 лет в атмосфере крови, жестокости, мести и предательства, должны были устать ненавидеть. И не они одни.
Перемирие не переросло в настоящий мир, обе стороны обратились к королю Франции, и совет по этому поводу должен был состояться в Сансе. Но Филипп Август, к тому времени уже тяжело больной, умер 14 июня 1223 года, не успев принять в нем участия. Его сын, занятый неотложными делами, связанными с восшествием на отеческий престол, ничего не смог решить и ограничился тем, что послал Амори субсидию в 10000 марок. Война продолжалась. Положение Амори стало столь критическим, что, несмотря на помощь старого архиепископа Нарбоннского Арно-Амори (который, забыв о старой ненависти к Монфору, отрядил часть имущества своей Церкви, чтобы дать возможность молодому Монфору расплатиться с солдатами), он смог удержать возле себя только 20 всадников, по большей части из старых отцовских соратников. Ему пришлось заложить свои французские домены, поскольку никто не хотел одалживать ему деньги, да и заботился он в основном о том, как обеспечить себе отступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120
Этот внезапный отъезд удивил современников, расценивших его как результат либо предательства французских рыцарей, либо сговора между принцем и Раймоном VII, либо коварного расчета Людовика, вовсе не желавшего стараться для Амори. Так или иначе, на этот раз оглушительное поражение потерпела французская корона. Слава юного графа росла, и теперь южные бароны гнали северных со своих земель, отвоевывая узурпированные домены и титулы.
Бароны, которых Симон, чтобы крепче привязать к себе, посадил в захваченных замках и крепостях, не отличались особенным религиозным рвением, если уж правоверный католик Гильом Пюилоранский пишет о них: «Невозможно описать, каким мерзостям предавались эти „слуги Господа“. Большинство из них имели наложниц и содержали их открыто; они силой брали чужих жен и бессовестно творили множество иных пакостей подобного рода. Конечно, их поведение не определялось духом крестовых походов: конец началу не соответствовал». Двое рыцарей, братья Фуко и Жан де Берзи (это ради их освобождения, согласно «Песне...», Амори и принц Людовик пощадили гарнизон Марманды), были настоящими бандитами, известными своей жадностью и жестокостью. Гильом Пюилоранский утверждает, что они убивали всех пленных, которые не могли заплатить им 100 золотых су (сумма астрономическая), а однажды заставили отца повесить собственного сына. Попав в плен к Раймону VII, они были обезглавлены.
Французский гарнизон в Лавауре перерезали; раненый Ги де Монфор, брат Амори, умер в тюрьме. Несмотря на усилия папы заставить Раймона VII и графа Фуа покориться, французам не оставалось ничего, кроме отступления. Ален де Руси, убийца Арагонского короля, сам погиб в замке Монреаль, куда его посадил Монфор. Подкрепление, посланное Амори де Монфору епископами Клермона и Лиможа и архиепископом Бургским, не помешало Раймону VII завладеть Ажене и Кэрси. У Амори остался только юг, где ему были еще верны Нарбонна и Каркассон.
Французский король, несмотря на настойчивые просьбы папы, отказался заниматься всеми этими делами. Он был так же, как и французские бароны, деморализован неудачами сына, а пример Симона де Монфора заставлял поразмыслить о судьбе тех, кого толкала в Лангедок жажда завоеваний. Юный Раймон торжествовал: западная знать, коронованная и не коронованная, снова стала признавать его кузеном, племянником, словом – ровней. Он предпринимает шаги к наведению мостов с Церковью, предложив французскому королю вассальную клятву за земли, пятью годами раньше пожалованные тем Монфору. Неизвестно, что решил в конце концов Филипп Август по поводу этого разжалованного Церковью вассала. Амори де Монфор, почувствовав, что проиграл, тоже предложил королю свои домены, но король их отклонил. Несомненно, он предпочитал, чтобы оба соперника обессилели в войне, за которую он вовсе не собирался расплачиваться.
В августе 1222 года, дожив до 66 лет, умер Раймон-старший. Этот человек, ставший если не причиной, то поводом для крестового похода, оклеветанный, униженный, затравленный, обобранный и ненавидимый Церковью, обожаемый подданными, с триумфом явившийся после оглушительного поражения и воспринятый как спаситель страны, законный суверен, свергнутый Церковью и королем и восстановленный в правах волей народа, умирая, мог верить, что его дело восторжествовало. Его продолжал сын, которому он успел передать страну. Изгнание Амори де Монфора было делом времени. Вместе со свободой Лангедок обретал невиданное до крестовых походов национальное единство, а графы Тулузские достигли популярности, о которой не могли и мечтать.
Однако граф умирал отлученным от Церкви и, несмотря на все мольбы, был лишен соборования на смертном одре. Его завещание, так же как и все свидетельства, предъявленные сыном в ходе расследования, указывали на то, что он умер в католической вере. Он принадлежал к ордену госпитальеров и хотел быть похороненным во владениях ордена, в госпитале святого Иоанна Иерусалимского. Но он умер без религиозного вспомоществования, и тело его после смерти должно было до конца пройти весь путь унижения, уготованный отлученным: лишенный погребения в освященной земле, труп в течение многих лет стоял в гробу при кладбищенском садике. 25 лет сын умолял Святой Престол, но все расследования и хлопоты были безрезультатны. Оставленное без присмотра тело сожрали крысы, кости рассыпались, а череп вытащили из гроба и сохранили госпитальеры.
После смерти отца молодой граф (ему было уже 26 лет) продолжил планомерное отвоевывание страны. Из ненавидимых тиранов французы превратились в чужаков, которых надо поскорее выгнать. Обе стороны устали от войны, потерявшей жизненную необходимость. В мае 1223 года Раймон VII и Амори де Монфор заключили перемирие, которое должно было предварить собою мирную конференцию в Сен-Флуре. И если в Сен-Флуре противники не пришли к согласию, то по крайней мере дали себе передышку, и Раймон VII даже предложил себя в мужья сестре Амори после развода с Санси Арагонской.
Гильом Пюилоранский рассказывает, что во время перемирия Раймон VII, находясь в Каркассоне у Амори де Монфора, позволил себе сомнительную шутку, пустив слух, что его арестовали; его свита в испуге разбежалась, а оба графа хохотали над этим вместе. Говорили, что Раймон VII «любил посмеяться», но был ли Амори столь же смешлив? Могла ли стать предметом розыгрышей для двадцатипятилетних парней та война, которой их отцы отдали и свои силы, и свои жизни? Раймон побеждал без злобы, Амори защищался без отчаяния, они знали друг друга с детства и, прожив более 15 лет в атмосфере крови, жестокости, мести и предательства, должны были устать ненавидеть. И не они одни.
Перемирие не переросло в настоящий мир, обе стороны обратились к королю Франции, и совет по этому поводу должен был состояться в Сансе. Но Филипп Август, к тому времени уже тяжело больной, умер 14 июня 1223 года, не успев принять в нем участия. Его сын, занятый неотложными делами, связанными с восшествием на отеческий престол, ничего не смог решить и ограничился тем, что послал Амори субсидию в 10000 марок. Война продолжалась. Положение Амори стало столь критическим, что, несмотря на помощь старого архиепископа Нарбоннского Арно-Амори (который, забыв о старой ненависти к Монфору, отрядил часть имущества своей Церкви, чтобы дать возможность молодому Монфору расплатиться с солдатами), он смог удержать возле себя только 20 всадников, по большей части из старых отцовских соратников. Ему пришлось заложить свои французские домены, поскольку никто не хотел одалживать ему деньги, да и заботился он в основном о том, как обеспечить себе отступление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120